I

За последние несколько часов мой мир перевернулся с ног на голову. Ноги стучали по стальной дороге этого, когда-то недоступного для меня, места. Я не пытался найти один верный путь к спасению. Он был во мраке. Очки-поводыри, которые служили окнами в зрячий мир, были крепко сдавлены пальцами моих рук. Запрет на то, чтобы их надеть, если тебя обнаружат пограничные ЧОП-роботы, был установлен в первую очередь, когда я и еще два слепца, встретились с нашим проводником у заброшенного водостока, который являлся нелегальным входом на территорию Москва-Сити.

Позади слышался гул электротурбин, двигающие металлическое тело ЧОП-робота в мою сторону, словно тот тянулся невидимыми нитями.

– Остановитесь! Вы незаконно пробрались на территорию Москва-Города, – звучал вслед электрический голос преследователя, в котором я уловил проблемы с прошивкой речевого аппарата.

Ориентироваться на скорости мне было сложно. Бесконечная металлическая дорога, будто стерла все объекты вокруг себя, за которыми я мог пытаться скрыться. И вот, будто моя молитва была услышана. Но только не Всевышним, а Падшим. Только закончив мимолетное негодование, удар головой о нечто холодное и твердое, словно ласковая, но строгая бабуля пытается уложить спать шаловливого внука, повалила мое тело наземь.

«Ну, вот и всё», – данная мысль разрезала голову быстрее, чем пришедшая секундой позже боль.

Гул двигателей ЧОП-робота становился всё ближе, и я уже начал мысленно представлять себя в свинцовом изоляторе, где буду избит несколькими стальными биограмиллами, отвечающими за безопасность охраняемой территории.

– Вы нарушили закон о попадании на…– электрический голос, звучавший уже в паре метров от меня, внезапно замолк и через мгновение снова затрещал. – Рабочий день подошел к концу. Пожалуйста, ожидайте смену 23B2x, она зачитает нарушение внутреннего порядка Москва-Города и проведет с вами профилактическое избиение.

Гул двигателей турбин ЧОП-робота становился всё дальше. Плохой идеей было прошивать искусственный интеллект роботов на основе инструкций частных охранных организаций двадцатого десятилетия. Но сейчас это отсрочило задержание. Придя в себя, я начал подниматься с металлической дороги. Но стоило встать на ноги, как тяжелая механизированная рука чуть не сломала моё плечо.

– Надевай очки и следуй за мной, счастливчик! – голос принадлежал проводнику.

Недолго думая, я поместил очки-поводыри на переносицу и зрение, усеянное голубыми прямыми цифровыми линиями, очерчивающими контуры зданий и дороги, перемешивающиеся с зелеными клетками силуэтов моих спутников и полузеленым силуэтом проводника, снова вернулось ко мне. Бросив последний взгляд на место геометрического окружения, я побежал за остальными.

II

Решение пробраться на территорию Москва-Сити поселилось в моем сознании давно. Небольшой город внутри города, который к 2050 году превратился в подобие Ватикана со своими законами и гражданами, разросся до невероятных размеров, поглотив большую часть Москвы. Если во времена моего детства, это пространство можно было считать архитектурной причудой, которая выделялась на многообразном лике белокаменной, словно дорогое украшение аристократичной дамы, то за последние 30 лет, украшение стало хозяином, а хозяин лишь архаической безделушкой.

Именно в такие моменты, когда возникали мысли о сделанном уже поступке, я вспоминал, как это место постепенно поглощало столицу.

Каждый год, к общине небоскребов причудливых форм добавлялось еще по 5 зданий более изощрённой архитектуры. Это напоминало деление клеток внутри человеческого организма.

В те годы, я мог видеть. В моей памяти каждую ночь всплывают сцены того самого дня.

2 ноября 2039 год.

Платформа с искусственным интеллектом, которая служила подъемником на самые высокие этажи небоскребов и иногда сглаживала своими игольчатыми металлическими лапами участки реставрируемых зданий, которые мы могли упустить подкорректировать, поднимал меня к самой высокой секции реставрируемого здания.

Мне нравилась эта работа. Тогда я чувствовал, что приношу пользу столь быстро меняющемуся городу, сохраняя его историческое лицо. Признаюсь, что иногда мой фанатизм сохранения культурной облика столицы доходил до абсурда. Когда по всей стране начали повсеместно вводить новые экологические нормы по защите окружающей среды, я был против тех способов, которые предлагало местное городское самоуправление. В их планы входило размещение на каждой крыше домов Москвы электротеплицы с генно-модифицированными геранями, бегониями и прочей растительностью, чьи свойства могли бы очистить окружающую среду. Меня волновало то, что установка таких энергозатратных сооружений, могло повредить историческим зданиям. Ведь для того, чтобы их туда разместить, приходилось разбирать крышу сооружения в соответствии с предлагаемыми проектами. Но дело давно было запущено.

Наблюдая с высоты платформы за тем, что произошло с обликом города, я испытывал смешанные эмоции. С одной стороны, теперь столица выглядела светлой и пестрой, словно всю радужную палитру красок смешали и выплеснули на крыши домов. Все это смешивалось с парящими в облаках стальными кольцами Третьего МКАДа, по которым тихим жужжанием плыл магнитный транспортный поток.

С другой стороны, я наблюдал за тем, как Москва-Сити медленно поглощала город, который пестрил в отражении её зловещих зданий.

Мои мысли прервало звуковое оповещение платформы: «Вы приблизились на критическое расстояние».

Я оторвался от внутреннего диалога и увидел, что стою на самом краю платформы. Автоматические ограждения платформы были сломаны уже года два и каждое обращение в тех.часть производителя по поводу ремонта, заканчивалось обещаниями о скором исправлении неполадок. А мои начальники, в свою очередь, давали устный инструктаж кончавшийся словами: « Ты аккуратный малый! Не расшибешься».

Платформа затряслась и начала снижаться. Я не мог понять, в чем была причина столь странного поведения ИИ. Подбежав к панели управления, экран встретил меня темным взглядом. Отключился.

Площадка, которая должна была служить островком помощи и безопасности при реставрационных работах, стремительно набирала скорость и летела вниз безжизненным куском железа. Все инструменты, которые находились на полу платформы, начали разлетаться в стороны, словно выпущенные конфетти. Прозрачные банки с красочными материалами и растворителями кислотных цветов катались от края к краю и уже начинали проигрывать силе гравитации.

Я начал истошно бить по нагрудной кнопке своего айрожилета, который был разработан для форс-мажорных ситуаций с работой на высоте.

Чем сильнее я бил по кнопке, тем острее боль отдавалась в грудной клетке. Наконец жилет завибрировал, и начал медленно поднимать тело вверх. С каждым сантиметром отдаляясь от сломанной платформы, облегчение обволакивало меня тонким пледом.

Удар электричества по плечам сорвал плед приходящего умиротворения. Я снова приближалось к платформе, и встретился с ней страстным поцелуем с панелью управления.

Тело, словно каучуковый мяч из детства, отскочило на край платформы.

Пальцы соскальзывали, и я направил взгляд вниз. До земли оставалось около 20 метров, когда музыкальное приветствие платформы порезало мне слух.

Благодаря потустороннему чуду, я смог не сорваться вниз после резкого возобновления скорости и высоты платформы. Пока искусственный интеллект восстанавливал сброшенные настройки, на стальной пол покрапывал металлический дождь из инструментов и банок, которые при встрече с поверхностью начали разрываться как скорлупа упавшего на пол яйца. Именно тогда, я увидел последний яркий цвет своей жизни. Сосуд с жидкостью лопнул у моих рук, выпуская светло-салатовы растворитель в глаза.

III

Даже трущобы в этом «Ватикане российской действительности» отличались дорогим блеском и прорывной технологичностью.