– Гриша, ну что?!

– Хорошего – ничего. – Бункерный врач Григорий Алексеевич, коллегами величаемый то «Грегором», то «доктором Хаусом», выбрался в коридор и закурил. – За Германом отправили пацана?

– Да. Сразу, как стемнело, поскакал.

– И то ладно. Может, хоть ему эта ненормальная что-то объяснит. Я лично ничего не понимаю.

«Ненормальной», вполне заслуженно, Григорий назвал девушку-адаптку.

***

Сталкер, едва войдя в бункерную клинику и поймав мутным взглядом Вадима, кивнул ему на заляпанный грязью рюкзак – приволок в стерильное помещение, несмотря на протесты, – и процедил:

– Там – ящик. Железный. Бункерный сказал, тебе отдать.

Посмотрел, как его спутники укладывают Кирилла на операционный стол. Опершись о спинку смотровой кушетки, попытался еще что-то сказать, но не сумел. Побледнел и начал падать.

Девушка-адаптка одним прыжком подскочила к нему, взвалила на кушетку. Сунула одну руку Сталкеру за пазуху, другую положила на лоб. Замерев, подержала так ладони и болезненно скривилась. Раздернула на груди молнию комбинезона. Извлекла из-под одежды, размотав салфетку, наполненный шприц, стащила со Сталкера куртку и ввела ему какой-то мутный раствор. После чего устремилась к Кириллу. Решительно оттолкнула Григория.

– Не смей! Что ты делаешь?! – Это выкрикнули одновременно и врач, осматривающий Кирилла, и обалдевший Вадим.

– Что надо. Отвали.

Говорила адаптка так же, как Сталкер – резко и отрывисто. Взяла Кирюшу за руку.

– Ненормальная! Дай сюда!

Григорий попытался помешать, и в то же мгновение оказался на полу. Никто не успел понять, как. Свободной от шприца рукой адаптка выхватила из кобуры пистолет.

– Дернешься – выстрелю, – пообещала она Григорию. – А ну, все – пять шагов назад! – Гневно горящие на темном лице глаза обвели собравшихся по очереди.

Медсестра Светлана Борисовна взвизгнула и схватилась за сердце. Григорий, невнятным шипением задавив ругательство, положил руку ей на плечо.

С места не тронулся никто. Происходящее было настолько странно, что всерьез не воспринималось.

– Успокойся! – Вадим протянул руку к шприцу. – Отдай!

Вместо ответа адаптка выстрелила. Пуля разбила кафельную плитку – осколки так и брызнули – в сантиметре от ноги Вадима.

– Не лезь! Пять шагов назад. Кому сказала?! – Девушка направила пистолет Вадиму в голову.

Теперь они поверили. Попятились к двери.

– Сели на пол! Быстро!

Люди начали садиться. Вадим замешкался, и в стену над головой вонзилась вторая пуля. На пол он почти упал.

– Сидеть смирно! – распорядилась адаптка.

И, не сводя с собравшихся настороженных глаз, ввела препарат Кириллу. «Даже иглу в шприце не поменяла», – екнуло сердце у Вадима. После этого положила руки на лоб и грудь Кирилла и замерла – так же, как возле Сталкера.

Чем дольше Вадим смотрел на Кирилла, тем отчетливее понимал – нет ничего странного в том, что бункерные жители не признали своего любимца. У мальчика страшно, по-адаптски, потемнела кожа.

Адаптка, подержав ладони на его груди и лбу, с облегчением выдохнула. Отошла от стола и села на кушетку рядом со Сталкером. Освободилась от комбинезона. Стащила куртку и все той же иглой ввела препарат себе. По-прежнему не сводя глаз с наблюдателей.

Выдернула шприц – Вадим успел заметить, что содержимое в нем еще осталось, – бережно завернула обратно в салфетку. Вытащила из горловины футболки подобие кошелька, убрала шприц в кошелек, а кошелек – назад под футболку.

– Вставайте, – разрешила она.

И бессильно привалилась к стене.

***

… – Так что с Кирюшей?

– Говорю же, не понимаю. – Григорий выдохнул плотную струю дыма.

Как многие люди, стоящие на страже здоровья, он был заядлым курильщиком. Эта странная особенность поражала Вадима до глубины души, объяснить себе ее логику он, как ни старался, не мог.

– У Кирюши два огнестрельных ранения. Тяжелые, но не смертельные, и я бы сказал, что повезло парню – если бы не ожоги. Площадь поражения такая, что диву даюсь, как он жив до сих пор! Давным-давно должен был умереть, извини за прямоту. Температура – выше сорока, хоть прикуривай. С такой температурой не живут! И с такими ожогами тоже. У него печень должна была отказать, как минимум, сутки назад. Кровь должна была свернуться, как снятое молоко! А он все еще жив. И двое других живы.

– А что с другими? – машинально спросил Вадим. Он переваривал услышанное.

Потерявшим сознание Сталкером занимались Оля и прибежавшая на помощь Светлана Борисовна. Адаптка проглотила жаропонижающий порошок и глюкозу, не запивая водой: «Я сгорела, мне нельзя». Пистолета из рук так и не выпустила – хотя, казалось, от лекарств и усталости впала в забытье. Но, когда Вадим осторожно потянул за шнурок на шее – нужно ведь было узнать, что в шприце! – в висок ему уперся холодный ствол.

– Пошел …! – отчетливо произнесла адаптка. – Копыта убери.

Шнурок пришлось выпустить. А девушка, убедившись, что Вадим отошел, снова закрыла глаза.

… – С другими – то же самое. Ожоги и температура бешеная, как только эта чокнутая до сих пор в сознании?.. А у Сталкера сепсис начался, причем давно – не знаю уж, каким чудом парень держался. У него бедро разрублено.

– Что?!

Григорий вздохнул. Попросил:

– Только не думай, пожалуйста, что я тоже с ума сошел! Я, конечно, к помешательству близок – после всего, что сегодня увидел, но рубленую рану определить пока еще в состоянии… Тесаком рубанули, а может, топором. От души, до самой кости.

– Когда… – Вадим сглотнул. – Когда все это… произошло?

– Трое-четверо суток назад. Не меньше.

– Сколько?!

– Я тоже сам себе не поверил. Спросил у девчонки, но она на вопросы плохо реагирует. Успокоительное-то не воткнуть, не подпускает. В пистолет вцепилась намертво… Скорей бы уж Герман приехал.

Герман появился через час.

Сидевший в коридоре, у дверей клиники, Вадим еще издали услышал стремительные шаги. Перемещаться по Бункеру с такой скоростью не умел никто, кроме командира адаптов.

Вадим вскочил.

– Герман!

Тот, будто не заметил, пролетел мимо.

Дернул на себя дверь. Метнулся к кушетке, на которой лежал Сталкер:

– Живой?!

Схватил парня за руку, щупая пульс. Выдохнул, метнулся к девчонке.

– Лара!

– Герман…

Из глаз адаптки хлынули слезы. Она протягивала к Герману руку – ту, в которой не было пистолета.

– Дай сюда, дурочка. – Герман забрал у нее оружие, положил на пол. Осторожно обнял девушку. – Сгорела?

– Да… Мы все сгорели…

Это было последнее, что расслышал Вадим. Остальное адаптка, то и дело всхлипывая, сбивчивой скороговоркой бормотала Герману на ухо. Сейчас ее голос был совсем не похож на тот хрип, которым два часа назад отдавались команды. А Герман гладил девушку по голове, понимающе кивал, восхищенно переспрашивал…

– Командир. – Григорий тронул его за плечо. – Здесь реанимация, вы мешаете. Девчонку надо увести.

Герман кивнул.

– Что со Сталкером?

– Рубленая рана. Но выживет, несомненно, он меньше Кирюши пострадал.

Похоже было, что о Кирилле Герман вспомнил только сейчас. Перевел на парня взгляд.

– А с ним что?

– Ранен. И обгорел серьезно.

– Ясно… Окей, уходим. – Герман поднял адаптку за руки, та беспокойно оглянулась на друзей. – Тут без тебя разберутся. Не дергайся.

Девушка снова взволнованно зашептала.

– Так! Ты мне сперва сама очухайся. На ногах еле держишься… Идем.

Обняв адаптку, Герман повел ее к двери. Заметил всаженную в стену пулю, ковырнул пальцем. Покосился на разбитую плитку. Хмуро буркнул:

– Извиняемся… Понервничала девка. Скажу своим, чтобы порядок навели.

Он двинулся по коридору.

Вадим пошел следом. Саркастически передразнил: