— Да, — он расстегнул пиджак, проходя вслед за Трис вглубь дома.

Они лежали на ее кровати, достаточно далеко друг от друга, но все-таки вместе, пили и разговаривали. Об отвлеченном. Андер не хотел спрашивать, почему она ушла с бала, потому что знал, что причиной тому — Поло (он тоже видел его в объятиях Каэтаны). Он не хотел говорить о Поло и об их отношениях. Не хотел быть другом, которому она будет плакаться в жилетку.

Трис тоже не хотела говорить о Поло, потому что она написала ему сообщение, что у нее разболелась голова, а он пожелал ей спокойной ночи и сказал, что приедет завтра. Завтра. Сегодня ему, очевидно, было слишком весело с Каэтаной.

Андер снял пиджак и бабочку, расстегнул пуговицы на рубашке, и выглядел слишком сексуально, лежа на ее кровати в расслабленной позе, будто делал это каждый день. Он смотрел на нее как-то очень по-новому, Трис не замечала на трезвую голову, но сейчас пузырьки шампанского заставили ее разум работать совсем иначе.

Они говорили о кино, музыке, даже о спорте, смеялись, спорили, а потом Трис рассказала ему о мыслях Марины по поводу бала, и он очень ими проникся. Андер захмелел, виски, который Трис достала из папиных запасов, был уж очень крепким, отчасти поэтому проблема бедности в городе искренне тронула его душу.

Все это время он старался фокусировать взгляд на ее глазах. Максимум — на лице, на губах, например, но так Трис лежала на кровати, согнув ноги в коленях, и разрез платья слишком оголил ее фарфоровую кожу, и он просто не мог не смотреть.

Желудок парня предупредительно сжимался.

— Мы можем покурить? — спросила она вдруг. — Косяк.

Он удивился, смиряя ее недоверчивым взглядом.

— Ты не куришь, забыла?

— Хочу попробовать. Вам же всем нравится.

Она затянулась как-то один раз, Валерио поспособствовал, кто же еще. Но тогда она закашлялась, и решила, что все-таки это не для нее, и осталась верна любимым винам и шампанскому. Иногда текиле.

У Андера ничего не было с собой, но даже если бы было, он вряд ли сознался бы ей. Завтра ей будет не так грустно, и желание попробовать забудется. Он не хотел быть человеком, который откроет ей мир запрещенных веществ, Трис была слишком хороша для этого.

— Извини, ничего нет.

— Ладно, — она равнодушно пожала плечами, до ее и без того задурманенного сознания медленно доходило, что она, наверное, не сильно хотела что-либо пробовать. — Я расстроена сегодня, — сообщила она, скатываясь вниз по подушке.

Рассеянным взглядом Трис смотрела в потолок, сложив руки в замке на животе, Андер же наоборот, не сводил с нее внимательного пристального взгляда. Ему нравилось то, как меняется оттенок ее глаз в зависимости от освещения, нравилось, как она покусывает губы, как морщит лобик, когда думает о чем-то тревожном.

— Я вижу. Почему?

— Из-за бала. Я хотела танцевать.

Андер улыбнулся и придвинулся к ней ближе, сокращая расстояние между ними. Трис вопросительно взглянула на него, и он протянул ей раскрытую ладонь.

— Давай потанцуем.

— Что? Здесь? — она рассмеялась. — Нет.

— Ты же хочешь танцевать, давай, будет даже лучше, чем на балу, — длинная сережка Трис запуталась между ее локонов, и Андер аккуратно прикоснулся к белому золоту тонкими пальцами, чтобы исправить это.

Трис внимательно следила за тем, как взгляд шоколадных глаз, слегка туманный из-за алкоголя, скользит по ее коже, от мочки уха вниз, к шее. Ее сердце забилось чаще, и она вдруг испугалась, что Андер это заметит.

— Хорошо, уговорил, — поспешила ответить она и поднялась с постели.

Была бы она не в платье, отказала бы. Но раз снять его так и не пришлось, Трис согласилась на эту авантюру. Они оба не очень хорошо стояли на ногах, но когда Андер притянул ее к себе ближе, обняв за талию, Трис показалось, что она вмиг протрезвела.

Она подняла на него большие голубые глаза, и они медленно сплели пальцы. У нее была ледяная ладонь, и ему большого труда стоило не коснуться ее пальцев губами, чтобы согреть.

Оторвать взгляд от ее глаз было невозможно, и он не стал.

— Сейчас нужно будет шагнуть на меня, потом влево, потом назад. Как будто описываешь квадрат.

— Я умею, вообще-то, — фыркнула Трис.

Андер плавно вел ее в самом простом вальсе, напевая мелодию, и получалось у него неплохо. Трис танцевала, полностью доверившись ему. Она двигалась очень легко, и в отличие, например, от Лу, в танце не стремилась перенять бразды правления. Андер позволил ей несколько раз прокрутиться вокруг себя, а затем вновь поймал ее хрупкую фигурку, притягивая к себе.

— Ты рождена для танцев, Трис, — сказал он.

— Мне кажется, ты тоже зря столько лет убил на теннис, — она засмеялась, прижавшись к нему чуть ближе.

От него пахло свежестью. Всегда. Может быть морем или дождем. Или ветром. Неописуемо свежий аромат, слегка холодный, но волнующий. У Трис все замерло в районе солнечного сплетения, и она почти не могла вдыхать.

По коже прошли мурашки, когда они, наконец, остановились, и он, как галантный джентльмен, поцеловал тыльную сторону ее ладони. У него были очень горячие губы. Трис задержала на них свое внимание, и в голове у нее молнией пронеслась мысль о том, чтобы поцеловать его.

Она слишком резко отпрянула от Андера и отвернулась, жмурясь, ругая себя за такие мысли. Сделав несколько шагов в сторону, девушка взяла с тумбы виски, приложилась к бутылке губами и сделала два больших глотка. Нужно было утопить эти мысли.

Жидкость продрала глотку и обожгла желудок. Трис поморщилась и протянула бутылку Андеру, закрыв губы ладошкой.

— Заешь, — он засмеялся и протянул ей шоколад.

— Почему ты не с Омаром? Его не было на балу, — вдруг спросила она.

Улыбка спала с лица молодого человека, и он тоже отпил виски, не ответив. Затем они оба вернулись на свои места на кровати, и Трис повернулась к нему, склонив голову в бок, показывая тем самым, что не забыла заданного вопроса.

— Мы расстались, — она была первой, кому он сказал, не считая матери, которая конечно заметила, что Омар съехал от них.

— Оу… — вырвалось у Трис, и она не сразу нашла что ответить. Она вновь отхлебнула виски, на этот раз напиток не так обжог горло, и по телу вновь медленно начала разливаться волна расслабления. — Мне жаль, правда. Кто инициатор?

— Он. Но виноват я.

— Всегда виноваты оба, — она, хоть и старалась сдержаться, все равно коснулась его руки своей. Несколько секунд он молчал, наслаждаясь прикосновениями ее холодных пальцев к своей коже.

— Все нормально. Давно нужно было расстаться, если так вообще можно говорить.

Между ними воцарилось молчание, и каждый вновь витал в своих мыслях, пока Трис, совсем переставшая контролировать свой язык, вдруг не сказала:

— Я была влюблена в тебя в младших классах.

Дура, дура, дура, дура!!!

Андер вздрогнул всем телом, и она это заметила. Они встретились взглядами, и, несмотря на всю неловкость положения, не смогли их отвести. Время тянулось медленно, словно жевательная резинка из детства, приторно-сладкая, красящая язык. А он так ничего и не ответил.

На самом деле, Андер не знал, что сказать, ведь он прекрасно знал об ее чувствах много лет назад, влюбленность маленькой девочки сложно было не заметить.

— Знаешь, на это, наверное, принято что-то сказать, — его молчание вывело из себя, и она вновь возненавидела всех мужчин на свете. Трис поднялась с постели. — Например: мне очень жаль, Трис, но я гей, хотя мне очень приятно, ведь ты классный человек.

— Я… — заикнулся он, привстав, и протянул к ней руку, словно хотел остановить.

— Неважно, — отмахнулась она, не дав ему договорить. — Я хочу переодеться, платье сдавило мне легкие.

Я влюблен в тебя сейчас.

«Я была влюблена в тебя в младших классах». Это звучало так естественно, и было так прямолинейно, что даже несмотря на ее опьянение, заслуживало уважения.

Андер знал, что его чувства к ней сейчас принесут только боль. Ему уже было больно, но он не хотел впутывать в это еще и Трис, а ведь был еще Поло… Все слишком запуталось. Каждый день он просыпался и засыпал с мыслями о ней, но все равно упорно отговаривал себя, убеждал, что это пройдет.