- Тебе приснился кошмар, – говорит он, и Джим всхлипнула бы, будь она одна, но это не так, и она просто кивает и берет у него стакан воды, который он ей приносит. И она знает, что он знает, что это совсем не то, что ей сейчас необходимо, но он не понимает другого, и как вообще можно сказать своему первому офицеру, что ты сейчас раздолбана до такой степени, что голова взрывается?

- Спасибо, Спок, – благодарит она, ее голос хриплый и почти сорванный, и она умудряется улыбнуться, хотя ей ясно, что он предпочел бы, чтобы она этого не делала; черты ее лица искажены изнуренностью. – Я в порядке, иди спать.

Она, должно быть, выглядит так, будто прошла через все круги Ада, потому что Спок не пытается поправить ее словами о том, что он уже проснулся и медитировал; он кивает и уходит, а она снова устраивается на кровати и лежит очень-очень неподвижно, пока не убеждается в том, что не заплачет.

*

Встреча с Боунсом меняет ее жизнь, и не только потому, что она, возможно – даже скорее всего – была бы уже мертва, если б не его гипошприцы, и осмотры, и одержимость стремлением обновлять список ее аллергий, а потому что он единственный, кто позволяет ей фантастически напиваться, когда ей это нужно; он позволяет ей разбивать вещи, когда ей это нужно; он позволяет ей выпустить пар, когда она слишком зла, чтобы сдержать все это, и обрушивает на нее всю свою ярость, когда она того заслуживает. Он закатывает глаза, когда она твердит, что ненавидит свою прическу, когда твердит, что ее форма – отстой, и когда она просто не способна промолчать и заявить, что ощущение, когда снимаешь бюстгальтер после долгого дня, – это лучшее чувство во всей чертовой галактике. И, наверное, вообще во всех галактиках.

Он не ходит вокруг нее на задних лапках и не обращается с ней так, будто она слеплена из китайского фарфора. Он принимает на себя удары ее праведного гнева и терпит ее заскоки, когда она ведет себя как настоящая стервозина и готова вгрызться в глотку любому, кто посмеет хотя бы подумать, что она не главная и не босс. Он дарит ей подарки на день рождения, даже когда она этого не хочет, он кричит на нее и пилит ее, как сделала бы это мать, и он ломает ей кайф, как сделал бы это брат, потому что он может, и дразнит ее, потому что она способна это выдержать.

Он обнимает ее, когда она меньше всего того заслуживает, и это как раз те моменты, когда ей больше всего это необходимо.

Боунс, несмотря на всю его хмурость, и ворчание, и характер, стопроцентно является самым лучшим человеком во всей вселенной и всех вселенных за ее пределами, и кто посмеет портить ему жизнь? Да она выцарапает им глаза, если они хотя бы выдохнут не так в его сторону.

Он это знает и помогает ей жить дальше, когда она не может дышать.

*

Джим вытирает Сулу пол, и он смеется, морщась, когда она помогает ему встать.

- Прости, – извиняется она.

Он закатывает глаза.

- Я уверен, нет ничего постыдного, когда твой капитан тебя учит, – он задорно ухмыляется и потягивается. – Но, черт, полегче в следующий раз, ладно?

Большинство из них поначалу думали, что из-за того, что она девушка, выдержать натиск противников она не сумеет. Она же уверена, что может справиться почти со всеми на этом корабле – ну, за исключением, может быть, Спока – в драке (только не в честной, потому что честно Джим Кирк не дерется никогда), и она более чем уверена, что все это знают. Ну, что сказать, она никогда не смягчает ударов. Что, наверное, объясняет, почему бороться с ней добровольно теперь соглашаются очень немногие – ха, трусишки.

Спок не участвует в спаррингах с ней, потому что он в три раза сильнее обычного человека, а еще потому что Спок боится, что причинит ей боль, и вообще Спок может ее побить, просто вскинув бровь. Она ему этого не говорит. Боунс не из тех людей, что любят поскандалить, и она в любом случае не сомневается в том, что он подлатает ее как следует, так что… Чаще всего она бьется с лейтенантом Джотто, потому что подозревает, что он никогда не простит ее за то, что она дала ему прозвище «Кексик» и славно приложила его по одному чувствительному месту.

Но Сулу уходит, а она все еще зла, потому что, японский городовой, а не пошел бы адмирал Арчер нахрен куда подальше, и она больше не думает об этом, нет, совсем об этом не думает, совсем об этом не думает, совсем об этом не думает.

- Капитан, – произносит Спок, когда находит ее на смотровой площадке, – могу ли я вам чем-либо помочь?

Джим хочет или избить кого-то до офонарения, или позволить кому-то (пусть цензура катится лесом) втрахнуть ее прямо в матрас (или в стенку, она не придирчивая), а поскольку она не сомневается, что Спок не согласится ни на то, ни на другое (как жаль), она мотает головой и нацепляет улыбку, которая даже ощущается болезненно.

- Я в порядке, мистер Спок.

Вид у него такой, будто он хочет сказать ей, что «быть в порядке» это слова неконкретные и что смысл за ними непостоянен и изменчив, как он уже делал это миллионы раз с тех пор, как они покинули Землю, но он выбирает другую тропинку.

- Вас что-то беспокоит, капитан.

Она почти смеется. Вулканец говорит с ней об эмоциях, боже правый, куда катится этот мир? Но порой его глаза очень-очень человеческие, и временами она видит, кем он станет через много-много лет. Спок из другой вселенной что-то нашаманил с ее мозгом, вплел туда накладывающиеся друг на друга образы, и чувства, и вещи, которых она не может и согласно любой существующей логике не должна знать, но все же знает. Иногда, ступая на мостик, она попадает на другой такой же, заполненный теми же людьми, но не ими. Легче со временем не становится, но у нее все лучше получается понимать тот факт, что они всегда будут ее командой.

Спок приближается и садится на пол рядом с ней, так изящно как и все, что он делает, и при этом выглядит он так, словно это удобно, хотя это точно не так, ее онемевшая пятая точка готова это подтвердить.

- Я хотел дать вам понять, что я всегда готов помочь, если вам это потребуется.

- Потакая моим нелогичным человеческим нуждам, мистер Спок?

Он не оскорблен, потому что вулканец притирается к ней так же, как и она к нему, это кривая с бесконечными взлетами и падениями.

- Поскольку чувства жизненно необходимы землянам, будет неразумным не озаботиться вашим эмоциональным здоровьем, капитан.

Она улыбается, но не ощущает этого.

- Ты хорошо справляешь со своей работой, Спок, но конкретно это не является ее частью.

На мгновение он отводит от нее взгляд.

- Джим, – говорит он, и вот это заставляет ее прислушаться, – мне сообщили, что ты играешь в шахматы.

Порой она совсем не знает, как с ним быть.

*

Она починила машину Спока задолго до того, как перестала смеяться каждый раз, когда кто-то упоминал ее и Звездный флот в одном предложении.

Он пришел в мастерскую и выглядел настолько не в своей тарелке, что она провела следующие пятнадцать минут, хихикая в ладонь, прежде чем подошла к нему и спросила, что не так с его автомобилем. Он крайне напряженным голосом проинформировал ее, что тот не функционировал согласно заданным параметрам, из чего она заключила, что мотор смешно звучал. Если он и был удивлен, увидев девушку с машинным маслом, размазанным по лицу, и вытиравшую ладони тряпкой еще более грязной, чем ее собственные пальцы, он никак этого не показал.

Она наладила все за час и успела позаботиться и о двигателе (она почти расплакалась, потому что тот, походу, побывал в настоящем аду и никогда не имел удовольствия видеть толкового механика).

- Ну вот, совсем как новенькая, – объявила она и прислонилась к машине, кинув ему обратно ключи. Она была уверена, что у него прямо руки чесались сказать ей, что она была чрезвычайно нелогичным существом, но он промолчал, просто оплатил ремонт и уехал.

В следующий раз она заметила его, когда встретилась с Ухурой и Гейлой после лекции, и только слепой не понял бы, что он был весьма ошарашен тем, что увидел ее тут.