Анна улыбается мне.

— Элси помогает мне приготовить соус с травами для хлеба, а я собираюсь обжарить овощи.

— Я должен закончить эту татуировку, — говорю я. — После того, как Сантьяго закончит срать уже десятый раз за сегодня.

— Матершинник! — кричит Элси. — Девушкам не нравятся матершинники!

— Ябед тоже никто не любит, — бормочу я себе под нос, а затем я говорю громче, елейным голосом: — Не могу дождаться, когда попробую твой соус для хлеба, Элси! Бьюсь об заклад, это будет очень вкусно.

Она игнорирует меня.

Затем раздается стук в дверь.

— Держу пари, это Рита, — говорю я.

Я открываю дверь, даже не посмотрев в глазок, и натыкаюсь на женщину в полуформальной одежде и мужчину в деловом костюме.

— Да? — спрашиваю я.

Они показывают бейджи.

— Мы из службы защиты детей, — говорит женщина. — Я Кристен Вуд, а это мой коллега Даррен Альфонсо. Нам позвонили.

— Это были Майкл и Шерил? — спрашиваю я, закатывая глаза.

— Мы не можем разглашать эту информацию, — говорит Альфонсо. — Мистер Шепард?

— Да, — говорю я. — Дикон Шепард. По какому поводу они звонили?

— Вы организовали тату-салон у себя дома? — спрашивает Вуд.

— Нет, — категорично говорю я. — Магазин — это здание по соседству, — указывая рукой в том направлении. — Дом и салон никак не соприкасаются.

— Около недели назад у вашего салона произошла байкерская драка? Приехала полиция... — говорит Альфонсо, хмуро глядя на меня.

— Да, — говорю я. — Не в доме и не в салоне. Я выгнал этих двоих из своего салона, я не терплю насилия.

— Все равно это произошло на территории вашей собственности, неважно снаружи или нет. Вы действительно думаете, что это безопасная среда для вашей дочери? — спрашивает Вуд.

Альфонсо сверяется со своим блокнотом и говорит:

— Элси. Верно?

— Да, — говорю я. — Это моя сестра Анна, — указываю я на нее. — Она присматривает за Элси, когда я работаю.

Анна улыбается и протягивает руку.

— Рад с вами познакомиться.

Альфонсо берет ее за руку, словно прикоснулся к мертвой рыбе, и так же быстро отпускает.

— Все уже почти готово! — кричит Элси. — Или вот-вот будет готово!

— Отлично, милая, — кричу я в сторону кухни. Я улыбаюсь агентам. — Она делает соус для хлеба.

— Первоклассница готовит? — скептически спрашивает Вуд.

— Соус для хлеба, — говорит Анна. — Она растирает чеснок и орегано в ступке.

— Вы не будете возражать, если мы осмотримся? — спрашивает Альфонсо.

— Конечно, — говорю я. — Вперед.

— Аааа! — визжит Элси. — Он горит!

Мы все смотрим друг на друга, но я первый, кто развернулся и побежал. Я вбегаю на кухню и вижу горшок с маслом, что пылает огнем и из которого клубами валит черный дым.

Я хватаю Элси и выношу ее из кухни, после чего усаживаю ее на диван в гостиной, в то время как агенты из службы защиты детей и Анна по-прежнему пребывают в молчаливом ступоре.

Я бросаюсь обратно на кухню, которая теперь так полна черного дыма, что я едва могу видеть или дышать. Выключаю плиту и хватаю кухонное полотенце. Смачиваю полотенце водой, а затем набрасываю его на пылающий горшок.

Пламя гаснет, и еще больше дыма поднимается вверх.

Я включаю вытяжной вентилятор и отставляю дымящийся горшок из горелки. Откашливаюсь и возвращаюсь обратно в гостиную.

Дыма там практически нет, но пожарная сигнализация сработала.

Анна и Альфонсо пытаются отключить сигнализацию, а Элси кричит и плачет.

Наконец-то им удается совладать с сигнализацией, пока я пытаюсь хоть что-то разглядеть сквозь слезы из-за того, что глаза разъело дымом.

— Ну, вы сами можете убедиться, что пожарная сигнализация в исправном состоянии, — нервно смеясь, говорю я.

— О Боже, — говорит Анна. — Дикон, прости... Я забыла, что поставила на плиту разогреваться масло...

— Вы оставили свою дочь на кухне без присмотра, — говорит Вуд. — С включенной плитой и кастрюлей, полной масла.

— Если бы вы не приперлись, — огрызается Анна, — я бы ее не оставила!

Альфонсо хватает свой блокнот и начинает строчить заметки.

Я беру Элси на руки и пытаюсь ее успокоить. Она все еще плачет.

— А где ваша жена? — спрашивает Вуд, сморщив нос от дыма.

— Она... вышла, — говорю я.

— Ее нет, — говорит Альфонсо, сверяясь с записями. — Как давно?

— Как давно? — переспрашиваю я. — Вы о чем?

Я подхожу к окнам и открываю их одно за другим, все еще держа на руках Элси, которая в данный момент плачет в мою рубашку.

— Может быть, вы поссорились? — говорит Вуд. — И поэтому ее здесь нет.

— Может быть? — говорю я, закипая. — А может быть, это мои родственники позвонили вам, потому что они пытаются забрать мою дочь; и, может быть, это они наняли частного детектива, чтобы раскопать на меня компромат; и, может быть, они скормили его моей жене, и...

— Компромат? — спрашивает Альфонсо. — И в чем заключается компромат?

— У всех есть что-то, чем они не гордятся, — говорю я, усаживая Элси. — У вас когда-нибудь было, чтоб нанимали детектива собирать на вас компромат?

— Пожалуй, что нет, — говорит Вуд.

Альфонсо самодовольно улыбается и пожимает плечами.

— Итак, вы набросали свои заметки, — говорю я. — Тату-салона в доме нет, а моя сестра оставила на плите масло. Счастливы?

В тот момент распахивается дверь ванной, и худший запах, который я когда-либо ощущал, проникает в гостиную как какая-то чума.

Сантьяго вваливается в гостиную без рубашки, его татуированная спина кровоточит, а лицо покрыто каплями пота. Оно красное, словно вареный лобстер, и он настолько тяжело дышит, что его жир сотрясается при каждом вздохе.

— Чувак! — говорит он. — Неужели у тебя нет, бл*, нормального добротного вантуза, а? Тот, что здесь еще хуже, чем тот, что в салоне!

Агенты смотрят на Сантьяго с отвисшими челюстями.

Бл***дь. Я и забыл, что он здесь. А вот это уж точно дерьмово.

Сантьяго оглядывается, потом замечает Элси, которая смотрит на него широко раскрытыми глазами.

— Я только что сказал «бл*» в присутствии ребенка? — спрашивает Сантьяго. — Я имел в виду «блин». Неужели у тебя нет нормального добротного вантуза ни в одном из твоих сраль... эм... толчков. А этот ребенок достаточно взрослый, чтобы я мог говорить при нем слово «толчок»?

Глава 20

Рита

Я просыпаюсь куда менее злой, выпиваю с родителями кофе, а затем съедаю немного мюсли с молоком.

— Думаю, что вы, ребята, правы, — говорю, прикусывая губу.

Мама прикладывает ладонь к уху и наклоняется ко мне.

— Повтори это, пожалуйста.

— Ты слышала меня, — заявляю я. — Кое в чём вы правы, но не правы во многом другом.

Отец смеётся.

— Принимаю.

— Я собираюсь поговорить с Диконом, — сообщаю я. — Спасибо, что позволили переночевать здесь.

***

Я подъехала к его дому и, когда потянулась в двери, решила постучать, несмотря на то, что у меня есть ключ.

Дикон открывает дверь и хмурится на меня.

— Вернулась?

Киваю.

— Позволишь мне войти?

Он отступает с моего пути, и я вхожу внутрь.

— Мой Бог, что это за вонь?

— Сантехник пытался ободрать меня, — говорит Дикон. — Захотел 1000 баксов, чтобы прийти вчера вечером. Я сказал ему катиться ко всем чертям, так что сейчас он тянет резину.

Я слышу, в ванной гудит вентилятор, а все окна открыты.

— Мы зависаем в кухне, — поясняет он.

Вижу Элси и Анну, сидящих у кухонного стола. Элси высовывает голову из-за угла и улыбается:

— Рита!

Она подбегает ко мне и обнимает, обхватывая руками мои ноги.

— Привет, сладкая, — говорю я.

— Ты всё ещё сердишься? — спрашивает Элси.

— А, — отвечаю, глядя на Дикона. — Я изо всех сил стараюсь не сердиться.

— Папочка вчера попал в неприятности, — рассказывает она. — Анна устроила пожар, а у Санты была диарея.