Сейчас, взглянув на дочку, Клея с ужасом думала: что ее ждет? Если бы расспросить малышку раньше, самой, тогда можно было бы сказать ей, чтобы она не говорила так, а сказала именно то, что угодно храму. Пусть это неправда, но она позволила бы не ломать столь юную жизнь. Но спрашивать ее сразу, Клея не решилась, да и негде было, а теперь уже поздно.

Спустя примерно час за ними приехали служители храма, так как дома находиться было небезопасно, пусть даже и под охраной, Клея согласилась поехать с ними. При каждом храме были гостевые комнаты и она надеялась попросить остаться хотя бы на одну ночь там, если вообще их не оставят там ультимативно, и хорошо еще, если в гостевой комнате, а не в подземных казематах.

— Чтобы не случилось, я буду с тобой, милая, — ласково сказала она дочери. — Не бойся!

Малышка испуганно шмыгнула носом и покрепче ухватилась за маму. Сейчас она мечтала только об одном, чтобы все оставили ее в покое, а лучше, чтобы это все и вовсе оказалось сном. Но, к сожалению, Лера не смотря на свой юный возраст, а ей пару месяцев назад исполнилось всего шесть лет, прекрасно знала, что чудес на свете не бывает.

Каждый храм строился практически по одному образцу: высокое просторно здание с маленькими узкими окнами, внутри устроенное так, чтобы человек чувствовал себя маленьким и ничтожным, тем самым, признавая собственную незначительность, признавал превосходство и величие Алина. В храме даже росписи располагались только на внутренней стороне купола, ведь только Алин способен творить прекрасное, тогда как удел человека — жалкая попытка постичь величие Алина. Все кроме купола было окрашено в серый цвет, а на каменных колоннах выдалбливали специальным клинышком фрагменты из священных текстов, рядом которых ставили свечи, чтобы выделить их среди царящего всегда в помещении полумрака. Также храм был оборудован простейшим громоотводом, который являлся единственным своеобразным наружным украшением здания. Внешние стены не полагалось даже красить или просто штукатурить — только грубый неотесанный камень мог подчеркнуть несовершенство мира. В целом здание храма имело строгие формы, купол только над центральным строением и обычные складные крыши над остальной частью и пристройками.

Лера не любила ходить в храм, ее всегда угнетал полумрак внутри, ей становилось трудно дышать от дымного чада от свечей, а священники в своих длинных серых одеждах и квадратных серых шапочках напоминали ей хищных птиц, которые во время службы ходят взад и вперед среди посетителей и выискивают себе жертву. Сегодня их вышли встречать особо мрачные священники, так показалось девочке. Они ни слова не проронили за все время, что вели их по зданию, они шли по длинным однообразным коридорам, миновали главное, молельное, помещение и проследовали в одну из пристроек. Девочку и ее мать привели в небольшую комнату, как и все здесь, окутанную полумраком, только перед двумя мужчинами и одной женщиной в центре горели свечи, а окна были плотно закрыты шторами.

— Садись, Лера, — сказала женщина, указав на единственный стул перед столом, за которым они сидели.

Девочка неуверенно посмотрела на нее, потом переведя испуганный взгляд на маму, словно говоря, взывая к ней: ты ведь обещала, что не оставишь меня! И Клея не забыла об этом.

— Уважаемые служители, прошу вас, позвольте мне остаться с дочерью.

— Вам не о чем волноваться, — сказал мужчина, сидящий справа. — Мы не причиним ей вреда. Мы только зададим ей несколько вопросов.

— Но она очень боится. Пожалуйста, прошу вас!

— Пожалуйста! — передразнила ее женщина, и строго произнесла. — Не делайте из этого трагедии, мы ее не съедим, а просто немного поговорим с ней. К тому же Лера, как мы поняли, смелая девочка, — она перевела взгляд на Леру, — и сможет показать это и нам, и своей маме. Ведь правда, милая?

Малышка с отчаянием в глазах посмотрела на мать и зашла за нее, опустив взгляд, чтобы не встречаться с недовольным требовательным взором женщины.

— Ну-ну, не стоит нас бояться: ни я, ни мои помощники, не желаем тебе зла.

— Кого ты боишься, Лера? — спросил второй мужчина скрипучим неприятным голосом. — Нас?

Последнее звучало почти как угроза, и Клея по одной этой интонации могла сказать: они все решили, и не в лучшую для ее дочери сторону.

— Хорошо, — после некоторого молчания сказала, наконец, женщина, — присядьте, там в углу есть стул.

— Спасибо, — одними губами прошептала Клея, она наклонилась к дочери и как можно более уверенным голосом сказала.

— Лера, я рядом, не бойся! Хорошо?

Девочка, уже готовая разрыдаться, кивнула и позволила матери усадить себя на стул перед священниками, проводив маму взглядом, желая тем самым убедиться, что она действительно здесь, рядом. Повернувшись к злой троице, девочка внимательно посмотрела на них, все трое были какими-то невзрачными и серыми как их одежда, примерно одного возраста, постарше ее мамы, но моложе бабушки. У всех троих был колючий и требовательный взгляд, а у женщины неприятный нос крючком, совсем как у злобной старухи с болота из сказок, какой ее всегда представляла девочка со страниц первой подаренной ей книги. Лера раньше уже видела эту женщину, на службе, это была сама настоятельница этого храма.

— Лера, — обратилась к ней женщина, — мы знаем, что произошло на дороге, но нам хотелось бы уточнить у тебя, что именно ты почувствовала, когда на тебя снизошла некая сила?

Девочка насупилась.

— Я уже говорила, эта сила во мне!

— Она была в тебе, — поправила ее настоятельница своим мягким, но очень настойчивым голосом, — когда чудо свершилось, а сейчас ее не может в тебе быть.

— Эта сила во мне, — упрямо повторила девочка.

— Кх, кх, — откашлялся тот, что со скрипучим голосом, — Лера, то, что ты говоришь, невозможно, отсюда мы можем сделать только один вывод — ты говоришь нам неправду.

— Это правда! — воскликнула девочка, вскочив на ноги.

Но трое служителей сидели неподвижно как изваяния и прожигали ее пронзительным взглядом, от которого девочке было ужасно не по себе.

— Это правда, — тихо повторила Лера, садясь обратно на стул.

— Хорошо, — ледяным голосом произнесла служительница, — но в таком случае, ты можешь доказать это. Верно?

— Да, Лера, — подхватил скрипучий голос, — покажи нам свою силу.

Девочка потупила взгляд.

— Ну я, — неуверенно произнесла она после некоторого молчания, — я не знаю, как ее вызвать. Там я просто почувствовала ее, что она может защитить меня.

— Ну вот видишь, — поддержала госпожа настоятельница, — ты почувствовала силу, способную защитить тебя, и она тебя защитила.

— Значит, все-таки не она, — выдохнув, произнес скрипучий голос.

— А то, что ей кажется, может быть следствием нисхождения чудодейственной силы, — согласился второй служитель, но их начальница так не считала.

— Или же Лера чего-то недоговаривает и скрывает от нас то, что некая сила была дана ей, чтобы погубить тех несчастных. Защитив себя, ты лишила жизни других! — с каждым словом голос настоятельницы нарастал. — Что тебе шептала Алина, когда дала силу убить тех людей? Что? И кого еще ты намерена убить, если эта сила до сих пор в тебе?

Губы девочки дрожали, Клея соскочила со стула и кинулась к дочери, но, словно из ниоткуда, возник служитель храма и крепко обхватил ее за талию.

— Отпустите меня! Лера!

Даже там, на дороге, девочка так не испугалась. Там она, скорее, не успела понять сразу, что произошло, а здесь она отчетливо видела угрозу и для себя, и для мамы, пусть и не понимала причин недовольства священнослужителей. И сейчас у нее было нечто, что защитило ее тогда и могло защитить сейчас.

— Мама! — кинулась девочка к матери, но не успела сделать и двух шагов, как ее подхватили и оторвали от пола.

Последовала ослепительная вспышка и крики. Даже сквозь крепко сжатые веки девочке казалось, что свет пронзает ее насквозь, но больно не было. Тогда отчего же все кричали? Служитель, который схватил девочку, теперь катался по полу, вопя от боли. Свет угас через несколько секунд и Лера увидела маму — та была цела и невредима, если не считать страха, который парализовал ее на месте. Но открыв глаза и увидев дочь, Клея спохватилась: нельзя терять ни минуты. Кто знает, сколько продлится болевой шок, и как скоро сюда примчится подмога.