В введении к "Трактату о пустоте" Паскаль подчёркивает специфические характеристики эмпирических наук и теологии. В рациональном исследовании нет места принципу авторитета. Приписывать значимость лишь древним книгам, не доверяя собственным суждениям, глупо. Есть вопросы, где необходимо сверяться с текстами: кто был, например, первым королём Франции, или где находится первый меридиан, какие из слов мёртвого языка ещё в употреблении и тому подобное. Здесь важен авторитет источников, что можно нового добавить к ним? "Тот же авторитет фундаментален для теологии, в ней он неотделим от истины сообщить абсолютную точность вещам, решительно непонятным для разума, - значит отослать к написанному в священных книгах. Реальность такова, что основы веры запредельны для природы и разума. Ум человеческий слишком слаб, чтобы достичь своими силами вершин, на которые возносит сила всемогущая и сверхъестественная".
Принцип авторитета Откровения допустим только лишь в теологии, благодаря своей законностью. Паскаль считает, что там, где властвует разум, там должен быть прогресс. Неисчерпаемость разума, производящего и изобретающего, не знает ни конца, ни предела. Геометрия, арифметика, музыка, физика, медицина, архитектура - все науки должны развиваться, оставляя потомкам знание более совершенное, чем полученное от предков. Истины божественные вечны, продукты человеческого гения - в вечно прогрессирующем росте. Беда, когда физики вместо доводов прибегают как к последнему доказательству к авторитету, а теологи заняты только своими силлогизмами. Первые слишком робки, мало доверяя собственному разуму, вторые до наглости дерзки, изобретая новости в теологии.
Философ считает безрассудством неприятие различных новшеств, ибо это приводит к регрессу. "Древние,- говорит Паскаль, - использовали истины, полученные наследство, как средства для получения новых, отчего же мы не можем последовать их примеру? Пробовать новые идеи не значит не уважать древних, напротив, их знания - ступеньки к нашим достижениям, а потому мы вечные должники гениев минувших времен, ибо стоим на их плечах. Оттого и видим дальше и больше, чем они, хотя и усилий все меньше тратим на подъем, потому и славы заслужили меньше".
У природы немало тайн и секретов, но опыт их раскрытия постоянно умножается. Запрет на поиск разве не унизил бы разум самым недостойным образом, разве не сравнял бы его с животным инстинктом? Неизменный инстинкт движет поведением животного, но человек не для бесконечного ли создан? Пчела и муравей сегодня делают то же, что тысячи лет назад; человек же обобщает опыт, и не только свой собственный, но и опыт предшественников, сохраняя его в памяти и приумножая. Что интересно, продолжает Паскаль, так это особая прерогатива: человек продвигается в науке день за днем не в одиночку" в непрерывный прогресс втянуты все народы как один, благодаря чему универсум как бы стареет. Одна и та же участь настигает народы, как в другие времена бывало с одним из них. Поэтому "серию народов в смене веков" можно воспринимать как одного человека, непрерывно существующего и все время усваивающего уроки прошлого.
Именно в прогрессе знание состоит нарастание человечности: чем старше, тем мудрее. Те, кого мы зовем древними, на деле подростки, античность детство человечества. К их мудрости мы присоединили познания следующих веков, сделав всё своим. Древние достойны благоговения, ибо из немногих начал, которыми они обладали, смогли получить так много, и если не все, то лишь по недостатку опыта, а не разума. Зрелость "человека универсального", таким образом, - гуманизм". Гуманизм - это философское учение, основанное на признании абсолютной ценности человека как личности, его права на свободное развитие и проявление своих способностей, утверждение блага человека как критерия оценки общественных отношений.
Научное познание, как полагает мыслитель, автономно и отлично от истин веры. "Первое - человеческое, второе - Божий дар. (Справедливый живет в вере) и эта вера в сердце, потому и говорят: не знаю, а верю". В работе "О духе геометрии и об искусстве убеждать" Паскаль делает вывод, что доказательства убедительны, когда они имеют в своей основе геометрический метод. Хотя по правде говоря, и он имеет свои границы. Важно соблюдать два правила: 1) не использовать терминов, смысл которых не прояснен, и 2) не формулировать положений, за которыми не стоят уже доказанные истины. Другими словами, доказывать все утверждения и определять все термины. К сожалению, комментирует Паскаль, это хотя и прекрасно, но невозможно. Ясно, что, двигаясь вперед, мы по необходимости придем к словам, определить которые невозможно. Неспособность установления абсолютного порядка в науке не значит, что его нет вообще.
Таким образом, в вопросе о границе науки существуют, по мнению Паскаля, "доводы сердца" и "доводы разума". Паскаль пишет, что "У сердца есть свои основания (raisons), которые разум (raison) не знает". Мыслитель считает, что порядок сердца противоположен порядку разума и иногда отождествляется с волей, интуицией, инстинктом. Паскаль убеждён, что не следует в научном познании пренебрегать доводами сердца, "тем, что идёт от сердца", напротив, необходимо обращать внимание на эти данные. Таким образом, разум в философии Паскаля сенсуализируется (делается акцент на чувства) и иррационализируется, что является отличительной чертой его гносеологии в сравнении с гносеологией Декарта.
Но существует и другой метод, менее убедительный, но вполне точный геометрический метод. "Он не определяет и не доказывает всего. но он допускает только ясное и постоянное в природном свете, и совершенно верно, ибо утверждает природу в отсутствие доказательств". Речь идёт об очевидных для всех истинах, о положениях, установленных естественным светом или зрением разума. Совершенство геометрического метода в том, что он не определяет и не доказывает всего, тем самым держит золотую середину, не берясь за определение ясного и очевидного, определяя все остальное.
Существуют, следовательно, истины "для сведения", например, что "целое больше своей части"; принимая это, мы получаем убедительные следствия. Таким образом, есть три части "идеального метода", искусства убеждать: 1) определение терминов на основе очевидных истин; 2) принципы и очевидные аксиомы, основа доказательства; 3) мысленное помещение в доказательстве дефиниций на место определенных уже терминов.
"Необходимые правила дефиниций. Не принимать двусмысленных терминов без определения. Использовать в дефинициях только уже известные термины.
Необходимое правило аксиом. Производить в аксиомы только очевидное.
Необходимые правлю доказательств. Доказывать все положения, используя лишь самые очевидные аксиомы, доказанные утверждения. Не злоупотреблять двусмысленностью терминов, не пренебрегать мысленными подстановками дефиниций, уточняющими или разъясняющими смысл". Вот в этом и состоит, по мнению Паскаля, решение вопроса о границах науки.
Глава 3 Антропология Паскаля: Трагичность, хрупкость и достоинство человека. Человек как мыслящий тростник
Как и для Монтеня, человек у Паскаля - главный предмет философской рефлексии. "Человек рожден, чтобы мыслить: в этом его достоинство и назначение, думать как следует - его долг. Порядок мышления состоит в том, чтобы начать с начала, с себя как цели". Философия утверждает, а мышление доказывает величие человека.
Величие человека очевидно настолько, что его можно вывести даже из его же ничтожества, - ведь говорим же мы: "какое скотство", имея в виду, что презираем того, кто скатился до животного состояния, а ведь совсем не так давно животная природа была его собственной. Но настоящее величие состоит в умении быть милосердным. Дерево не знает сострадания, зато удел великих быть снисходительными.
Существует два начала истины: разум и чувства, но и то и другое обманчивы. "Мы часто недовольны жизнью и тем, что имеем: хотим быть в глазах других лучше, а потому все время заняты сравнением, мысленно прихорашиваемся, чтобы сохранить лицо воображаемое, забывая об истинном". Но разве это не претенциозно - хотеть быть известным всему белу свету, да ещё и потомкам. Тщеславие укоренено в сердце человеческом: солдат, рабочий, повар, механик - неважно кто - хотят быть почитаемыми, "и даже философы, пишущие о суетности славы, и те хотят быть славными писателями, а те, кто их читает, хотят иметь славу почитателей; возможно, и я, пишущий эти строки, того же хочу. Гордость овладевает нами незаметно, через ошибки наши, так что, кажется, и потерять жизнь мы готовы, лишь бы об этом говорили".
