— Я ничего не собираюсь с ним делать!
— Значит, вы признаете, что властитель магии, у вас?
— Я имел в виду молодого человека, которого Алина отметила знаком, он будет наказан за это по всей строгости закона.
— Вы казните его? — недоверчиво спросил Изяслав. — Вам жизнь недорога или вы пошлете кого-то из своих людей проверить то, что рассказывается в старинных книгах? Или попробуете вбить в его голову то, что вам нужно, но он уже не ребенок и вам вряд ли это удастся. А можно спросить: почему ваши люди абсолютно не удивлены темой нашего разговора, может потому, что они уже слышали о чем-то подобном? И их это все не удивляет?
Почти каждое слово слышала Амалия и она тихо, недвижимо сидела на месте, пока Юрий, убедившись, что та не собирается выбросить какую-нибудь дурость, не перебрался ближе к своему окошку, он внимательно следил за разговором Гая и царя. Амалия резко открыла дверь и буквально вывалилась наружу, едва не поехав вдоль кареты и не вывернув себе руку. Юрий сразу спохватился и дернулся за ней.
— А ну стоять!
— Отвяжите мою руку! — требовательно, нарочито громко заявила Амалия, чем сразу привлекла внимание царя.
— Амалия! — громко сказала Гедовин, во-первых, чтобы просто сказать ей: я здесь, а во-вторых, чтобы указать царю: это и есть та самая Амалия, о которой мы вам говорили.
— Господин Броснов, зачем вы держите в неволе эту молодую женщину?
Тот возмутился.
— Никто не держит ее в неволе! Она…
— Еретичка? — подсказал ему Изяслав.
— Не смейте дерзить мне, я вам больше не Гай Броснов, я настоятель Храма!
— Если она не еретичка, так отпустите ее!
— Юрий! — окликнул Гай настоятеля Рувира. — Развяжите ее, пусть идет!
Едва тот освободил ее руку, как Амалия поспешно отошла в сторону и направилась к повозке. Никто не препятствовал ей, быстрыми и решительными шагами, не смотря ни на кого, прошла она к повозке и откинула тяжелый занавес от входа. Увидев Дана, лежащего на полу, она невольно вздрогнула. Она ступила на подножку и забралась внутрь. Сейчас, взглянув на его бледное лицо, перебинтованные руки и некогда вьющиеся светлые волосы, а теперь почти прямые, неестественного серебристого оттенка, она невольно задумалась. А не были ли правы настоятели, говоря ей о вреде магии для Дана и всех людей? Еще Дир и Претич бережно уложили его на взятый из дома помощника настоятеля города матрас, даже одели ему чистую льняную рубашку и накрыли одеялом. Амалия потряхивало от ужаса увиденного, она невольно зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть. Но она собралась и осторожно коснулась перебинтованной руки Дана. Едва она прикоснулась к нему, как он глубоко вздохнул и открыл глаза. Серые глаза. Все так, как ей говорили!
— Очень больно? — тихо спросила она, коснувшись его лица у самых век.
Дан улыбнулся ей и, несколько удивленный ее присутствием, посмотрел на нее. Если бы не она, он так и спал бы, но Лукаш, знающий, что ему сейчас не время и не место набираться сил, воспользовался своими возможностями и разбудил Дана через прикосновение человека.
— Уже нет, — тихо ответил Дан. — Сколько времени прошло? Сколько я спал?
— Ночь, сейчас утро.
— А где я? Что вообще произошло? Каллина, вроде, собиралась казнить всех приспешников Алины в восемь утра.
Дан привстал.
— О, мои сандалии!
Он хотел дотянуться до них, но Амалия подала их быстрее.
— Помочь тебе?
— Вот еще! А с чего это ты вдруг такая добрая? — лукаво спросил он. — И вообще, кого угодно ожидал бы увидеть, когда проснусь, только не тебя!
Дан сел и смог увидеть то, что было на улице. Он увидел стражников храма, понял, что он во все той же повозке.
— Только не говори, что люди, верящие в Алина Карона, решили поклоняться мне!
— Некоторые из них да, но избранный настоятель Храма знает, кто ты, и хочет, чтобы ты уничтожил ронвельдов и не дал магии возродиться.
— Что?! А больше он ничего не хочет?
К его великому удивлению, Амалия повернулась и задернула занавес, в создавшемся полумраке он едва различал ее очертания. В следующий миг, она взяла его за плечи и почти вплотную приблизилась к нему.
— Дан, посмотри, что эта магия сделала с тобой! Ты себя в зеркало видел?
— Почти, я знаю, что несколько изменился.
— Несколько?! Мне сказали, что на твоих руках выжгли изображения этих ронвельдов, что твои глаза никогда больше не увидят мир таким, какой он есть на самом деле!
— Какая глупость, просто теперь я смогу видеть сквозь заклинания, если это будет какая-нибудь иллюзия, я сразу пойму это, или, скажем, Драгомир даст тебе свой медальон, я все равно увижу тебя. Но в остальном… Ты вот, такая же, как и раньше, только странная.
— Это правда? — требовательно спросила она, даже встряхнув его.
— Да, мне незачем лгать тебе, — с легким удивлением ответил Дан, тихо повторив, — особенно тебе, — однако он тут же смутился и поправился. — Просто мне неинтересно лгать тебе, то есть я хотел сказать…
— Заткнись уже! — оборвала она его на полуслове и крепко обняла, но почти тут же несильно оттолкнула от себя и, встав, направилась к выходу.
— Постой! Что это значит?
Но она не ответила и, отдернув занавес повозки, спрыгнула вниз. Дан, порядком сбитый с толку словами и действиями Амалии, не сразу сдвинулся с места. Когда свет вновь заполнил повозку, он с удивлением для себя отметил также, что видит намного лучше и дальше. Раньше у него было плоховатое зрение, но сейчас он видел прекрасно. Пожалуй, видеть он теперь и впрямь будет иначе! Единственное, что его сейчас не устраивало, это ставшие длинными волосы, которые лезли на глаза. Чувствовал он себя неважно, и Лукаш сразу же объяснил в двух словах: почему он принял такое решение. Амалия помогла Дану слезть, поддержав за руку.
— Гай, давайте будем благоразумны, — говорил ему Изяслав, провожая взглядом Амалию. — Я ведь не планирую захватывать Гриальш, я лишь хочу вернуть то, что было отнято у моей страны. В конце концов, тогдашний царь Гриальша поступил тоже не очень красиво, воспользовался ситуацией и напал на города чужой страны, два из которых были полностью уничтожены. Да, я понимаю, Гриальш руководствуется словом Алина, а Истмирра — светское государство, но, тем не менее, государство, признающее законы нравственности и человечности; мы не какие-то изверги только потому, что считаем: религия — для души, а государственное право — для управления страной и регулирования взаимоотношений между людьми.
Гай с минуту молчал.
— Допустим, я закрою на это глаза и даже не стану препятствовать выяснению отношений с Тионой, но своего мнения по отношению к магии, я не изменю. Эта зараза не может существовать в мире!
— И вы намерены объявить войну всем волшебникам?
— Войны не будет, все умрет, не успев начаться.
— И как же вы намерены этого добиться?
— Это не ваше дело, другой разговор: я не хочу, чтобы вы препятствовали мне.
— Допустим. Но не думали ли вы, что и среди ваших священнослужителей могут оказаться волшебники? Вы будете уничтожать своих, прежде чем те поймут: кто они? Как вы людям это объясните? И остальным священнослужителям, и верующим?
— До этого не дойдет.
— Значит, вы все-таки намерены убить властителя магии?
— Какой смысл его убивать? — устало произнес Гай, — Он возродится, не этот мальчик, так кто-то другой!
— Да, бросьте, господин Броснов, вы не хуже меня знаете, что Данислав Ингоев — единственный, кто может стать властителем магии. Так что вы все-таки намерены делать? Может, вы надеетесь убедить его в том, что магия — зло, и он должен довершить то, что не успел Алин Карон?
Гай метнул на него гневный взгляд, того, что Изяслав настолько осведомлен, он и предполагать не мог. Откуда Изяслав мог знать? Из каких источников? Изяслав, довольный, подметил это и продолжил гнуть свою линию.
— Мы оба с вами знаем, что религия нужна людям, но магия ведь и не собирается низвергать Храм. Для вас очень даже хорошо, что магия возродилась именно в Истмирре, где религиозная власть не равна государственной, это значит, что противостояния никакого в принципе не будет. Но уничтожать магию — это преждевременный вывод, который на самом деле является смертным приговором самим себе. Если бы эта девочка, — он указал на Гедовин, — не разбудила магию, то все погибло бы в скором времени. Знаете: откуда мне это известно? От Драгомира Дэ Шора, он оставил одну интересную монографию, пока скрывался от своего дяди, Алина Карона, жаждущего убить его. Книжица чудом попала из Рувира в Даллим, в ней Драгомир оппонировал своему дяде и делал предположение: что случится, если магии не станет. Конечно, это были только предположения, но Драгомир Дэ Шор был одним из величайших магов за всю историю и уж кто-то, а он мог провести кое-какие параллели. Что будет, если магии не станет? Это счастье, что магия не была уничтожена, но лишь погружена в сон, иначе мы бы с вами здесь не стояли.
