Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Подкова приторговывал и водкой, но на общем сходе ввели на её продажу запрет. Случилось это после того, как бывшие лесорубы, отмечая в конце зимы пятидесятилетие своего бригадира Игната, перепившись, стали выяснять отношения. Вальщик Герасим вспомнил, что Игнат когда-то лишил его премии за поломку мотопилы «Дружба». Словесная перепалка переросла в драку. Рассвирепевший Герасим схватил стоявший у печи топор и профессиональным ударом развалил обидчику череп. Придя домой, всю ночь пил, дико орал. Жена с детьми, опасаясь за жизнь, убежала к свекрови. То ли от курева, то ли от упавшей свечки, рубленный из смолистого кедра дом Герасима под утро полыхнул. Жар внутри был такой, что когда дотлели последние угли, то и костей не нашли – один пепел. Не знали, что и хоронить. Слава богу, ветра не было, а то и вся улица выгорела бы.

Эта трагедия потрясла селян: «Дожили! Куда катимся?!» Собравшиеся на пепелище бабы голосили во весь голос:

– Двух таких орлов ни за что ни про что потеряли! Две семьи враз осиротели!

– Допраздничались!

Валентина, жена зарубленного Игната, чуть ли не на каждого мужика кидалась:

– Кто теперь моих пацанов поднимать будет?! Вы?! Пропойцы проклятые!

Тогда и порешили: «Больше водку в село не завозить!»

Приехавший через неделю Подкова попытался втихаря продавать, но случайно увидевшая это Валентина пришла в бешенство и ястребом накинулась на Семёна Львовича:

– Ещё раз привезёшь, оболью твою колымагу бензином и спалю!

Подкова до того перепугался, что на её глазах вылил две поллитровки и побожился соблюдать решение схода.

Ещё бы! Доход с каждой поездки и без спиртного почти в два раза превышал расходы: за иные дары леса магазины и рестораны платили ему в три раза больше, чем он селянам.

Более того, после введения сухого закона он уговорил охотоведа Степана Ермиловича, уже второй год исполнявшего и обязанности директора госпромхоза, закрепить за ним примыкающий к дороге на Верхи большой, почти в триста квадратных километров, промысловый участок. Местные охотники давно забросили его из-за удалённости. Для Подковы же он был очень удобен – так и так каждый раз проезжал мимо, да и горы там были не такие крутые, как на остальных участках.

* * *

В селе на взгорке стояла обветшавшая церковь, построенная в середине 19 века. Во времена леспромхоза её использовали в качестве склада и за зданием худо-бедно следили. А когда леспромхоз закрыли, она быстро пришла в запустение.

Весной, накануне Страстной недели, бабке Екатерине приснился сгоревший сын Герасим. Был он весь в чёрном: «Матушка, неприютно мне здесь, помолись за меня. Испроси у Господа искупления греха моего смертного». Женщина проснулась. Обливаясь слезами, она бухнулась на колени и до утра молилась перед образами. А подоив и выгнав в стадо корову, пошла к подругам. Рассказала про сон. Обсудив его, они сговорились перед Пасхой в Чистый четверг прибрать церковь и помолиться там вместе.

Целый день дотемна выгребали хлам, мыли пол, вытирали с сохранившихся росписей на стене пыль. На следующий день стали готовиться к Пасхе. Одна принесла Псалтырь в кожаном переплёте, другая – икону Казанской Божией Матери, Библию. Развесили вышитые полотенца, застелили скатертью стол для яиц и куличей.

Старославянский толком никто не знал, но всё же пытались читать по писаному, улавливая музыку молитвы сердцем.

После одного из таких совместных молений сваха Екатерины, бабка Люба, села на паперти. Счастливая улыбка озарила её лицо:

– Ой, девочки! Как здесь хорошо! И не уходила б никуда. Вот кто объяснит – молюсь, молюсь дома, всё одно страшно жить. А сюда прихожу – и будто кто силы вселяет. И думаю: «С Божьей помощью как-нибудь поставим с Катей мальцов на ноги».

– Да и мне уходить отсель не хочется. Тут даже дышится легче.

– А что? Давайте каждое воскресенье собираться. Глядишь, ещё кто сподобится, присоединится.

Долгое время они так и ходили то втроём, то впятером. Их так и прозвали – «церковницы».

Однажды вместе с Подковой в село приехал священник и предложил крестить желающих полным погружением. И желающие нашлись. С той поры и кое-кто из мужиков стал заглядывать в церковь. А учитель истории с сыновьями захаживал. Мягкому и молчаливому старшему Сергею, любившему рисовать в уединении, царящая в церкви атмосфера до того пришлась по душе, что иногда приходил и без отца. Стоял, подолгу рассматривая лики. После окончания школы он поступил в медучилище на фельдшерское отделение.

Приезжая домой на каникулы, Сергей с раннего утра до захода солнца пропадал в церкви. Смастерил и поставил у входа две лавочки, побелил свободные от росписей стены, отремонтировал вместе с друзьями крышу. Окончив училище, он, уже работая на «скорой помощи», поступил в семинарию. Это в селе никого не удивило.

Ближе к окончанию его учёбы тётка Елена, взявшая на себя обязанности церковного старосты, поехала в епархию с просьбой направить парня после рукоположения в сан в Верхи. Епископ Филарет благословил. Так и образовался полноценный приход, а заодно и фельдшерский пункт.

Через год с небольшим отец Сергий обвенчался с одноклассницей, тихой работящей девушкой Ириной.

С Божьего благословения и при финансовой помощи пожертвователей – в основном выходцев из Верхов, живущих в городе, – селяне приобрели несколько икон и три колокола. Мастер золотые руки Николай Пуля в благодарность за то, что отец Сергий легко и без осложнений удалил мучавший его двое суток аппендицит, вырезал за зиму Царские врата и оклад для иконостаса. Женщины с энтузиазмом учились пению на клиросе. Вскоре у них сложился такой замечательный хор, что приехавшие из епархии на освящение колоколов и Царских врат представители духовенства во главе с епископом не могли скрыть восхищения.

Помимо служб отец Сергий каждое воскресенье после причастия читал проповеди. И такие они были мудрые и проникновенные, так брали за душу, что послушать их стало собираться чуть ли не полсела. Люди приходили не только за наставлениями, но и заодно обсудить свои болячки, испросить нужного лекарства.

По окончании Петрова поста отец Сергий отправился на речку Ворчалку порыбачить: завтра день рождения матушки, а она у него большая любительница рыбы.

День был ясный, тихий. Поляна, поросшая травой и полевыми цветами, звенела от стрекота кузнечиков. Впереди как-то странно летал орёл. Он то пикировал вниз, то вновь взмывал вверх.

– За кем-то охотится, – сообразил батюшка и прибавил шаг. Взойдя на бугор, увидел мчащегося по поляне зайца. Расчётливыми прыжками вбок он каждый раз уклонялся от грозного преследователя. Орёл тут же взмывал, а косой возобновлял бег. И когда стервятник, падая сверху, вновь выпускал крючковатые когти, заяц делал резкий бросок в сторону, правда, с каждым разом всё короче.

– Эх! Замотает! – сокрушённо вздохнул отец Сергий.

Но вот косой достиг пихтача и, бросив победный взгляд на пикирующую птицу, скрылся под зелёными лапами.

– Ай да молодец! – похвалил священник.

С остановками на пробные забросы он дошёл до верхних порогов, у которых обычно брал не меньше дюжины радужных хариусов. Но сегодня что-то ни одной поклёвки. Батюшка расстроился до крайней степени. Ещё бы! Чем же он порадует матушку?

Поднялся выше, к Ямам. И там ничего. Речка словно вымерла. Даже кругов на воде не видно. Лишь неосевшая муть в следах барсука. Тот, видимо, охотился за лягушками и в азарте несколько раз заскакивал в воду. На влажном берегу отчётливо видны отпечатки его лап. Похожи на медвежьи, только поменьше размером: пятипалая ступня с венчиком от когтей.

Отец Сергий прошёл ещё пару километров, закидывая наживку на быстрину, но безрезультатно. Только тут он заметил, что солнечный диск уже завис в проёме между гор. Поняв, что дотемна домой не успеть, батюшка расположился на ночлег прямо на берег у. Скромный ужин состоял из двух картофелин, пары сухарей, пластинки сала и чая из листьев смородины с чагой. Этот берёзовый гриб придавал напитку не только красивый коричневый цвет, но и вкус свежести, аромат леса.

6
{"b":"689841","o":1}