Она давно не обижалась на брата из-за его скептицизма, так как понимала его правоту и то, что он не желает ей зла, говоря так. Повернулась на стульчике к нему лицом и грустно ответила:
– Ты не понимаешь! Я хочу петь! Хочу смотреть со сцены на людей. Видеть их глаза! Получать цветы, если заслужу…
Алеша вздохнул:
– Юль, разве тебе не хватает того, что во всех школах и частях ты была лучшей? Выступала каждый праздник. Тебя слушали и как слушали! Ты и дальше можешь спокойно петь в самодеятельности. До Дома Культуры не так далеко. Пойми, маме с папой трудно. Гнесинка – элитное учреждение и туда без помощи кого-то со стороны не поступить. Родители не потянут взятку в несколько сот долларов, ты же знаешь! Да и не привыкли они взятки давать, сама знаешь…
Она улыбнулась:
– И все равно я попытаюсь. Я хочу петь на большой сцене. Что я, зря в музыкальной школе училась столько лет?
Брат покачал головой и больше ничего не сказал.
Втайне от родителей и Алешки, она сама уже давно писала песни. Толстая общая тетрадь, спрятанная в диване вместе с бельем, была заполнена больше, чем наполовину. Когда в квартире никого не было, подбирала музыку к стихам и самозабвенно пела, аккомпанируя себе на стареньком пианино. Иногда стихи были чужими, но чаще свои…
Юрка Романовский солидно вышел из аудитории, хотя душа рвалась в полет. Хотелось кричать, что все закончилось и он будет свободен почти два месяца. Он с трудом сдерживал себя от желания выписывать ногами вензеля в длинном коридоре. Оглядевшись по сторонам и никого не увидев, съехал по перилам на этаж ниже. Подскакивая на ступеньках лестницы вверх, словно мяч, допрыгал до холла. Все же не выдержал, чмокнул в щеки двух стоявших и болтавших у входной двери третьекурсниц. Посмеялся над их удивлением и выскочил из дверей института международных отношений в самом радостном расположении духа. Сессия была сдана и он теперь мог отдыхать.
Предстоял последний, пятый год. Кое-кто из однокурсников откровенно «плавал» на экзаменах, надеясь на дальнейшую помощь влиятельных родителей, родственников или друзей семьи. Все было давно «схвачено». У Юрки такой проблемы не существовало, хотя его родители были не менее влиятельными, чем у приятелей. Он давно отвечал за себя сам.
Его отец, Аркадий Игоревич, при поступлении сына в институт четыре года тому назад, вызвал сына в кабинет сразу после выпускного вечера. Они с матерью специально приехали из Франции, где работали при посольстве, чтобы поздравить сына с окончанием школы. Дальнейшая жизнь Юрия была давно расписана буквально по месяцам и всем знакомым прекрасно известно, что Юрий Романовский идет по стопам отца и поступает в МИМО. Бабушка и дедушка неоднократно обсуждали карьеру внука, когда за столом в праздники собирались все их влиятельные друзья. Маститые профессора и академики покачивали головами и предлагали помощь.
Отец и мать застыли в креслах. Юрий присел на край дивана. Даже эта встреча родителей и сына была какой-то официальной, лишенной теплоты, и вовсе не располагала к откровенному, семейному, разговору. Аркадий Игоревич был довольно крупным дипломатом и роскошная восьмикомнатная квартира, обставленная, в большинстве своем, антикварной мебелью, вполне соответствовала его положению. Он внимательно оглядел рослого красивого парня, которого почти не знал и сказал:
– Теперь, Юрий, все зависит от тебя. Сможешь показать себя в институте с лучшей стороны и распределение будет в хорошую страну. Начнешь прогуливать, лоботрясничать, отправишься в Африку. Я за тебя хлопотать не собираюсь, запомни. Я всего добивался сам. Мои родители мне ни в чем не помогали, так что на меня не рассчитывай.
Юрий и сам не испытывал большой привязанности к родителям, так как чаще видел рядом дедушку с бабушкой. Строго и серьезно кивнул:
– Я все понял, папа. Обещаю, что тебе не придется за меня краснеть.
Мать была не столь категорична и чуть смягчила речь мужа. Инна Станиславовна давно превратилась в светскую даму и не очень-то представляла себе, как обращаться с выросшим без нее ребенком. Слегка улыбнувшись, заговорила:
– Юрочка, мы бы очень хотели, чтоб ты сразу после института удачно женился. На примете есть очень хорошая девушка, дочь посла в Англии Вячеслава Коваленко. Семья очень приличная. К тому же там такие связи… – Мать закатила глаза к потолку. Затем быстро взглянула на сына: – Девушку зовут Илона. Ей девятнадцать лет. Сейчас учится в Кембридже. Выходить замуж не собирается. Очень серьезная и красивая девушка! Словно родными владеет французским, немецким и английским. Нашему папе связи Коваленко могли бы весьма пригодиться в будущем.
Сын, стараясь скрыть снисходительность, так как давно понял это отчуждение, улыбнулся:
– Мама, я не собираюсь жениться! К тому же она старше. За пять лет, что я учусь, много воды утечет и эта Илона может выскочить замуж. Рано говорить об этом, я так считаю…
Мать приподняла тонкую бровь на холеном красивом лице:
– Мы с папой так не считаем! И решили познакомить тебя с девушкой. Завтра вечером мы приглашены всей семьей на светский раут в посольство Великобритании, куда мы скоро убываем. Работа во Франции закончена. На вечере будут присутствовать все трое Коваленко. Будь добр вести себя прилично. Мы уже слышали, как вы с Кириллом разговариваете между собой, так что никаких «баблов», «коксов», «презиков» и прочего! Не каждому ясно, в том числе и нам, о чем идет речь, так что стоит выражаться яснее. Ты понял?
– Да, мама. Я могу идти?
Родители кивнули. Он вышел из кабинета весело усмехаясь. Если бы родители знали, о чем они говорили с Кириллом, то точно бы упали в обморок при их-то светских манерах. Его приятель предлагал достать кокаина и по полной программе «оттянуться» с девочками на пустующей даче профессоров Архангельских.
Юрия совсем не расстроил тот факт, что он вновь останется на попечении бабушки и дедушки на ближайшие пять лет. За семнадцать лет он привык, что родителей постоянно нет дома и относился спокойно к их отъездам. К тому же с дедом и бабушкой он чувствовал себя намного свободнее, чем с мамой и папой. С родителями он был вынужден постоянно контролировать себя, сдерживать желания посмеяться, побегать и пошутить.
Отставной генерал-полковник Станислав Васильевич Волгин хоть и был строг, но единственного внука любил. Старался сделать из него «мужика». Заставлял заниматься гимнастикой по утрам, обливаться холодной водой и, пока служил, брал летом на учения. Благодаря ему Юрий довольно многое умел делать. К тому же занятия спортом превратили его в атлета, на которого заглядывалось большинство девушек.
Да и бабушка, Галина Константиновна, многое прощала внуку. Именно с ней он чувствовал себя наиболее вольготно во время отдыха на юге или туристических поездок. Но самым лучшим другом для Юрки была домработница Анюта. Это была полноватая деревенская женщина, очень простая в общении и добрая. Она искренне любила Юрку и жалела его. Ей он доверял безоговорочно. Когда был маленьким, прокрадывался в комнату женщины и подлезал под бок. Домработница прижимала его к себе и он засыпал, уткнувшись носом в ее теплую шею. Под утро она уносила спящего мальчика в его кровать и возвращалась к себе. Его ночных страхов ни дед, ни бабка не поняли бы и он предпочитал помалкивать перед ними и не таиться от Анюты.
Знакомство на следующий вечер состоялось. Народу собралось довольно много. В зале стоял равномерный гул. Никакого громкого смеха или возгласов не наблюдалось. Все проходило, как и всегда, в рамках светского приличия. Люди стояли повсюду небольшими группками и переговаривались, держа в руках бокалы с винами и шампанским. Их отпрыски вели себя соответствующе. Девушка оказалась симпатичной, но на взгляд юноши слишком зацикленной на учебе и скучной. К тому же очки на носу несколько обескуражили Юрия. Его приятельницы с плохим зрением предпочитали носить линзы.
