Светлана заревела, а я обнял ее и спросил:
– Почему так странно арестовали? СОБР! Дверь вынесли! Моглми бы просто вызвать и там арестовать. Он же не бандит и не террорист.
Хазин опрокинул вторую рюмку, вытер слезы.
– По инструкции. Они так тренируются. Отрабатывают задержание, – он нашел уцелевшее блюдце с дольками лимона, посыпанными сахарным песком, кинул в рот и зажевал коньяк. – Это не шутка. Это правда. Им нужны палки по проведенным операциям. За это «выездные» капают, как и вам. Нет выезда, нет надбавки. А террориста они так берут с оружием или врача «скорой» – их начальству без разницы. «Деньги не пахнут». – процитировал какого-то римского сенатора, предложившего брать налоги с выгребных ям.
Он помолчал, подождал, пока Света успокоится.
– Послушайте. Все будет хорошо. Через три дня суд. Ничего ему не грозит. От претензий хосписа я отобьюсь. Все это пена. Вы только не суетитесь. Работайте. Деньги еще понадобятся. – Сообщил он.
Вот если б он сказал, что денег больше не надо, я бы удивился!
Хазин поднялся и пошел на выход. Оглянулся на меня и чуть кивнул, «выйдем»!
Я направился следом.
– Разве суд не через пять дней? – мне показалось, что Хазин перепутал дату суда.
У лифта он проговорил негромко.
– Я узнал кое-что. Кто-то там, – он поднял глаза к потолку, – хочет показательный процесс над врачом, который нарушил инструкцию. Сдвинули даты. Телевизионщики уже анонсируют про суд в новостях. Этот кто-то очень хочет по максимуму добиться наказания. На судью давят, на следователя тоже. Взяток давать некому и ни в коем случае нельзя. Они только и ждут, чтобы был еще повод усугубить. Все под контролем СМИ. Я ничего не могу гарантировать. Не сердитесь на меня. Если отделаемся условным сроком – это будет счастье. Могут Юру отправить на поселение года на три. Светлане этого пока говорить не надо. Я перед процессом сам ей все объясню, а пока разузнаю в деталях, что еще можно сделать. Есть ли условия для сделки с обвинением? Пока не вижу. Да, если ему предложат кого-то заложить – надо сделать, скостят много.
Я ничего не ответил. Что тут скажешь? Попал Юрка в жернова, молись… в любом смысле.
Рабочие закончили восстанавливать дверь в проеме, подошли со сметой к хозяйке, но я перехватил бригадира. У Свиридовых с деньгами сейчас не густо. Юрка за месяц приносит пятую часть от обычной своей зарплаты, как прозвучало в старой комедии «Им и поплакать не на что », а Светкины деньги уходят на еду, квартплату и издержки адвоката, как сегодня.
Я достал свою карту и оплатил работу. Трудяги собрали инструменты и ушли.
Мы посидели с Юркиной женой в тишине, молчали. Я не умею утешать, а после шепота Хазина у лифта, найти ободряющие слова стало совсем трудно.
Я обулся и направился к выходу.
– Потерпи три дня. Он вернется. Это все какой-то абсурдный сон. Он обязательно кончится. Все наладится. Мы опять будет работать как раньше, – ободряющие слова у меня кончились. – Хлопни коньяка и ложись спать.
Я вспомнил по гречку. Рассыпанную крупу я убрал, а новую не сварил. Светлана обернулась к столу. Бутылки на половину пустой на нем не было. Хазин унес или рабочие? Я склонялся в сторону адвоката. Очень уж рьяно он потреблял его.
Мы поняли, что нас еще и обокрали. Но почему-то от этого факта дружно рассмеялись. Я вспомнил старинную мудрость, которую любил повторять отец Свиридова: «Плох тот врач, что сам покупает коньяк». Можно дополнить: плох тот адвокат, что не выпьет за счет клиента!
Я чмокнул Свету в щеку, прощаясь, и вышел вон. Дверь закрылась, мягко щелкнув замком. Рабочие хорошо знали свое дело. Будто и не выбивал СОБР притвор вместе с косяком.
К дому я направился пешком. По пути игнорировал машины каршеринга, подмигивающие фарами, мне таксибота вызывать ради трех кварталов?
Пройдусь и подумаю. На ходу всегда отлично думается.
Да, мы плохие врачи. Это факт. Не потому что плохо учились. Совсем нет. Потому что хорошие не нужны. Нужны послушные. Молчаливые знатоки инструкций и стандартов. Нужны врачи-лакеи, с полупоклоном, улыбкой и готовностью спросить: «чего изволите?». От нас не требуется глубоких знаний и умений. Манипуляции на уровне медсестер, в лучшем случае фельдшеров, умение пользоваться аппаратурой, сейчас объединенной в два комплекса: диагностический ДК-2М и лечебный – МК, соединенный с ним и представляющий автоматическое хранилище лекарств, перевязки, шприцев и прочих лечебных атрибутов. Все, что от нас требуется – наложить электроды, взять кровь и иные вещества для анализа, вставить в щель личную карту пациента , она же всеобщая личная карта «элька» – паспорт, хранилище информации о гражданине и ключ к доступу в единую базу данных госуслуг, поликлиники, банковским счетам и полису ФОМС. Если ДК потребует, нужно сходить в машину за новым девайсом3 , рентген-накидкой и с ее помощью получить скан внутренних органов и любой части тела.
Мою эльку я доставал сегодня вечером уже дважды. Один раз ее проверил СОБР, вместе с отпечатком пальца и второй раз, когда я оплачивал ремонт двери.
«Вы обезьяны с чемоданом!», – говорил Юркин отец.
Я не спорил, а Юру это заявление бесило. Он не хотел быть «обезьяной с чемоданом», он мечтал закончить ординатуру и занять свое место у хирургического стола. Три года он был членом СНО на кафедре хирургии. Но зав кафедрой ему намекнул, что единственное место в ординатуре будет отдано сыну декана лечебного факультета. И рассказал старый анекдот, как сын генерала спрашивает отца: «Пап, а я стану генералом? – Конечно, станешь, сынок, – отвечает отец-генерал. – А маршалом я когда-нибудь стану? – продолжает сын. – Нет, – вздыхает генерал, – не станешь никогда. – А почему? – удивляется парень. – Потому, что у маршала подрастает свой сынок, – отвечает папаша-генерал».
Я не строил иллюзий на свой счет и, конечно, переживал за друга, а когда нас обоих распределили на Московскую скорую, то попросил направить на одну подстанцию.
А потом наступил черный день, когда Юрка осиротел. Его родители погибли в автокатастрофе. Они ехали по туристическому маршруту, устроенному мэрией для пенсионеров и ветеранов труда. Юрка дежурил. Он не ждал от родителей звонка. Знал, что во время суток те ему не звоня́т. Утром вернулся домой, чтобы отоспаться. Об аварии под Владимиром он узнал из новостей, слушая телевизор, пока принимал душ. О том, что в том автобусе ехали его родители, он еще не знал. Позвонил им, уже забравшись под одеяло и предвкушая часа три спокойного сна. Трубку взял незнакомец и сообщил, что владелец аппарата погиб в аварии и родственнику нужно немедленно приехать в больничный морг небольшого районного центра для опознания тела, потому что…
Мне тяжело вспоминать те события, а уж каково Юрке было?
Особенно мне было трудно поделиться с ним соображением, что авария та произошла совсем не случайно. В этом автобусе вообще не было никого младше шестидесяти пяти. Те, кто случайно выжил, все потом умерли довольно быстро. Кто-то от инфаркта или инсульта, кто-то не выбрался из наркоза после операции. Кто-то уже дома отошел, во сне.
Откуда мне это известно?
Я интересуюсь этой темой. Смертностью стариков. А точнее их не случайными смертями. Я интересуюсь этим очень осторожно. Не хочу, чтобы моё любопытство было заметно. И ни с кем этого не обсуждаю.
Я не считаю аварию, в которой погибли Юрины родители случайной. Таких вот аварий за три года нашей работы на «скорой» в разных областях и республиках нашей страны я насчитал больше сотни. В них погибли около пяти тысяч стариков. О этом не сообщают в новостях. Если молодые или дети – да, на всю страну и собирают деньги потом на операции, а старики – кому нужны?
В масштабах страны пять тысяч – мелочь. Но именно в эти годы Думой был принят очередной закон о развитии паллиативной медицины и предпочтительном помещении пенсионеров в дома престарелых и тяжелых инвалидов в хосписы. Все это преподносилось как забота государства о стариках. По всем каналам крутят социальную рекламу о том, как чудесно живут в домах престарелых пенсионеры, а сериалы под заказ пережевывают тему скандалов в семьях между молодежью и стариками, и как все налаживается, когда старики в заботе о молодых уезжают доживать в приюты. Как сразу увеличивался приплод в семьях, капает материнский капитал, а счастливая жизнь в богадельнях преподносится как настоящий долгожданный рай для инвалидов и пенсионеров. Веселые внуки навещают счастливых дедушек и бабушек в приютах.
