Который прошел час?

   Отхлебнув из кувшина вина (благо жена не видела, иначе бы не преминула напомнить о существовании кубков), без пары минут (как он надеялся) мертвец цокнул языком. Хорошо вино!

   Потянувшись до хруста в костях, он напел бывшую в ходу в его государстве песенку и, сам того не замечая, начал пританцовывать, разминая свои ноги.

   Если так и дальше будет продолжаться, смерть уже не станет такой страстно желаемой гостьей, какой она была прежде, ей лучше поторопиться.

   Танцуя с постепенно опустошаемым кувшином в руках, правитель, желая скоротать время, подошел к бойнице и, поднявшись на носках, выглянул наружу. Уголки губ приподнялись, когда солнце понежило его лицо своим приветливым светом.

   Взгляд владыки с лазурного беззаботного неба перешел на зеленеющие вдали просторы, перемежающиеся пестрыми лугами - искусно сотканный самой природой ковер, носящий на себе саму жизнь.

   До ушей господина донесся убаюкивающий плеск. Крепость была построена по всем правилам, а потому ее окружал глубокий ров, и много повидавшие на своем веку камни у подножья башен лизала сверкавшая на солнце вода, чья гладь была изредка тревожима порывами игривого ветра, который, взмыв вверх, обдул добровольному узнику своей болезни лицо и принес с собой запах дурманящих трав.

   Владыка хмыкнул. Он не замечал раньше всего этого. Он даже... даже не пытался этого разглядеть. И сейчас он хотел наверстать упущенное.

   Перебегая от бойницы к бойнице, открывая для себя все новые и новые видимые из крепости прелести своего маленького государства, будь то низенькие аккуратные домики или мелькавшая вдали яркими цветами выставляемых на продажу товаров ярмарка, властитель все отчетливее чувствовал распускающееся в своей душе ощущение восторга и желания жить. Чувство счастья. И чем больше оно увлекало владыку, тем большей силой насыщались некогда больные, разбитые ноги. Они окрепли.

   Правитель обежал так все бойницы и приблизился к дубовым дверям, за которыми скрылись друзья и Иаков. Скрылись навсегда.

   Владыка попятился от дубовых створок прочь и наткнулся спиной на холодную стену, им вновь начало завладевать чувство непреодолимого отчаяния. Какой же смысл в его счастье, если он не может поделиться им с родными, поданными и всем миром?!

   Ноги начали слабнуть, он сполз по стене на пол. Закрыв лицо ладонями, он глухо зарыдал. Рабов скидывают в ямы, крестьяне затачивают себя в гроб, знать покоится в склепах, а правитель оказался достоин целой крепости...

   Рядом, из-под трона, донеслось воркование. Узник протянул в этом направлении руку и вздернул брови - его пальцы ощутили мягкий пух. Это был голубь. А рядом с ним - кусочек бумаги, который голубь мог в состоянии донести до главного замка, да чернила. Семья позаботилась о том, чтобы, посети владыку жгучее желание чего-либо, он мог сообщить об этом и получить желаемое.

   Маленького кусочка бумаги казалось мало, чтобы выразить все то, что испытывал сейчас владыка, однако он смог описать весь свой восторг, всю свою благодарность, все свое счастье в двух словах, оказавшихся более чем достаточными.

   Привязав послание к лапке голубя, он выпустил свою надежду наружу и с замиранием сердца проводил птицу взглядом. Преисполнившись предвкушения жизни, он обдумывал непрерывно приходящие в его голову идеи по улучшению и развитию государства. Рой мыслей захватил душу, как захватывал порой и раньше, но теперь рой этот нес не погибель, а возрождение.

   Семья была рада получить послание. Сию же секунду траур был снят, во все города разослана благая весть, а к месту заточения направлены самые быстрые наездники.

   Не успело зайти солнце, как владыка уловил шорох многочисленных засовов и скрип петель. Двери были отперты.

   А Иаков, с ухмылкой наблюдавший за лучезарным правителем, уверенно шагавшим в замок в сопровождении дивившихся чуду подданных, обратился костлявой старухой, что скрылась за грязными темными одеяниями и, покрепче взявшись за древко косы, направилась по дороге, ведущей из государства в другие земли. Случайно ли, нарочно ли, но она выронила из складок одеяния пергамент, на котором было выведено четкими, большими буквами:

  Довольствуйся малым, и достигнешь большего...

  Достигнув большего, не переставай радоваться мелочам...

  И будет тебе счастье.