Наступила долгожданная суббота и я отправилась к бабушке. Передвигаться на автобусе было моим самым нелюбимым занятием. Но я не могла попросить Алекса. Интересно, как бы это выглядело со стороны? «Привет, Ал, слушай, я тут избегаю тебя пятый день, но ты не отвезешь меня в больницу к бабушке, потому что я так не люблю общественный транспорт!». Идеально. Так и надо было сказать.

Выйдя на остановке и пройдя несколько метров, я завернула за угол и увидела больницу. Мне так не хотелось идти туда. Не потому что я не хотела видеться с бабушкой. Нет, конечно. Само помещение, каждая палата и даже коридор, были пропитаны этим ужасным запахом. Иногда мне казалось, что так пахнет сама Смерть.

Перед тем, как сесть на автобус, я зашла в магазин и набрала всяких вкусностей, таких как зеленые яблоки, бананы, конфеты-лимончики, плиточный шоколад «Milka”и газировку в железной банке.

Пройдя по длинному коридору и зайдя в палату под номером семь, я открыла скрипучую дверь и заглянула внутрь. Увидев родное, улыбающееся лицо, я зашла и закрыла за собой дверь.

— Кара, девочка моя! — радостно проговорила бабушка, хотя выглядела она очень утомленной.

— Привет, бабуль! — улыбаясь, ответила я, села на край кровати и поставила рядом пакет.

— Что ты мне там принесла? — с любопытством бабушка полезла к пакету.

— Подожди-подожди, сейчас, — расхохоталась я и стала доставать все продукты на небольшую тумбу, которая стояла возле бабушкиной кровати. Этот маленький шкафчик был бежевого цвета и практически сливался со стенами. Плитка на полу была такой же потрескавшейся, как и в коридоре.

— А где твоя соседка?

— Она вчера умерла.

— Прости… — я опустила глаза, неосознанно перебирая пустой пакет.

— Всё в порядке. Ты себя хорошо чувствуешь?

— Очень странный вопрос, хотела у тебя тоже самое спросить! — я улыбнулась, пытаясь спрятать своё беспокойство вселенских размеров.

— Я серьезно. Знаю ведь, какая ты впечатлительная и добрая. Попробуй выпить снотворного.

Я всегда удивлялось проницательности бабушки. Она была права: я и вправду плохо спала — по три часа и то не всегда. Меня преследовали кошмары, а именно тот блондин, бегущий ко мне из тумана.

Мысли о бабушке никак не выходили из моей головы.Она — единственный мой родной человек, что не закопан под землей. Я не могу её потерять.

— Мне незачем снотворное.

Я убедительно проговорила фразу и взяла её за руку. Она была такой теплой, немного шершавой и нежной одновременно, мне так не хотелось её отпускать.

— Скажи, что хорошо себя чувствуешь, прошу, — прошептала я, присаживаясь на корточки возле её кровати.

— Ты забыла, — она со всей нежностью заглянула мне в глаза, — мы никогда не врем друг другу. Ну, по крайней мере, я. Она приподняла брови, будто бы на что-то намекая.

— Да-да, ты меня раскусила с самого начала. Я не могу бросить курить. С моей-то работой.

Я засмеялась, целуя тыльную сторону ее ладони.

— Ты у меня такая красивая.

Из глаз потекли слезы и она крепко сжала мою руку. Я почувствовала, как противный ком застревает в горле и не дает спокойно вздохнуть.

— Я должна тебе кое-что рассказать.

Подняв глаза, я увидела, что бабушка стала серьёзной, казалось, смятение и страх одолевают её.

— Что же?

— Я умру и…

— Нет! Перестань! Нет, ты не умрешь! Мы… Ты будешь в порядке, я тебе обещаю.

Голос срывался и становился таким высоким, что совсем не был похож на мой.

— Никогда не давай ложных надежд — в конечном итоге, будет очень больно.

— Перестань, прошу…

Присев на край её кровати, я наклонилась, чтобы поцеловать её, она крепко прижала меня к себе.

— Я умру, — снова начала она, и горькие слезы скатились по щеке, прочерчивая ровную линию до подбородка, — а ты должна быть сильной. Твои родители хорошие люди. Они самые прекрасные лю-ди, которые любят тебя. Ты должна их простить…

— За что… За что я должна простить их?

— Это ты узнаешь не сейчас и не от меня. Они работали на существо, и…

Она сильно закашлялась, больно вцепившись в мою руку.

— Бабушка!

Шея и лицо покрылись багровыми пятнами, и лишь губы становились бледными. Слезы застыли на её глазах, на лбу выступила голубая пульсирующая вена.

— Я люблю тебя, — уже хриплым голосом произнесла она. Глаза её невольно закрылись, рука, державшая меня, ослабила хватку.

— Нет-нет-нет! — ринувшись к двери, я позвала на помощь, и ровно через десять секунд меня выставили за дверь.

Она не может погибнуть, не может оставить меня! Это несправедливо и неправильно!

Поднявшись на слабые ноги, я прошла по до аппарата с кофе и вернулась обратно. Спокойно сидеть на месте было невозможно. Я слышала голоса за дверью, но не могла разобрать, что именно они говорили. Было под силу разобрать только интонацию: врачи разговаривали очень взволнованно и обеспокоено.

Дрожащей рукой я убрала волосы назад и, держась за голову, прошла несколько шагов вперед.

«Что она хотела сказать?»

«Почему мне не говорят, что с ней?»

«Почему сердце так бешено колотится!»

«Я не хочу потерять её, прошу!» — взмолилась я.

***

Я не знала сколько прошло с того момента, как меня выгнали из палаты. Лишь ходила туда-сюда, пытаясь успокоиться, поверить в то, что всё будет хорошо. Но вдруг в памяти всплыла фраза, сказанная бабушкой:

«Никогда не давай ложных надежд, в конечном итоге, будет очень больно»

Прислонив руку к губам, я поняла, насколько я прозябла. Руки были ледяными, ноги неконтролируемо тряслись, а сознание будто бы не принадлежало мне. Я устало спустилась по стене на пол и, обняв ноги, уткнулась в них.

Через несколько минут в коридор вышел хирург. Я быстро поднялась на ноги. По его темным, уставшим глазам стало ясно, что что-то не так.

— Как она? — спокойно, почти шёпотом, спросила я. Он не ответил, лишь опустил голову. По коже побежали мурашки. Что-то сдавило ребра и я не смогла вздохнуть.

— Как она? — повторила я уже громче.

«Ответь же ты!»

— Мне очень жаль, мы боролись за её жизнь, прикладывая все усилия и знания.

— Нет-нет-нет, — протараторила я, делая несколько шагов назад, и смотря так, словно меня предали.

— Девушка, — он что-то мне говорил, только вот я не слышала. Я делала медленные, слабые шаги назад и, оторвав от него взгляд, ринулась к выходу. Я не могла, не могла и не хотела здесь находиться. Резко толкнув дверь, я выбежала на улицу. Лил холодный дождь, быстро остужая тело. Тяжело дыша, я подняла голову к небу. Слезы сливались с каплями дождя, тело словно не принадлежало мне, а гравитация будто перестала существовать.

Хотелось убежать, спрятаться, исчезнуть… С этими мыслями я рванула и побежала вперед. Одежда противно прилипала к телу, кеды наполнились водой, а я не останавливалась, словно убегала от кого-то. Скорее от самой себя.

Через полчаса я была дома. Ничего не помнила… Не помнила, как оказалась дома, не помнила мимо чего пробегала. Сейчас я просто находилась дома.

И громко толкнув дверь, упала на колени, голова невольно опустилась к полу.

Мысли разрывали голову, сердце — грудную клетку. Я кричала что есть мочи, а когда силы закончились, прижалась к стене и, закрыв лицо руками, навзрыд заплакала.

Когда человеку больно, он принимает обезболивающие препараты. И не важно, что болит, просто нужно сделать то, что облегчит твоё состояние.

Достав телефон, я всмотрелась в экран.

«Алекс!»

Нажав на вызов, я ожидала ответа.

«Он поможет мне, он - моё обезболивающее средство, он спасёт меня. Только подними трубку и скажи что-нибудь, мне будет этого достаточно»

— Да! Алло! Кара, привет, — весело проговорил парень

— Алекс! — рыдая, произнесла имя молодого человека.

— Кара? Кара, что случилось? Ты где? — Его голос сразу же стал низким, беспокойство передавалось даже через телефонный провод, а меня душил противный ком в горле.