- Умный-то ты умный, да ум-то у тебя дурацкий! - вздохнул поп. - От денег отказываешься.
- А к чему мне деньги? - подкрутил ус Игнат и сам себе ответил: Деньги тому нужны, кто к ним привык. Вот как ты и Спирька. А я без них почти полвека отшагал и ещё отшагаю, сколько мне жизнью положено.
- Попытка - не пытка, спрос - не беда, - миролюбиво произнёс поп. Чего же ты, Игнатик, от меня хочешь?
- Мы - про тебя молчок, - проговорил Игнат, - а ты - Спирьку в бочок! Подати мужицкие я Спирьке-Чёрту сдавать должен?
- Ему, ему, - внимательно уставившись на Игната, кивнул головой поп. Он от всех княжеских амбаров ключи хранит.
- Пусть он мне подпишет бумагу, что я ему всё до единого зёрнышка сдал - и по рукам! - предложил Игнат.
- Охо-хо, грехи наши тяжки, - весело, нараспев произнёс Парамон. - Со злодеем Спирькой такую учинить потеху - дело святое. Подпишет он бумагу, подпишет! - довольно ухмыляясь, потёр ладошки поп. - Он хоть жизнью толчённый, но неучёный.
- Как - неучёный? - удивился Игнат. - Грамоты не разумеет?
- Хе-хе, Игнатик, за то меня брат мой Спиридон и ненавидит люто, что я-то грамоте обучен, а он нет. Скрывает он свою неучь. Ни читать, ни писать не может, лишь подпись ставить умеет. Уразумел, к чему клоню? Ох, возьму я его за глотку, повертится он у меня! Узнает, где раки зимуют!.. Ты, Игнатик, мне вот что скажи: кого ты приспособил ангела изображать? Кто у тебя в белом на крыльце стоял?
- Стёпка, деда Данилы внучка. Лицо ей мукой забелили, в холстину завернули... Чем не ангел?
- Ох-хо-хо, голь на выдумки хитра. - Парамон почмокал, пожевал губами, спросил: - А голос-грохот ты как изобразил?
- Из берёсты трубу свернул да из-под крыльца и голосил, - объяснил Игнат. - Молнию с громом и того проще: Демид короб маленький с порохом поджёг. А голова у Стёпки светилась - приметил? То на мою шапку солдатскую светляков натыкали. Будто звёзды мигали! Вот и все чудеса.
- В голове у меня туман был, - вздохнул Парамон, - а то бы не ты, а я над тобой, Игнатик, смеялся... Ну, ежели б я согласился на небесное житьё, а? Что бы ты тогда со своей комедией делал?
- Попал бы ты тогда в лесную яму, - спокойно сказал Игнат, - жил бы там. А все бы говорили: попа на небеса забрали. И никто б тебя искать не стал.
- Охо-хо! - поёжился Парамон. - В яме-то чего хочешь подпишешь, на что хочешь согласишься...
- А если бы согласился, то мы бы тебя снова на землю вернули. - Игнат встал с сундука. - Ну, будет языки чесать: обувай вторую ногу, идём к Спирьке. Завтра срок кончается - третий день. Нужно князю отчёт давать.
- Не торопись. - Поп надел второй сапог, крикнул: - Аринка! Засвети лучину! Проводи нас!
Из опочивальни по тёмному переходу перешли в другую половину дома.
В угловой комнате, заставленной сундуками, воздух был пыльный и тёплый. Аринка поставила светец с потрескивавшей лучиной на широкий дубовый стол, рядом с чернильницей и пучком гусиных перьев.
Поп придвинул к себе расписку, которую дал ему Игнат, умакнул перо и, брызгая чернилами, царапая бумагу, расписался.
- Уразумел, Игнатик, зачем я имя своё тут же поставил?.. - спросил Парамон. - Я - свидетель того, что ты подати сдал Спирьке. Число, подпись... Хе-хе-хе! - вдруг захихикал Парамон и потянулся пальцами к своему лбу. - Когда у Спирьки амбары окажутся пустыми, князь его на правёж потребует. И меня позовут. "Видел?" - спросит князь. "Видел", - отвечу. "А где же добро?" - опять спросит князь.
- "А я почём знаю? - подделываясь под голос попа, ответил Игнат. - Кто хранил, с того и спрашивай!"
- Истинно, Игнатик, истинно. - Парамон аккуратно разгладил расписку. Все люди братья... А сам-то ты что ж не расписываешься? Дескать, недоимки за село сдал - имя своё ставь!
Игнат расписался чётко, без единого "уса", перо ни разу не брызнуло, не сорвалось.
- Меня сам царь Пётр Алексеевич грамоте учил, - гордо сказал Игнат. Приехал к нам в полк, узнал, что мы неучи, да как принялся нас ругать. И тут же первые буквы показал. А потом тех солдат, кто к грамоте способен оказался, ещё два раза приезжал проверять.
... Стёпку послали к дому Спирьки, чтобы она разузнала - не позвали ли Чёрта к Стоеросову?
- У князя! - запыхавшись, сообщила Стёпка.
Игнат и поп Парамон пошли к усадьбе. Игнат нёс завёрнутые в тряпицу чернильницу и перо.
Стеклянные окна княжеского дома сверкали во тьме, как большие светляки. Они светили то ярче, то слабее - металось пламя свечей, мелькали тени слуг.
- Что я ни скажу, ты молчи да головой кивай, разумеешь? - сказал Парамон Игнату. - Хе-хе-хе, попадётся Спирька в мои руки, уж я потешусь... братец мой всю жизнь мечтает клад сыскать. Вот на этот крючок я его и выужу!..
... В высоких сводчатых хоромах князя было прохладно. Толстые дубовые стены не могло прогреть даже летнее солнце.
Безбровое лицо Спирьки не выразило ни удивления, ни любопытства при виде Игната и Парамона.
- Спелись уже? - прохрипел он. - Два сапога пара, и оба с левой ноги!
Немигающие глаза Чёрта загорелись злобой:
- Сказывайте, зачем пришли, а то меня князь-батюшка ждёт.
- Ты, братик, ведаешь, кладов в Заболотье у нас много. Вот и нам с Игнатиком повезло, - тихо сказал Парамон и огляделся осторожно: не подслушивает ли кто. - Клад нашли, самоцветы... - он запустил руку под рясу и вытащил пригоршню камней.
Спирькины руки сами потянулись к камням, как железо к магниту, но поп сноровисто спрятал самоцветы под рясу.
- А сюда-то... ко мне чего пришли? - волнуясь, спросил Спирька.
"Заглотал крючок, как жадный окунишка! - подумал Игнат. - Теперь Парамон его вокруг пальца обведёт..."
- Да вот незадача - на твоей землице клад лежит, - вздохнул Парамон.
- Значит, мой! - выкрикнул Спирька. - А тебе, брат, и солдатику поклон низкий!
- Жадность да важность - делу помеха, - сказал Игнат.
Парамон недовольно покосился на солдата.
- Брат-то мой, Спиридон, на своей земле сколько лет прожил, а и одного самоцвета не нашёл. Хотя многие находили. Ежели с нами он в долю нынче не войдёт, то опять без клада останется. А мы ночами к себе всё перетаскаем.
Спирька заволновался: кто его знает, а вдруг и вправду не найдёшь без них клада на своей землице? Ведь вот он, только руку протянуть! Змеиные глазки Чёрта буравили Игната и Парамона.
- Ну, что от меня надобно? - спросил он.
- Чтобы не таиться, чтобы находка наша законной была, - забубнил Парамон, - нужно нам всем троим быть в сотоварищах... Тебе - одна треть, и нам - по трети.
- Мне половина, - быстро проговорил Спирька. - На моей земле клад.
- Или бери треть, или ничего тебе не будет, - твёрдо произнёс Парамон. - Пошли, Игнат, камешки таскать.
- Ладно, пусть будет треть, - согласился Спирька.
- Тогда вот тут распишись, - протянул Спирьке расписку Парамон, а Игнат протянул чернильницу с пером.
Спирька недоверчиво оглядел бумагу, наклонился низко, чуть ли не понюхал её.
- Мелко, словно маку насыпано... - проговорил он. - Про что тут?
- А про то, что каждый из нас имеет право на треть клада и судиться-рядиться с другим не будет, тяжбы затевать не станет, - бойко отбарабанил поп. - Пиши, братец мой ненаглядный, чтоб дело крепкое было... Видишь - мы с Игнатиком расписались уже.
Спирька повёл плечами, словно приноравливался тяжёлую ношу на спину взвалить, потом неуклюже взял перо и старательно накорябал несколько букв.
Игнат тут же схватил бумагу и помахал, как флагом, - чтобы чернила высохли быстрее.
- Ха-ха-ха! - захохотал, закряхтел Парамон, едва добравшись до лавки. - Ой, ох, грехи наши тяжки... Спирька, ты ж свою беду подписал, неуч! Теперь голова твоя гроша ломаного не стоит! Я ж из тебя теперь верёвки буду вить, братик ты мой единственный!
- Что, что, что? - завертелся Спирька. Он то смотрел на брата, то пытался заглянуть в глаза Игнату. - Но вы же оба тоже подписали... А? Что сие за бумага?
