После нескольких бокалов шампанского, Трис почувствовала, что, наконец, в состоянии расслабиться. Дом Карлы был полон незнакомых взрослых людей, и ее одноклассники, хотя и были на таких мероприятиях не впервые, чувствовали себя неуютно.
Карла сегодня сияла: на ней было золотое платье в пол, конечно же, от самого лучшего дизайнера в Испании. Оно подчеркивало все достоинства ее стройной фигурки, светлые волосы были забраны в высокую прическу. Она выглядела как настоящая маркиза, стояла в окружении каких-то очень влиятельных людей и вела светскую беседу так легко и непринужденно, словно делала это каждый день. Самуэль смотрел на нее с восхищением, однако, держался в стороне.
— Мы влюбляемся не в тех, — тихо сказала Лу, проследив за его влюбленным взглядом. — Все мы.
— Да, пожалуй, — вздохнула Трис, хотя смотрела исключительно в другую сторону: на Андера, который этим вечером, кажется, был обречен стать якорем, сдерживающим Гусмана от агрессии.
Прямо сейчас он был увлечен тем, что не давал Гусману выпить лишнего. Еще один обреченный вздох сорвался с губ Трис, и она достала из небольшой сумочки свой мобильный телефон. Если с братом не могли справиться Марина и Андер, нужно было вызывать тяжелую артиллерию.
Трис: Надя, ты едешь? Без тебя не справляемся
Надя: Я в пути
Надя: Все нормально?
Трис: Пока да
— Лу, — Валерио подошел к девочкам и галантно протянул ей руку. — Позволь пригласить тебя на танец, — он выглядел шикарно в черном костюме с расстегнутой рубашкой, оголяющей подтянутую загорелую грудь и бесконечные цепочки на шее. Даже на приеме маркизы Валерио оставался собой.
— Ты не танцуешь под такую музыку, — Лу не могла скрыть улыбки.
— Ты танцуешь. Ради тебя я могу и потерпеть.
Лу закатила глаза, но все же вложила свою ладонь в его, и Валерио помог ей подняться с пуфа, на котором девочки сидели вместе. Он сплел их пальцы, но перед тем как увести ее танцевать, кудрявый взглянул на Трис.
— Кстати, Трис, тебя ждут у выхода.
— Кто?
— Не знаю, — Валерио пожал плечами. — Швейцар просил передать, когда я выходил покурить.
Первая мысль, возникшая в голове Трис — папа, его не было среди гостей, и поэтому, удостоверившись, что Гусмана отвлекает Андер, девушка поднялась с места и направилась к выходу из дома Карлы. Она была готова его выслушать и хотела, чтобы, несмотря на развод родителей, между всеми, наконец, настал мир. До Рождества оставалась всего неделя, и это чудесное время ей хотелось провести в кругу семьи.
На улице было холодно, наступала ночь, Трис укуталась в свою шубку и, стуча каблуками, подошла к швейцару.
— Простите, меня кто-то искал. Беатрис Нуньр Осуна.
— Да, сеньорита, вас ожидают у ворот.
— У ворот? Хорошо, — пожав плечами, она осторожно спустилась по крутым лестницам и прошла через зеленый сад с идеально выстриженным газоном.
Звуки музыки и голосов вскоре затихли позади, однако отца Трис так и не увидела. Оглянувшись вокруг, девушка заметила женский силуэт в темноте, около садовых деревьев, высаженных вдоль забора. Волна какого-то неоправданного страха прошла по ее телу. Ничего не сказав, она сделала шаг назад к дому.
— Постой, — фигура вышла на свет, и Трис действительно остановилась, будто прирастая к земле. — Боже, — женщина прикрыла рот рукой, и в свете фонаря блеснули ее слезы. — Какая же ты красивая.
Трис не дышала, не шевелилась, в голове не было ни одной мысли, лишь сердце оглушительно громко колотилось в груди. Губы ее были приоткрыты, но она молчала. Весь мир Трис сузился до пронзительных голубых глаз женщины, в которых она узнавала свои.
Ей даже не нужно было спрашивать, Трис знала: перед ней ее настоящая мать.
— Я едва тебя отыскала… Беатрис, меня зовут Эстела, я твоя мама, — слово это сорвалось с губ как-то слишком просто, Эстела и сама не ожидала, что будет так легко назвать себя чьей-то мамой.
Трис вздрогнула всем телом, слово «мама» мгновенно привело ее в чувство. Она вдохнула прохладный воздух, и руки ее сомкнулись на груди. Она, наконец, оторвала взгляд от голубых глаз женщины и быстро оглядела ее: молодая, высокая, темноволосая, с подтянутой фигурой, одетая просто, но со вкусом. Красивая.
— Я Вас не знаю, — холодно произнесла она. — Уходите.
— Пожалуйста, — Эстела сделала шаг к ней, протягивая к Трис руку, но девушка отшагнула назад, испугавшись прикосновения, словно огня, и женщина остановилась. — Я годами искала тебя, дай мне шанс хотя бы объясниться…
— Я Вас не искала, — оборвала Трис, чувствуя, что к горлу почему-то подкатывают слезы. Хотелось сделать этой женщине больно, хотелось, чтобы она чувствовала себя такой же потерянной, как и Трис, когда осознала, что родители бросили ее в младенчестве. — Моя родители — это Лора и Вентура. До свидания.
Трис резко развернулась, слезы застелили глаза, и она уже сделала шаг назад к дому, чувствуя, что совершенно теряется в пространстве, но вновь услышала за спиной голос Эстелы:
— Я не отдавала тебя! Тебя забрали! — женщина говорила с надрывом, со слезами, и Трис резко остановилась, а затем медленно повернулась к Эстеле лицом. — Тебя забрали, — повторила она.
— Как забрали?
Это было не вовремя и не к месту, Эстела знала это, но боялась, что если не скажет ей сейчас, больше возможности не будет.
— Мне было шестнадцать, когда ты родилась, я жила в маленьком городке, а мои родители были ревностными католиками, они не приняли тебя, рожденную вне брака, и замуж за твоего отца не позволили выйти, — в ее взгляде было столько боли, столько отчаяния, Трис дрожала. — Мне не дали выбора, тебя забрали, а меня до восемнадцати заперли дома, я даже школу заканчивала с частным репетитором. Твой отец был старше, и ему вовсе грозили тюрьмой, он сбежал в большой город.
Она замолчала, переводя дух.
— Расскажите до конца. Пожалуйста, — Трис не чувствовала собственного тела, но она упорно стояла прямо, не давая себе упасть.
— Я ушла из дома, едва окончив школу, и сразу начала делать запросы в приют, но тебя уже удочерили, и все нити оборвались. Я годами ждала, надеялась, что ты найдешь меня, ведь по закону я не имела права знать, какую фамилию ты носишь и даже имени твоего мне не сказали… — слезы сорвались с ее глаз, но она тут же их стерла. — Я думала, ты придешь на похороны отца, но тебя и там не было. Я знала, что ты ненавидишь меня, но я так хотела, чтобы ты знала правду. Я очень тебя любила и люблю, я не знаю, возможно ли простить такое, но я так рада видеть тебя и знать, что ты выросла такой прекрасной девушкой.
Трис плохо представляла, каково это: оказаться с младенцем на руках в шестнадцать. Но предполагала, что если бы Эстела стала противиться воле родителей, возможно, судьба их обеих сложилась бы еще драматичнее. У Трис в голове крутилась сотня вопросов, но она не знала, что говорить, что спросить в первую очередь. Слезы сорвались с глаз и у нее самой, и она стерла их одним движением, и со стороны сложно было не заметить их абсолютное сходство.
— А мой отец? — Трис не могла не задать этот вопрос.
Все было сумбурно, быстро, Эстела пересказывала годы своей жизни, стараясь уложить их в минуты, и хотя она представляла этот разговор сотни раз, все пошло не по плану, эмоции брали верх, и порой она путалась в собственных мыслях.
— Это так глупо, — было видно, что Эстеле трудно, но Трис хотела и заслуживала знать правду. — Мы очень друг друга любили, — она улыбнулась через боль. Наверное, первая любовь часто вызывает именно такие эмоции. — Но нас разлучили слишком неожиданно. Мы не успели даже обменяться номерами, адресами. Судьба вновь свела нас через пять лет, мы попробовали снова, но время было уже упущено. Я не могла больше никому доверять, — Трис вздрогнула от этих слов, узнавая себя, и ей вдруг стало страшно: неужели ей суждено отчасти повторить судьбу матери… — Он искал тебя, но безрезультатно. Государство очень строго к таким как мы, может, так даже лучше, — она вновь посмотрела на нее изучающее, и Трис показалось, что она знала, о чем думала Эстела: «ты выросла в достатке и любви, неизвестно, что было бы, останься ты у молодых родителей без гроша за душой».
