Сквозь неплотно сомкнутые, выгоревшие от солнца, тканевые жалюзи из окон слабо проникает дневной свет, окутывая полупустое помещение медпункта. Выкрашенные бледно-голубой краской, потрескавшиеся местами стены, угнетают и давят, наваливаясь тяжелой громадой, заставляя вспомнить о холоде, что как жирный червь поселился у тебя внутри и изо дня в день грызет твое сердце, душу и плоть, ненасытно сжирая все теплое и светлое в твоем маленьком никому не нужном мирке. Разбросанные повсюду бумаги, неаккуратно лежащие папки на столе местного врача и вовсе не скрашивают общую гнетущую картину с ее серыми и унылыми красками. Ему не единожды говорили о соблюдении порядка в кабинете, однако по-прежнему, проведя пальцем по полке шкафа можно заметить на нем серую грязь. Врачу, как он говорит, некогда наводить порядки, а точнее ему это все похрен. Помещение, кажется, в запустении и поневоле хочется выскочить отсюда и бежать куда подальше. Но, тем не менее, этот медпункт, пропахший специфическим запахом лекарств, раздирающим легкие своим смрадом и этот врач, корчащий из себя старательного работника, единственный полноценный хозяин здешней затхлой обители.

Сейчас полдень, пъянчуга врач куда-то отлучился и в помещении находятся лишь три человека. Двое взрослых людей и один подросток. Мужчина и женщина стоят у одной из больничных коек и глядят на лежащего в постели парня. Его глаза, под которыми залегла темная тень, плотно сомкнуты, веки вздрагивают. Бледные, подрагивающие губы слегка приоткрыты и с хрипом они втягивают кислород. Нижняя губа разбита, но кровь из раны уже не сочится, она свернулась несколько часов назад. Дыхание тяжелое и частое. Золотистые, немного вьющиеся спутанные волосы разметаны по жесткой подушке. На впалых щеках играет яркий, нездоровый румянец. В своем забытье парень вздрагивает, морщится и что-то неразборчиво шепчет, словно заново переживая перенесенный момент своей жизни. Его светлая, почти что прозрачная кожа на шее, на руках, на груди, на бедрах сплошь укрыта разного вида, размера и давности гематомами и кровоподтеками; зияют алые ссадины и многочисленные неглубокие порезы, маловероятно, что они оставят шрамы на хрупком теле, но это также не исключено. Это жалкое зрелище почти полностью сокрыто простыней. Юноша весь горит, на лбу выступают капельки пота, он мечется в забытье, чувствуя свою ноющую боль. Не отпускающую, назойливо достающую его, практически погруженного в беспамятство.

– Как Вы могли допустить подобное? – произнесла девушка, не отрывая хмурого, серьезного взгляда от восемнадцатилетнего парня, лежащего в постели.

– Уверяю Вас, госпожа, никаких предпосылок не было, – глухо ответил ей мужчина, немного повернув к ней голову.

– Я не верю в это, – отрицательно качнула головой девушка и тут же, словно опомнившись, прибавила, поглядев на высокого мужчину рядом с собой: – Не подумайте, я ничуть не сомневаюсь в Вашей компетентности, но… – она снова поглядела на мальчика, – чтобы такой инцидент и на ровном месте. Такого не бывает. Вы отвечаете за этих детей, Вы знаете их лучше, чем кто-либо другой, Вы ведь являетесь непосредственно и психологом этого детского дома. Как Вы могли ничего не замечать? Такое сразу бросается в глаза! – она непонимающе и с легкой досадой взглянула на мужчину, который стоял с виноватым и понурым видом, однако при этом даже такой вид не затмевал его природного величия и хладнокровия.

– Я не снимаю с себя вины, – твердо произнес он, – но, и сделать уже ничего не могу.

– Я понимаю, – тяжело вдохнула девушка и опустила взор, – простите, я не хотела быть резкой. Я догадываюсь о Вашем состоянии.

– Спасибо, – коротко ответил ей мужчина и слабо улыбнулся уголком рта, а минуту спустя, произнес: – Мне страшно представить, что теперь будет.

Внимательно поглядев на него, девушка перевела тяжелый взгляд на больного и словно заранее извиняясь, проговорила:

– Чтобы впредь такого можно было избежать, я обязана сообщить в министерство.

– Вы намерены похоронить меня, моя дорогая? – криво усмехнулся мужчина.

– Я намерена сделать как лучше, – сдвинув тонкие брови, произнесла она.

– Если наверху узнают об этой погрешности, меня снимут с должности, – серьезно заметил мужчина, но девушка была весьма решительна в своем намерении, а потому прозвучали следующие слова: – К тому же, если Вы расскажете, достанется и Вам.

Вздрогнув, она перевела на него озадаченный и несколько испуганный взгляд.

– Вы уже молчите, – с еле уловимой ноткой насмешки в голосе, отозвался он. – Вы уже опоздали с докладом. Вы знаете это, потому помалкиваете, лишь изредка предпринимая попытки поступить, как подобает. Мы с Вами в одной лодке.

Понимая правдивость его слов и ненавидя себя за это, она только поджала свои пухлые губки, не отрывая взгляда от постели. Видя ее реакцию, мужчина только мысленно усмехнулся.

– Касательно мальчика, – медленно начала девушка, – состояние тяжелое, но я думаю, он придет в норму и тогда… – она помедлила.

– Что Вы намерены сделать? – серьезно осведомился мужчина.

– Дабы избежать дальнейших психологических травм, я намерена организовать перевод.

– Перевод? – слегка удивился мужчина.

– Именно, – утвердительно кивнула она. – Вы же понимаете? – она прямо поглядела на собеседника, которому подобная перспектива оказалась не очень-то по душе.

– Ах, разумеется, – тем не менее, улыбнулся он и поглядел на парня.

– Я могу расценить это, как отсутствие распрей и подчинение? – подняла бровь девушка, испытующе глядя на заведующего.

– Я полностью согласен с Вами. Более того, – приятно улыбнувшись, он взял ее тонкую руку в свою, – я намеревался сам предложить это, – он легко коснулся губами её пальцев, позабавившись тем, как девушка едва заметно содрогнулась. Другой бы может этого не заметил, однако он видел ее насквозь.

– Я должна уходить, – все еще чувствуя обжигающий ее руку поцелуй, произнесла она.

– Не будете против, если я провожу Вас? – его губы растянулись в завораживающей улыбке. – Оставлять такого очаровательного члена комиссии одного, когда назревает прекрасный шанс пригласить его в хороший ресторан, дабы угостить и познакомиться поближе, не подобает такому мужчине как я.

– Вы самоуверенны, – гордо вскинула голову девушка.

– Вы отказываетесь?

– Чисто из любопытства, я приму Ваше приглашение, – круто развернувшись на каблуках, она, сохраняя достоинство в каждом движении, последовала к выходу из медпункта и, усмехнувшись, мужчина, бросив последний взгляд на парня, направился за ней.

– Здравствуйте дети, сегодня я хочу представить вам вашего нового товарища. Входи.

И, точно по сигналу, дверь в классную комнату отъезжает и в аудиторию входит юноша в белой рубашке с коротким рукавом и расстёгнутым на пару пуговиц воротом и темных брюках – стандартная форма для этого учреждения, – и становится перед классом. Сразу по комнате проносится оживленный шепот учеников, обменивающихся впечатлениями по поводу своего нового симпатичного одноклассника-полукровки. Однако серьезный взгляд синих глаз, почти скрытых светлыми прядями густой челки, безразлично отвечает на заинтересованные взгляды окружающих, и тогда снова звучит доброжелательный голос учительницы:

– Отныне он будет жить и учиться вместе с вами, а потому постарайтесь поладить. Его имя Микаэль Шиндо.

Полутемное помещение маленького закутка под лестницей, больше напоминающее каморку для хозяйственного инвентаря, такого же пыльного, но более просторного и имеющего скамью у стены. Самое идеальное место, дабы укрыться от досужих глаз во время урока. Немного душно, но это даже придает пикантности. Окутывающую тишину, едва уловимо нарушает редкое девичье хихиканье и шепот более низкого голоса.

– Не надо, прекрати! Что ты делаешь?! – якобы сопротивляясь, но, совершенно не противясь, заигрывая, она накрывает руку, что ведет по ее обнаженному бедру, намереваясь забраться под юбку.