28 октября 1979 год
69.
Т. - Ю. - К. - И.
В суете и кутерьме Не до слез и смеха. Друг в могиле, друг в тюрьме, Друг туда уехал...
И печальный, и седой, Трезвый, не похмельный Я кумекал над бедой Долгий срок недельный.
Хоть беда и не моя, Рвет на части душу... Ледяная колея Сквозь метель и стужу.
Ласковые господа, Братики-сестрички, Натуральная беда... Не испить водички,
Водочки не полакать... Ангелы и беси ! И Господня благодать Ничего не весит.
Стелит жесткую постель Пакостное лихо. Обморочная метель Подпевает тихо.
Вьется сухонький снежок. Горюшко подперло. Мне железный сапожок Наступил на горло.
Застят взор из-под бровей Льдистые иголки. Алчут кровушки моей Человековолки.
Не пробиться никуда. Нет того разбега... Настоящая беда, Как дольмен из снега.
Воют черные ветра Зло и одичало. Надо ехать со двора, Начинать сначала.
6 января 1981 год
70.
Был вечер *********... Телевизор Его, как шведский стол, сервировал Поэт куражился: капризные репризы, Как рыночная баба, выдавал; Манерничал продуманно пластично, Плескался омулем в цензурном котелке, С улыбкой скорбной женщины публичной И с кукишем, зажатым в кулаке. Вийон сибирский, хлопчик, сучий потрох. А ведь ему уже под пятьдесят... Все так же порошок зубной за порох Нам вольнодумцы принимать велят... Как распинался он луженой глоткой За родину, за вольность, за народ. И как полосовал словесной плеткой Процеженный блатной московский сброд. Бард малограмотный, всея Руси заступник, Печальный страстотерпец-потаскун, Сознательный растлитель и преступник, Дозволенной поэзии сегун Хрипел и приседал, и задыхался, И, в раж входя, себя колесовал, И под конец так гнусно обмарался, Что даже зал в ладошки заплескал. Мишень и средоточье русской боли, Советский кривогубый соловей, Что знаешь ты о нашенской юдоли? Ты пой и пей, да дело разумей. Лакей и лицедей, ты столь нескромен, Что микрофон краснел, как светофор. Квасно, красно, неслыханно погромен, Надменной музы язвенный позор... Слагай свои убогие эклоги, Печатай миллионным тиражом. Российские поэты-полубоги Прирезаны разбойничьим ножом. А вы, ценители словесных исхищрений, Гурманы соловьиных языков, Внимайте: се - национальный гений Вам за грехи и до конца веков.
23 марта 1979 года
71.
Плодящаяся деревенщина В словесности... Ажиотаж. Дозволенная экривенщина. Вольнолюбивый эпатаж.
Плуты, кликушеньки базарные, Расхристанные апаши... Не за кредитки гонорарные, Писатель, для души пиши.
Горит медаль лауреатская, Как сатанинское клеймо... Оставь свою повадку ********, Провравшееся дерьмо.
К чему натужно россиянина Вздымать на шаткий пьедестал, Уэллсовского марсианина, Что кровь лакать не перестал.
Аксессуары: водка, воблочка, Душевный говор закута... Шовинистическое облачко Вокруг имперского кнута.
Хмельные слезоньки бесстыжие: На торге каяться не трусь... Глумливо - ряженые-рыжие Оплакивают труп твой, Русь.
Национального достоинства Ревнители, ступайте вон. Христово ангельское воинство Не пустит вас на тот амвон,
Где мученики и угодники С собой и с Господом в ладу... Отступники и греховодники Исчахнут в пепельном аду.
2 сентября 1982 год
72.
КОНСТАНТИНУ И ЗВИАДУ ГАМСАХУРДИА
Как-то зябко мне, душно и плохо. Сквознячок инфернальный, как пар... В кабаке свою пховскую чоху Я оставил вчера за динар.
Нас принудить к неправедной вере Возмечтал исламит Альф-Арслан. Азнауры мои, хевисбери, Неспокоен опять Лазистан.
Царь царей, Авшанидзе Глахуна, Бог и раб кровожадных химер, Уплачу смертоносную куну Я за душу твою, Чиабер.
У Христа моя кроткая Тихе... Собирает войска спасалар. За победу мы пьем в Уплисцихе Под узорчатой тенью чинар.
Ждет в веках несказанная слава Тех, кто в битвах положит главы. Мандатуры мои, эриставы, Харалужные латные львы.
Чтоб в бою вы не осоловели, Подниму я за вас турий рог... Стой незыблемо, Светицховели, Осиянный Господень чертог.
Сельджукиды, язычники-твари Да склонятся под игом мечей... Пусть купается каменный Джвари В водопаде незримых лучей.
25 октября 1980 год
73.
Из всех вероятностных множеств, Стасованных веком в пасьянс, Я выбрал: шестерку ничтожеств В системе людей де сиянс.
Пишу ахинею и дичь я (Снедает тщеславья азарт), Меняю частенько обличья, Как шулер рубашки у карт.
Суконный колпак лжепророка Надежно мне уши закрыл. И, право, какая морока Выдергивать перья из крыл.
Из крыльев, как учит учебник Такого, как я, дурака. Плевать: тупорылый нахлебник Не знает азов языка...
Безжалостны, злы и летучи Виденья. Я ими томим. На Ладожском озере тучи Клубятся над домом моим.
Там лоси живут и еноты. Там рыбой сверкает канал. Иные, мажорные ноты В себе я впервые узнал.
Душа - полигон червоточин Здорова всего лишь на треть. Мой дом удивительно прочен, И в нем я хочу умереть.
5 мая 1981 год
74.
Ей.
Ветер свищет, рыщет, вертит Листьев ржавое рыжье. На сто верст один, поверьте, Я - две кошки, пес, ружье.
Лупит дождь в огрызки ставен Утомительно не нов. И ревет всю ночь "Коль славен..." Хор озерных бурунов.
Размышляю о Плутархе, Разводя зубцы у пил. А гадючью мысль об Архе Я в канаве утопил.
Бесы, когти берегите, Уползайте за кордон... Медитации по Гите Рвут небес сырой картон.
Огнедышащая сфера Фейерверком рухнет в ад, Коль любовь, надежда, вера Не задержат камнепад...
Допотопная коптилка Освещает белый лист. Жив пока еще курилка, Виршеплет и стрекулист.
Простучал мотором глиссер По каналу, вдоль куртин. Я нанизываю бисер Снов, видений и картин.
Принцепс - в избяной державе Повелитель мух и крыс Я бубню: - Осанна, Аве Тем, кто чрево мне изгрыз...
Одинок, я прячусь в лузу, Как бильярдный верткий шар, Страстно жду ворчунью-музу, Ворошу поленьев жар.
Сероглазая планета Всходит над печной трубой... Никого на свете нету: Ты да я... и я с тобой.
4 ноября 1983 год
75.
А. Ис.
Художник полубог мальчишка златокудрый Тебе я приношу стихов несносных сор Возлюбленный мой брат смиренно богомудрый Прими мой тайный грех гордыню и позор
О сколь кровопотлив труд памяти Господней Как страшен чистый лист и белизна холста Обстали бесы нас хохочут в преисподней Под тяжестью креста идем путем Христа
22 апреля 1977 года
76.
Как мышь, залезу в перепревший стог. Видения, таблетки, переплясы. Меч отзвенел, я подвожу итог. Не все ж точить неугомонно лясы.
Я жрал и пил на жизненном пиру, Тянулся к вологодскому стакану. Не изменив ни другу, ни перу, С подмостков жизни хрустко в Лету канул.
Пошли круги по бешеной реке. Я выплыл, как гнилая половица. Но ангелы в разбухшем старике Не узнают пророка и провидца.
Мне повезло. Я не пошел ко дну, Обматюгав Гермеса и Харона. Я б отдал сорок жизней за одну Обычную - без плахи и короны...
Ночь на излете. Зенки утомив, Строчу стихи в тетрадке без оглядки. Переводной картинкой сохнет миф: Я - несравненный капитан Лебядкин.
Бог посылает содомитам СПИД, Проказу - тем, кто песенки слагает. Но Беатриче десять лет не спит, Меня спасает и оберегает.
Живя в раю морозных вьюг и хляб, Бежав от суесловья и злословья, Я допустил непоправимый ляп, Брульон судьбы испачкав жирной кровью.
Сорвав лекарств узорный капюшон, Стучусь виском простреленным в ворота, Самонадеян, жалок и смешон, На обормота нету укорота.
Фуфайка. Табачок. Сольцы щепоть... Грехов тугих весомая гирлянда. Возьми меня на общие, Господь, Я отслужу и пайку, и баланду.
Стихов моих одическая рать. Дурдомские хворобы и заботы. Аз верую: не тяжко умирать, Но смерть - такая нудная работа.
5 декабря 1986 год
77.
М. М.
У меня в деревне утро Дождь прошел, и ветер стих Многомудрое, как сутра, И прелестное, как стих.
У меня в канале - рыбы, Крысы-нутрии, бобры. На лугах - гранита глыбы, Что волок ледник с горы.
