– Слушаюсь, сию минуту, Юрий Геннадиевич, – отрапортовал он. – Подсуечусь.
Ей-богу, несмотря на то, что я в отделении, мне очень хотелось спать. Заснуть и проснуться в родном общежитии. Там, где через шторки пробивается ленивое пробуждение, а на подоконнике спит трамвайно-солнечный зайчик. Умыться студёной водой (горячей нет), тем самым почувствовать прелести доброго утра в распахнувшихся от холода очах. В идеале ещё можно успеть побриться, позавтракать, выпить чашечку какао под гул трамваев, везущих первых рабочих на места их восьмичасовой каторги.
– Юрий Геннадиевич, сделал в самом лучшем, что ни на есть товарном виде.
У него на ногах тапочки Гермеса? Сергей успел пулей спуститься по лестнице, проскочить мимо дежурного, перейти дорогу на жёлтый свет, купить пару тройку лимонов (не забыв и про свой родной отдел) в продуктовом магазинчике и вернуться. Сержанта можно смело посылать за смертью, если вам жизнь не мила. Не успеете произнести молитву, а за вами уже эскорт в виде чёрной дамы с косой. Курьерская скорость и исполнительность хлопца вызывала зависть у самой быстрой в мире почты России. Далеко пойдёт, такие люди нужны на главпочтамте. Парень растрачивает свой потенциал, работая не по назначению.
– Спасибо, свободен, – задумчивое лицо начальника, нервно подкручивающего правый ус, наводило подчинённого на дурные мысли, но спрашивать причину естественно не стал.
Когда крылоногий служащий, молча, удалился восвояси, усатый казак взволнованно спросил:
– Как ты узнал, что придёт сержант? Тем более разведал о сыне? —отцовский голос дрожал, можно предположить, что мои слова поразили цель в яблочко.
– Сержант вёл нас сюда по лестнице, которую, кстати говоря, неплохо было бы и починить, ибо она ужасно скрепит. У Сергея заметил плоскостопие, то есть правую ногу при ходьбе неслышно, особенно это заметно на лестнице, – Юрий Геннадиевич и Арсений внимательно слушали логическую цыпочку. – Поэтому, когда сержант стал подниматься, сразу сложил дважды два и получил твёрдую четвёрку.
Разгуливал по кабинету взад-вперёд, не спеша, подбирая нужные слова. Прям, профессор на лекции, ни больше, ни меньше. Выдержал паузу, продолжил вести повествование в манере Бориса Петровича – доцента кафедры «Информатики». Почему позаимствовал именно его, спросите вы, так я отвечу, потому, что другие лекции посещал куда реже.
– Что касается сына, то тут все, очевидно, заметил на столе фотографию парня на мотоцикле в косухе. По форме лица, оттенку глаз, родинке под носом одинаковой формы и подбородку с ямочкой выдвинул гипотезу, что это Ваш сын. Далее, заметив мой взгляд, вы перевернули фотографию. В купе с курткой на парне и тем, как обошлись с рамкой, заключил, что проблемный ребёнок. Плюс ко всему фотокарточка. Изображение нечёткое, выдрано из социальных сетей, а уж только потом распечатано. Небольшое число пикселей свидетельствуют о том, что разрешение маленькое. Размер рамки превышает оригинал раза в два, подтверждая, что добыта она не напрямую, что свидетельствует о плохих отношениях с сыном. Примерно в таком ключе я и думал, господа.
– Да, дружище, ты переплюнул ищеек из Скотланд-Ярда! – восторженно сказал криминальный элемент с Айры.
Меня накрыло учёностью с ног до головы:
– Юрий Геннадиевич, напоследок хочу сказать. Будьте с сыном помягче и запомните основное правило педагогики – запрещать ничего нельзя, иначе эффект будет обратным. Наоборот, скажите, что доверяете ему. Поверьте, сын сам пойдёт на контакт. Главное, искренне поговорите с ним, как со взрослым человеком. Уважение со стороны одного – это доверие со стороны другого.
– Мы засиделись, спасибо за гостеприимство и чай, – выдохнул молчавший (что само по себе феноменальное событие) лепрекон.
– Не так быстро, касатики, – поправил полисмен. – У нас на вас материала выше крыши, а доказательств вагон и маленькая тележка.
– Какие доказательства? Позвольте полюбопытствовать, милейший, – снисходительным тоном ответил Арсений.
– Можно позвать понятых в таком случае, – сумничал я.
– Ради бога! – начальник отделения напомнил мне красный воздушный шар, который готов лопнуть.
Буквально за считанные минуты превратились из хозяев положения в обычных подозреваемых. Вновь всё вернулось на круги своя, а мы продолжили впятером. К нам добавился невзрачный мужчина пенсионного возраста. Между нами говоря, понятой больно уж смахивал на бомжа, вытащенного из камеры за обещание не отпускать с казённых харчей ещё одну неделю. Понятая номер два носила короткую чёрную юбку с красным топиком, который едва прикрывал тело от неприличных взглядов. Она сидела нога на ногу, как Шэрон Стоун в фильме «Основной инстинкт», и чем-то даже напоминала вульгарную американку. Свидетели Иеговы, одним словом! В общем, компания под стать нашему кинотеатру «Юность», по крайне мере, контингент списан с него.
– Запускать, Юрий Геннадьевич?
Тот кивнул, и Сергей «Скороходов» нажал кнопку воспроизведения. У цветного телевизора не хватало звука, но проблема заключалась в изображении на экране. Камера зоопарка зафиксировала двух подозрительных парней, одетых в немыслимые зелёные костюмы и размахивавших флагами. Дебоширы что-то кричали, на заднем фоне из клеток выбегали испуганные животные. Вот камера взяла крупным планом лица…
Первой рассмеялась ночная бабочка Марго, она же Лариска Упругая. Нечего на меня так смотреть, прозвище ей придумал кто-то другой. Я и так из соображений цензуры отцепил пикантное существительное от прозвища. Путана гоготала так, что бомж Валера засмеялся, поддавшись стадному инстинкту. Девушка забыла про запах исходящий от игнорирующего гигиену соседа и про то, что находится в отделении городской полиции. Смеялась словно школьница над пошлой шуткой одноклассника. Смотреть побаивался, но и мне стала интересна причина смеха. Лица стражей порядка тем временем вытягивались и были похожи на лошадиные морды, впервые увидевшие рафинад. Ставлю на кон свою стипендию, они оба не понимали, что происходит и, что за оптический обман перед ними.
– Ёшкин Матрёшкин… кот в огород… на капот…– ребусно и монолитно выдал Юрий Геннадиевич.
Сержант чесал затылок и бубнил себе под нос что-то вроде:
– Что за чертовщина! Я тут не причём! Юрий Геннадиевич… Не виноват я… Ей богу не виноват…
– Мы вас не сдадим, каждый имеет право на самовыражение после криминальных будней. Не подумайте плохого, у нас и в мыслях не было вас осуждать, – рыжий плут потешался во всю, поверьте мне, я знаю, когда он серьёзен. Никогда.
На видеосъёмке весело скандировали речёвки те самые хлопцы, которые нас сюда доставили. Без обид, окулист за окулиста, стоматолог за стоматолога! Таков закон природы по имени «бумеранг», как ни запускай, а по темечку стукнет.
– Получил, усатый жук! Знай наших! – куражился мысленно я.
5 Знакомство со Скепширом
Мы ушли, воспользовавшись замешательством правоохранительных органов и прочей неразберихой. Естественно, с письменного разрешения гражданина начальника. После мне приписали славу неуловимого бандита и прозвали в честь головного убора – Трибли. Лестно, братцы, что не говори, зелёный костюм отныне – моя визитная карточка в преступном мире. В общагу вернулись ближе к вечеру. Часам так к семи или к первой вечерней пинте, если брать лепреконское времяисчисление. Как мне объяснил Арсений, так растолкую и вам. Утро начинается с шести часов и до полудня – это, так называемые, «mane pint» («m.p.») или утренние пинты (пояснение: пинта – один час). После полудня идут дневные пинты с двенадцати до шести вечера («quotidie pint» сокращённо «q.p.»). Далее шесть ночных пинт, именуемых «nocte pint» они же «n.p.».
Ночь для жителей леса – священное время сна, поэтому счёт после шести «n.p.» не ведётся вплоть до первой пинты «m.p.», то есть до пробуждения первых петухов. Спят даже самые свирепые хищники, нападать нельзя – это закон.
– Может, по пивку сообразим? – спросил ирландский змей-искуситель.
