Антоныч пил кофе большими глотками, чего Мария за ним обычно не замечала. Их ждали весёлые

вернее ужасные

шестнадцать с половиной часов.

К восьми вечера телевизор им надоел, а кофе практически кончился. Антоныч бесцельно щёлкал пультом, переключаясь с канала на канал.

– Ты пробовала что-то сделать? – внезапно спросил он, будто продолжил начатый разговор.

– С куклой?

– С какой ещё куклой?– он удивлённо поднял брови, и Мария поняла, что не рассказала ему.

– Все неприятности в отделении начались, когда Алина купила шарнирную куклу.

– А, вампира этого? – Антоныч покачал головой – опять Алина учудила!

– Да. Я думаю, что сущность, или смерть, или что-то там, вселилась в эту куклу. Алина не может унести его домой раз и навсегда, он вечно возвращается, – Мария помолчала, потом припомнила первый вопрос коллеги. – Я провела все обряды, которые нашла, но ничего не помогло. Если мы правы и в куклу вселилась смерть, то я не знаю, как её оттуда выгнать.

Они оба задумались.

Утром того дня в приёмном покое гинекологического корпуса Центра происходила интересная сцена. Странная девушка, худоватая, бледноватая, с длинными чёрными волосами, заплетёнными в африканские косички, с абсолютно неправильными чертами лица, заламывала руки. Её тонкие, словно паучьи лапки, пальцы переплетались под какими-то немыслимыми углами. Она вся сжалась в комок и дрожала от холода, хотя батареи ещё хорошо грели, а она была тепло одета. Её муж (тоже худоватый) колоритный длинноволосый блондин с козлиной бородкой наблюдал за ней с напряжённым интересом. Наконец, он не выдержал и взял её трясущиеся руки в свои:

– Надя. Надя, перестань.

– Мне страшно, – пискнула она высоким голосом и подняла на него маленькие подслеповатые янтарно-зелёные глаза. Было в этом взгляде что-то такое, что любой, встретивший его, понимал – она видит больше, чем позволяют её глаза.

– Солнышко, мы ведь всё обсудили заранее. Ты ведь уже не боялась операции, правда?– он разговаривал с ней, как с ребёнком, уговаривал, и в этот момент всем присутствующим стало ясно, что Надя не в себе. «Не в себе» – интересное выражение для душевной болезни. Владимир, её муж, никогда не говорил ни его, ни слов вроде «сумасшедшая»,

дауннннннадя чокнутая долбанутая у неё крыша набекрень дура совсем с катушек съехала как ещё её в школе называли?

«больная», «странная». Научившись старательно подбирать слова за годы их совместной жизни, он говорил про Надю «у неё некоторые психологические особенности», и то только по необходимости. Как правило, когда отдавал её на попечение других людей. Например, врачей.

– Я не боюсь операции, – захныкала Надя, согнувшись, пытаясь отобрать руки у мужа и спрятать в них лицо. Тяжёлые африканские косички заскользили по плечам, загородили её от сторонних наблюдателей.

– А чего же?

– Здесь смерть, – сказала она чётко и ясно, и в коридоре повисла мёртвая тишина. Владимир нервно оглянулся на окружающих их пациенток и их мужей, которые теперь все буравили взглядом необычную пару. Во взглядах было осуждение, неприязнь, сочувствие к нему – мужу такой сумасшедшей.

– Надя, что ты такое говоришь? – прошептал он.

– Если я останусь здесь, я умру. Давай уйдём, нам надо уйти.

– Но у тебя ведь завтра операция!

– Мы вернёмся через месяц, пожалуйста, давай уйдём…

Она подняла на него глаза, в которых плескались боль и мучение. Странные маленькие чуть косящие глаза янтарно-зелёного цвета, которые всегда смотрели не на тебя, а в тебя, заглядывали в самую душу. Некрасивая, нескладная, гадкий утёнок со шрамом через левую бровь, она была его самым любимым существом на земле. Если бы перед ним сидела не Надя, он бы и слушать не стал. Но её «некоторые психологические особенности» включали кое-что ещё. Она сияла.

Владимир уже многие годы задавался вопросом: знал ли он, что она сияет, когда спасал её от группки её ублюдков-одноклассников, которые издевались над ней во время урока физкультуры на улице? Она сидела, сжавшись в комочек, на скамейке и плакала навзрыд, а эти твари безмозглые швыряли в неё спелыми каштанами, называя всеми теми словами, которые он никогда не произносил. Он тогда неожиданно понял, что обязан спасти это маленькое худое сокровище. Что будет дальше, его не волновало. Он даже не боялся, что, возможно, его отметелят эти засранцы, ведь их много, а он по физической силе их не превосходит.

Однако они поспешно ретировались, когда у Нади появился защитник. Как только он обнял её, она перестала плакать, потёрла побитые каштанами плечи и произнесла, заглянув ему в глаза: «Ты пришёл!»

Она сияла, и поэтому он привык доверять её чувствам. И сейчас, заглянув в эти любимые глаза, он ответил:

– Пойдём.

Они встали синхронно и практически выбежали из приёмного покоя на залитую светом улицу. Пациентки, вздохнув, переглянулись с мужьями.

Всё началось в одиннадцать вечера. Красный сигнал тревоги заставил их обоих подскочить и броситься из ординаторской в сторону палаты. Пока они бежали, их ушей достиг крик:

– РЕАНИМАЦИЯ!

– Пообещай мне, – быстро сказал Антоныч, – что уничтожишь эту куклу.

Мария кивнула.

Дальнейшие двадцать минут все сотрудники отделения были заняты реанимацией несчастной женщины. Сердце начинало работать, но потом остановилось вновь. Где-то в ординаторской долго звонил телефон, но Мария была занята тем, что набирала лекарства, ей было не до вечно чем-то обеспокоенных акушер-гинекологов.

Кто-то из медсестёр сбегал туда и снял трубку. Потом Мария услышала:

– В операционную! Срочно, там гипоксия!

– Да пошли бы они на… – рявкнула Мария, но шёпот на ухо заставил её замолчать:

– Засунь трубу и уходи. Убей эту грёбаную куклу.

Антоныч сразу снова вернулся к реанимации, а она сорвалась с места. Как он и предложил, она начала наркоз, потом спросила у анестезисток:

– Вы знаете, что делать?

Обе кивнули – благо, они были опытные.

– Я ухожу, проведите наркоз самостоятельно.

только бы успеть

Она ворвалась в сестринскую через тридцать секунд. Сигнал тревоги всё ещё звучал в двухместной палате.

Куклы там не было.

где он?!

в другом корпусе

Она могла поклясться, что с ней сейчас говорил Данте. Он всегда знает, что и где происходит. Ответом ей стал холодный смех, раздающийся словно повсюду.

он силён

Жребий брошен. Мария вылетела из сестринской и побежала к лестнице. Со второго на пятый этаж. Как она могла забыть, что Алина сегодня работает в гинекологии? По транспортному коридору к новой лестнице. С пятого этажа на второй. Что она будет делать с куклой, когда окажется в той сестринской? По надземному переходу. Её дыхание сбивалось – она ещё не успела окончательно поправиться и вернуться к тренировкам. Направо. Вниз по лестнице, три пролёта до подвала. Подземный переход.

Какая-то смутная тень мелькнула в самом начале перехода, отразилась в гладких кафельных стенах.

пошёл вон!

Снова злой смех. Но тень растворилась без следа.

– Данте, где он? Где он?! Скорее!

Данте нервно потёр губы указательным пальцем, на секунду прикрыл глаза.

– Он бежит ей навстречу, по коридору… Дэвид, мне страшно!

Дэвид упал на кровать и зажмурился.

мария он бежит тебе навстречу он силён

мария он бежит тебе навстречу он силён

Дэвид. Отлично, надо собраться с силами. Протяжённость подземного перехода – около сотни метров. Иногда ей казалось, что больше, но сейчас он будет именно стометровым.

Больше всего она не любила этот коридор по одной причине – он был извилистым. Никогда не знаешь, что встретишь за углом. Можно только догадываться, глядя на отражение в стенах. Итак, совсем скоро она окажется в гинекологии. Возьмёт в руки куклу. Полимер, из которого делают этих кукол, настолько не похож на настоящее живое тело, что пробирает дрожь.