Последнее видимо, было каким-то заклинанием, потому что в ту же секунду перед Инирой материализовалась хрупкая маленькая девушка с перепуганными глазами.

— Проводи наших гостей, — бросил Хамамбоджи, скрываясь за высокими дверями справа от них.

Они молча, сбитые с толку царящими здесь порядками, проследовали за девушкой. Дастан жался к Инире и она ободряюще сжала его руку. Конечно, они боялись — без родителей, в полной неизвестности…

Возможно, желая успокоить их, а может, саму себя, но Инира решила остаться с детьми и из их комнаты уходить отказалась. Она не доверяла Хамамбоджи, он казался ей слишком хитрым, слишком самодовольным…

Служанка ничего не сказала и, выглянув в коридор, Инира увидела, как она в одиночестве дошла до предназначенной ей комнаты, молча ее открыла и также молча закрыла, а затем просто исчезла — истаяла в воздухе, словно ее и не было. Противные мурашки пробежали по коже, и Инира захлопнула дверь. Потом подумала и придвинула к ней стул, подперев ручку так, чтобы ее нельзя было повернуть с той стороны.

— Где мама с папой? — Алира, обнимая брата, забралась на широкую, занимавшую половину комнаты, кровать. Очевидно, спать всем троим придется на ней, впрочем, места там хватает.

Не зажигая свет, Инира пробралась к детям. Она чувствовала себя выжатой, как лимон, не столько физически, сколько морально.

— Они будут утром, обещаю, — абсолютно не веря в свои слова, сказала она, накрывая Дастана одеялом. На улице уже начинало светать — тьма больше не была непроглядной, сменившись синеватыми сумерками и на этом фоне было явно видно, как дернулась ручка двери. Пару раз повернулась, но стул держал ее надежно и на этом все закончилось. Еще немного понаблюдав за дверями, Инира сдалась на милость усталости и закрыла глаза, проваливаясь в сон.

Утром она проснулась в одиночестве. Впервые за несколько дней выглянувшее солнце заглядывало в высокое стрельчатое окно спальни, вызолотив персиковый ковер на полу и оббитые бежевым шелком стены. При свете дня комната уже не казалась такой угрюмой и чувство опасности показалось теперь просто глупостью.

Судя по положению солнца, время уже приближалось к обеду и Инира, умывшись, спустилась вниз. Алира и Дастан нашлись в бальной зале — огромном пустом помещении, рядом обнаружилась столовая, где уже собрались все остальные. В домашней обстановке Хамамбоджи выглядел как шейх в гареме — только вокруг него стояло трое слуг, один из которых обмахивал раскрасневшегося господина опахалом их переливающихся зеленых перьев, другой, согнувшись в низком поклоне, да так и застыв, держал на золотом подносе кувшин, третий подносил на вилке наколотый кусок мяса ко рту мага.

— Доброе утро, — осторожно поздоровалась Инира, входя. В нарочито богатой обстановке она чувствовала себя неуютно, отвыкнув от этого. В последний раз она была в таком доме еще в детстве, до того, как их выбросили из столицы и, хотя мать приложила все усилия, чтобы научить дочь манерам, в своей нелепой, снятой с чужого плеча одежде, бастард чувствовала себя лишней. Даже Амир и Азира преобразились, словно и не было этих десяти лет изгнания — в простом голубовато-сером утреннем платье графиня выглядела так, словно не держала в руках ничего тяжелее ножа для мяса. Только слишком широкий разворот плеч, да перекатывающиеся тугие мышцы на руках, которые не скрывал узкий рукав платья, говорили о том, что эта женщина осталась прежней. Граф, без камзола, в белоснежной сорочке навыпуск, сидел напротив Хамамбоджи, закинув ступню на колено другой ноги и откинувшись в глубоком кресле. Неровная длинная борода исчезла, уступив место тонким усикам и ухоженной эспаньолке, в которой проглядывали нити седины.

— Завтрак уже остыл, — попеняла Азира, кивая на стул рядом с собой. Они сидели отдельно от мужчин, на другой стороне стола и ее явно это раздражало, судя по тому, какие взгляды она бросала на мужа.

— Я что-то пропустила? — проигнорировав это замечание, спросила Инира, намазывая масло на тончайший тост. Давешняя молчаливая девушка тут же материализовалась рядом, бесшумно наливая кофе в микроскопическую чашку. Инира благоговейно вдохнула терпкий запах. Подобная пища была доступна только богачам… Или магам.

— Мы больше не в забытой богами глуши, — покачала головой Азира. Убранные в свободную косу волосы едва заметно волнились, в прядях проглядывали розоватые жемчужные нити. — Здесь нужно следить за каждым своим шагом. Утром приходили посетители — ты бы застала их, если бы встала вовремя.

— Кто? — мысленно дав себе тумака, коротко спросила Инира.

— Местная знать, пара графов, — женщина передернула плечами, давая понять, что она не слишком высокого мнения об аристократии Хъердаргена. — Общими усилиями они вряд ли наберут и сотню воинов, обычные торговцы, купившие титул. Но могут помочь с градоправителем.

— Когда мы встретимся с ним?

— Когда нас пригласят, — вздохнула Азира, наблюдая за тихим разговором графа и мага. Очевидно, без магии не обошлось, потому что слышно ничего не было. — Впрочем, может, и хорошо, что все происходит… Не сразу. Есть время подготовиться.

Подготовка была, очевидно, спланирована, пока Инира спала — сразу после завтрака дом наводнили портные. Иниру и Алиру поставили на невысокие табуретки, раздели до белья и приказали застыть на месте, добрых два часа обмеривая все, что можно и недовольно цокая языками, когда стандарты не дотягивали до совершенства. Инира оказалась обладательницей слишком коротких рук и маленького роста, отчего ей тут же были подобраны туфли на высоком каблуке, ходить в которых было сущее мучение, к Алире, по причине возраста, претензий было меньше. Затем последовали: подбор фасонов, цветов и тканей, тщательное выскабливание всего тела в бане, завивка горячими магическими щипцами, от которых волосы становились волнистыми на целый месяц (Инира, обрадовавшись было своей естественной кудрявости, была безжалостно высмеяна, усажена на стул и обработана устрашающего вида утюжками, отчего волосы стали тусклыми, но прямыми), затем последовали маски и масла для тела и волос и, наконец, когда они были готовы упасть без сил, в комнату скользнула служанка с двумя простыми платьями без корсетов — стального цвета для Алиры и весеннего зеленого — для Иниры. Волосы их в пять минут были уложены в высокие, но свободные пучки, перевиты серебряными нитями и с тем девушки были отпущены на свободу. Вывалившись в коридор, они увидели Дастана — мальчик выглядел бы сущим ангелочком в белых кальсонах и длинном голубом, с золотыми пуговицами сюртуке, если бы не заплаканное насупленное личико и колтун в пшеничных волосах. Очевидно, слугам было оказано достойное сопротивление.

Поскольку время ужина уже прошло, их проводили в библиотеку, где остальные собрались на вечерний чай с пирожными. Само помещение было огромно, но шкафы с книгами стояли так, чтобы создавать отдельные ниши, и в итоге передвигаться по библиотеке было все равно, что по лабиринту. Закоулки освещались плохо, свет люстры сюда почти не доходил и Инира, не желая отбить себе все ноги, с облегчением выскользнула из туфель, в которых покачивалась, как корабельная мачта. Остальные нашлись в дальней нише — у единственного на все помещение камина, расположившись вокруг небольшого столика.

— Леди Аукаро, вы очаровательны, — сладко улыбнувшись (отчасти потому, что рот у него был забит зефиром), Хамамбоджи, тем не менее, не соизволил встать, чтобы подвинуть ей стул — за него это сделал слуга. — И ваша дочь, разумеется, тоже…

Имен детей он так и не запомнил, чем заслужил гневный взгляд Азиры.

— Ну, теперь, когда вы съели все, что могли, может, перейдем к делу? — раздраженно осведомился граф, которого явно раздражало безделье. К чаю и пирожным он не притронулся, отвоевав себе угол стола и закопавшись в ворохе бумаг.

— Пока градоправитель дозревает, предлагаю воспользоваться моментом и научить нашу птичку паре трюков, — когда Амир закончил подписывать размноженные магически письма, и каждое из них было свернуто и помещено в тубус, Хамамбоджи повернулся к ней. Влажное полотенце мелькало в толстых, липких пальцах, но глаза смотрели остро, цепко отмечая ее реакцию.