В 1923 году его избирают председателем укрупнённого сельского Совета из пяти населенных пунктов: Ольгинка, Сухорабовка, Новоивановское, Орловка и Неждановка. Это было тяжёлое время, время восстановления и укрепления советской власти на селе. В 1926 году он был переведён на заготовку продуктов и животноводства, где работал до 1932 года.

Его дети были очень близки друг с другом, являлись самостоятельными личностями и с ранних лет имели своё мнение, но не смели перечить или капризничать так откровенно, чтобы за такое поведение их могли отлупить. Это можно было и не писать, ведь и так понятно, что человек с таким багажом за плечами не мог плохо воспитать своих детей.

Детей учили доброте, любви и почитанию старшего поколения. Они были уверены, что их учителя, церковные служители, военные или главы разных советов настолько святы, что даже не ходят в туалет.

Почитание старших было смыслом человеческого существования, поэтому дети при разговорах взрослых уходили из-за стола и не смели подойти, пока им не будет дозволено. Это не было так ужасно, как вы себе представляете, это было нормально и правильно, младший любил и почитал старшего: брата, родителя, родственника, главу, город, родину.

Фёдор занимался решением различных задач, проводил мероприятия и собрания, а в период индустриализации стал заниматься скупкой скота у зажиточных казахов. Однажды ему выделили на это деньги, и он поскакал на своем коне в соседнюю деревню. По пути он прислушивался к звукам природы и полной грудью вдыхал лесной воздух, а позади него копыта коня оставляли белые длинные вихри снега. Вдруг Фёдору послышался приближающийся топот, и он обернулся. Трое казахов на лошадях скакали за ним, один из них размахивал окрючиной – толстой верёвкой с железным крюком на конце, которым можно было зацепить всадника и сбить его с лошади.

У председателя сразу мелькнула мысль о причине погони: казах, к которому он ехал, нанял людей, чтоб убить его и таким образом сохранить хозяйство от продажи. Фёдор знал, что в паре километров будет стоять хата знакомого лесника, и если всё сложится благополучно, он туда доскачет. Верёвка просвистела в паре сантиметров от его головы, и он автоматически дёрнул поводья влево. Конь поскакал вглубь леса, и ветки деревьев хлестали по лицу беглеца. Одна из лошадей казахов споткнулась и уронила всадника на землю. «Минус один», – подумал Фёдор. Во второго он выстрелил из нагана, и остался только один преследователь. Решив повернуть к дороге, где вероятность самому свалиться с коня снижалась к минимуму, председатель дёрнул поводья в другую сторону.

Приближаясь к хате лесника, он стал свистеть и кричать, чтоб тот открыл ему ворота. Лесник как вкопанный стоял посреди двора и не мог сообразить, почему ему машут, но когда конь стал приближаться, а свист не прекращался, разглядел испуганное лицо знакомого и мигом открыл ворота. Казах развернул коня и ускакал обратно, но Фёдор понимал, что рано или поздно подобный случай повторится непременно.

К приходу супруга Ефросинья готовила суп из курицы. Она разделывала птицу, Катя с Аней чистили овощи, а Яков с Иваном мастерили рыболовные снасти. Огромная алюминиевая кастрюля с водой стояла на печи. В комнате пахло чищеным картофелем, сладостью моркови, витал сбивающий с ног аромат засушенной зелени. У детей текли слюнки.

Фрося скомандовала засыпать овощи в кастрюлю, и Катя сорвалась с места. Они столкнулись у печи, и половник полетел из рук матери прямиком в красный угол, сбив с места икону и глиняный кувшинчик. Он упал на пол и треснул по всей длине. На глазах всей семьи святая вода вытекла из него и быстро впиталась в пол. Фрося и дети испуганно смотрели друг на друга. Каждый из них молился в этом углу о наступлении лучших времен, и что теперь думать о случившемся, не имел представления. Всё аккуратно было поставлено на место, члены семьи сразу сели молиться, решив никогда не говорить об этом вслух, ибо слова могут повлиять на течение жизни. Каждый подумал о своём, и с осадком в душе все разбрелись по комнате.

Тем временем Фёдор достал из кармана табакерку, скрутил сигаретку на пороге здания сельсовета, спустился по ступенькам и направился в сторону дома. Сегодня ему хотелось вернуться туда поскорее. Вдруг он услышал позади хруст снега, шаги за спиной ускорялись, когда он сам пошёл быстрее. Фёдор догадался, что это час расплаты за недовершённое в лесу дело; сбавил шаг и в конце концов совсем остановился, подняв руки вверх и выплюнув сигарету. К его затылку кто-то поднёс холодный предмет. В голове стал возникать план необходимых действий. Фёдор понимал: малейшая оплошность – и домой он сегодня не вернётся. С левой стороны во внутреннем кармане у него лежал наган, и нужно было умудриться достать его, пока противники не успели выстрелить первыми.

Он предложил объясниться, но грубый голос велел повернуться и молчать. Поворачиваясь, Фёдор нарочно оступился, ловко достав в процессе падения наган, и стал стрелять без разбора, пока не кончились патроны. Когда бесконечное клацанье курка привело его в себя, он понял, что ранил пару человек. Они лежали на снегу, держась за кровоточащие раны, и скулили, как щенки, корчась от боли. Убегая, он пнул тела и сплюнул в их сторону. По дороге к дому прокрутил несколько главных фраз, которые помогут быстро объяснить супруге, что к чему, и ускорят общие сборы.

Когда он, мокрый и запыхавшийся, влетел в дом, всё встало на свои места. Семейная реликвия сразу подала знак, святость кувшинчика не вызывала сомнений и в очередной раз показала себя в действии. В бурном разговоре Фрося описала чудесный процесс предупреждения о несчастье. Решено было выезжать ночью или ранним утром.

Фрося собирала вещи. В большие узлы из простыней она складывала постельное белье, платки, одежду и обувь, некоторые драгоценности, ценную посуду и столовые приборы. Про красный уголок никто не думал, и лишь Аня схватила кувшинчик и второпях залепила его глиной. Налить святую воду было уже негде, и она решила насыпать в него сырой земли с грядки у дома. Аня подумала: пусть в чужих краях с ними всегда рядом будет хоть малая частица родины.

Фёдор тем временем поехал к другу, чтобы тот помог им добраться до города и сесть на первый поезд. За несколько часов знакомые казахи сколотили деревянную будку для всей семьи, и друг дал Фёдору свои сани, утепленные кошмой. В будку Фрося накидала много подушек и одеял, чтобы детям было удобно и тепло спать на пути к поезду.

Ранним зимним утром казахи помогли запрячь быков и загрузить пожитки. Пара рогатых медленно потащила семью в город Петропавловск, откуда вскоре тронется поезд, привезший крестьян в «кулацкую ссылку». Туда отправляли всех кулаков и тех, кто активно препятствовал организации колхозов, бегущих с постоянного места жительства, это могли быть бедняки, уличённые в антиколхозных действиях. Их увозили в неосвоенные или малоосвоенные районы страны, где они бесплатно трудились в сфере сельского хозяйства, горной добычи или на лесоповале.

Фёдор и Ефросинья были родом из села Сухорабовки Харьковской области Украинской ССР. Странное совпадение, не так ли? Туда и решено было вернуться, на родину родителей Пунько. Там их могли встретить родственники и помочь обустроиться.

Пыхтя и свистя, на горизонте появился поезд с красной звездой на носу локомотива. Густой чёрный дым валил из большой металлической трубы наверху. На перроне собралось несколько тысяч человек с баулами. Они стояли длинной змеёй в несколько рядов в ожидании лучших мест. Из вагона спустили деревянный помост, по которому ссыльным предстояло спуститься, а беженцам – взобраться внутрь.

Вагоны были разными. Одни со спальными местами, а другие для скота. Народ просто стелил разные тряпки и ложился на пол, иногда спали по очереди или сидя, прислонившись спиной к стенке. В такие вагоны помещали мужчин.

Посадка проходила максимально быстро, и никто не церемонился. Нередко в такой толпе люди теряли своих детей, поэтому семья Пунько изо всех сил торопилась, закидывая узлы и подушки. Фрося волновалась и старалась за всем уследить. Фёдор посадил на их вещи Фросю и Екатерину. Оставалось найти Аню с братьями. Толпа наплывала и отталкивала детей назад, у Ани началась паника. Она схватила кого-то за рукав так крепко, что даже самый сильный солдат не смог бы её оторвать, в неё так же вцепился Яков, держа другой рукой младшего брата. Испуганный взгляд искал родных. Фёдор выпрыгнул из вагона и стал звать детей по именам и искать в толпе провожающих. Поезд тронулся, и дети запрыгивали в вагон уже на ходу. В последний момент отец схватил Аню за руки и успел втащить внутрь, оцарапав её колени в кровь.