Мендес говорил о лестнице с легкими мраморными ступенями, ведущей среди олеандров к горящим светильникам. Очень поэтичный образ, но его можно применить ко всему.

Поэту Коппе начали аплодировать авансом. Но публика охладела, когда он застолбил себе в раю местечко возле Верлена. Нет уж, позвольте!

...Как-то Верлен выступал в Голландии с лекциями. В гостинице ему отвели самый лучший номер. Но он велел позвать управляющего:

- Дайте мне другой номер.

- Но, мэтр, это лучшая наша комната.

- Вот именно потому! Я же вам говорю: дайте мне другую!

С собою он привез чемодан, а в чемодане не было ничего, кроме словаря...

В ресторане начались шуточки: взяли столик и заказали поминальный обед по Коппе.

Там был попугай, который сидел, повернувшись к нам задом, и твердил без передышки: "кака, кака". Похоронная физиономия Швоба, мрачное лицо, запавшие глаза, плачевно обвисшие усы, всклокоченные волосы...

18 января. Я знал одну птичку, которая, задремавши на ветке, тут же валилась вниз.

* Животные вызывают у меня, главным образом, чувство удивления, - как, впрочем, и все на свете.

* Ответ на оскорбление, которое смывается только кровью:

- Это вы сказали нарочно, чтобы меня подразнить.

* Заметки писателя - это ежедневные гаммы.

* Аист на своей тростниковой ноге.

* Дружба опустошает сильнее любви.

* Если будет война, мне придется все время убеждать себя, будто Вильгельм закатил пощечину лично мне.

* Почему ты клянчишь билетик в театр у авторов пьесы, раз ты все равно не посмеешь им сказать, что зевал весь вечер?

23 января. Ростан. У него такое хрупкое здоровье, что каждый боится не обнаружить в нем таланта.

24 января. Одноглазый - это калека, имеющий право только на полсобаки в качестве поводыря.

25 января. Первое признание: я не всегда понимаю Шекспира. Второе признание: не всегда люблю Шекспира. Третье признание: Шекспир всегда нагоняет на меня скуку.

31 января. Стиль жирный и скользкий, как парижские мостовые в слякоть.

1 февраля. Рыжик. Неиспользованные заметки для "Комнаты в погребе". Ему хотелось бы простереть свою дерзость до того, чтобы называть мать "мадам", спорить о родственных чувствах, о театре. "Я был бы ангелом". - "Шею сломаешь", - говорит старший брат Феликс. Мадам Лепик отправляется спать и уносит с собой лампу.

Моя вспышка сыновних чувств не случайна. Мадам предупреждает мосье 1, что ложится спать. Возможно, он зашел слишком далеко. Задувая лампу, она говорит ему: "Не воображай, что я буду расходовать на тебя свет!.." Пусть другие уходят, с ним остается мать. Кладовая, кадка. Там можно утолить жажду, не выпив ни капли. Огромные брусья мешают ему выйти и броситься в колодец. Справа, слева, позади храпит семья, и он прислушивается к храпу. Его сны. Просыпается в поту и плачет от радости.

1 Иронически: имеется в виду сам Рыжик.

* Малларме. Его стихи отчасти музыка, как верлибр, - свободный стих, отчасти рисунок.

3 февраля. - У Виктора Гюго, - сказала она, - встречаются довольно миленькие выражения.

* - Лотрек такой крошечный, - говорит мадам Бернар, - что у меня начинается головокружение.

* Снег еще лежит отдельными островками, как клочья мыльной пены в ушах после бритья.

* Мадам де Севинье, говорят, писала свои письма для потомства. И очень хорошо делала. А вы предпочли бы читать небрежно написанные черновики?

* Подлое ощущение в руках, когда приходится аплодировать.

* Голова его поворачивается на шее медленно, как подсолнечник.

7 февраля. Ростан. У него роскошный кабинет. Он там не работает. Работает в спальне, на маленьком шатком столике. Написав "Романтиков", отделал себе чудесную туалетную комнату, ванную и возле ванны - биде. Его свояченица, входя, говорит ему: "Добрый день, дорогой мэтр!.."

Отдаляется от нас все больше и больше. Считает нас фальшивыми, лгунами, злобными и хищными.

Пишет на отдельных листках, а на полях чертит какие-то рисуночки, по словам мадам Ростан, ей-богу же, очень миленькие.

Уверяет, что вполне способен признать талант за молодыми, которых ненавидит или презирает.

- Ходит в скромном полутрауре - в платьице в белый горошек, - говорит Ростан о цесарке.

Откровенно говоря, осталась лишь единственная причина любить Ростана: страх, что он скоро умрет.

- Ну, что вы хотите мне сказать?

Так он встретил меня сегодня вечером, даже не предложив сесть.

- Вы непереносимы! - говорю я. - Я остаюсь молодым и оставляю вас с вашей старостью. Всего доброго!

- Давайте порвем! - говорит он.

Глаза у него маленькие, узкие. Он завивает усы. Очень бледный.

- Ростан, нас теперь связывают лишь две-три ниточки, два-три звена, и я их порву.

- Рвите!

И когда, закрывая за собой дверь, слышу его голос: "Это просто невыносимо!" - я оборачиваюсь, говорю ему "до свидания" и что погода прекрасная.

- Желаю хорошо развлекаться, - говорит он мне.

Я весь дрожу, а у него побелели губы. И, возможно, мы оба испытываем горькую усладу, повернувшись друг к другу спиной.

Одним другом меньше, какое это облегчение!

10 февраля. "Саломея" Оскара Уайльда. Впечатление сильное. Но не мешало бы кое-где убрать еще несколько голов Иоканаана. Их положительно слишком много. И сколько зря повторенных криков, и сколько поддельной пышности!

* Зоологический сад. В одной из клеток маленький зверек, который бегает взад и вперед с мрачным упорством. Он не уродливый: просто очень смешной. Я-то знаю, на кого он похож, но не смею даже подумать, что это он и есть, и иду за справкой к сторожу.

- Скажите, пожалуйста, мосье, что это за новый зверек? На его клетке нет надписи.

- Вот этот? Подождите-ка, - отвечает сторож. - Не могу припомнить. На прошлой неделе их было двое, и они гонялись друг за другом по траве. Чертово название! Так и вертится на языке.

Он пытается вспомнить. Мы пытаемся вспомнить вместе.

- Знаю! - вдруг восклицает он. - Вспомнил. Так вот, мосье, это собачка.

* Есть друзья. Нет настоящих друзей.

* Сегодня вечером ко мне приходила мадам Ростан, и я сразу же сказал ей, что люблю Ростана, как своего младшего, слабого здоровьем, брата, но что лучше нам не видеться, а то дело у нас непременно кончится мордобоем.