В раздумье я прошел путь от столовой до лестницы, ведущей к лиману, те пятьдесят метров, что не смогла одолеть Ирина. Стоя на самом верху, я смотрел на его зеленую воду, так и не принявшую Иринин подарок. Чем дольше я стоял, тем большее беспокойство меня охватывало. Объяснить свое состояние я не мог, но невольно оглянулся назад, словно опасаясь, что кто-то зайдет ко мне со спины. Смешно, но все события прошедших дней порядком потрепали мне нервы. Мне только не хватало чувства беспричинного страха. Но беспричинен ли он? Что меня беспокоит? Не Сергей же Грачев, который сейчас кинется на меня с осиновым колом. Полная чепуха, да и он ли убийца брата? Это еще бабушка надвое сказала. Судя по тому, что тело успело остыть, Раковского закололи днем, в крайнем случае вечером, а в это время Сергей был у всех на глазах. Тогда кто же убийца? Полное крем-брюле. Почему он всегда у всех на глазах? А что касается температуры трупа, то он мог скоренько остыть в холодильнике. Впрочем, о времени его смерти должна обстоятельно доложить экспертиза. Только не это меня сейчас волнует. Почему-то необъяснимое беспокойство вызывает сам лиман. Почему? Святошу не утопили, а прикончили вполне сухопутным способом, потом подбросили в столовую, откуда Ирина хотела утащить его и только потом утопить в лимане. Но сначала погрузить в лодку. Стоп, Гончаров, ты же просто гений, правда, с запоздалым зажиганием. Лодка! Вот что тебя беспокоило. Конечно же лодка, вернее, ее отсутствие. Помнится, в первый день приезда я смотрел на море именно с этого места и, клянусь своей прабабушкой, привязанная лодка качалась на воде. Куда же она могла подеваться? Спросить об этом Сергея я не имею права, это лишний раз его насторожит. А вот детишки, резвящиеся внизу на узкой косе, мне могут здорово помочь.

Спустившись по лестнице, я подобрал подкатившийся под ноги мячик и, бросив его в молодую мамашу, обратился с приличным разговором.

- Здравствуй, радость моя, это что же - все твои? - указал я на семерых бесившихся детей. - Продай парочку.

- Да не, - заливаясь смехом, ответила хохлушка. - Самой мало. Кто бы еще сробил.

- Ну, это дело нехитрое, и в этом я тебе порука.

- Не, ты не годишься, старый больно. С тобой только в кино ходить.

- И то дело, а ты всегда здесь загораешь?

- Ага, я да две подружки, это наши ребятишки. А чего ты хотел?

- Хотел спросить, куда делась лодка, вчера вроде стояла.

- Ага, стояла. - Она посмотрела на торчащий металлический прут, служивший местным мореманам кнехтом. - Ой, гляди-ка, нет! Я и не заметила, а вчера была, ребятишки в ней играли. Кому она понадобилась, не пойму. Все время здесь колыхалась. Никто ее не трогал. Мы уже две недели здесь отдыхаем.

- Ну спасибо, отдыхайте дальше. Я тут недалеко от тебя посижу, подумаю, не возражаешь? Ты не бойся, я же старый.

- А мне чего - сиди, думай, только меня не лапай.

- Заметано!

Заключив таким образом договор о взаимном невмешательстве, мы разошлись, полностью удовлетворенные друг другом. Усевшись прямо на песок, я соображал, куда могла подеваться проклятая посудина. Судя по всему, она исчезла ночью или рано утром. Тогда возникает вопрос, на чем Ирина хотела транспортировать мертвеца? Она или не заметила отсутствия лодки, или ее угнали позже, или она попросту врет. Опять задача, как они мне надоели.

- Здравствуйте, дядя Костя! - старательно поздоровалась со мной пухленькая девчонка в фиолетовом купальнике.

Где-то я ее уже видел. Где?

- Здравствуй, моя золотая, как дела? - задал я нейтральный вопрос в надежде, что она сама мне подскажет обстоятельства нашего знакомства.

- Плохие дела, дядя Костя, - грустно и серьезно ответила девочка.

- Что у тебя случилось, рассказывай, - поморщился я от предстоящей детской исповеди. - Только самое главное.

- У меня забрали маму и посадили в тюрьму, и теперь я осталась одна-одинешенька, потому что бабушку тоже забрали в тюрьму.

Ну и осел же ты, господин Гончаров, не мог сразу вспомнить, что с тобой поздоровалась дочка Ирины. Неприятное положение, особенно если учесть то, что в данное время ты охотишься за ее отчимом. И утешить-то я ее не могу, потому как не уверен в невиновности ее матери. Какой черт меня сюда принес? Насчет лодки мог бы пронюхать в другом месте. Осторожно и боязливо я погладил ее по волосам, но лучше бы я этого не делал. Заревев, она уткнулась мне в плечо. Мой опыт общения с детьми крайне скуден, а в такой ситуации и подавно.

- Успокойся, девочка, может быть, все еще наладится. Тебя как зовут?

- Юля, а за что они посадили мою маму в тюрьму?

- Пока не знаю. Юля, а ты бабушку любишь?

- Люблю, она мне всегда покупает мороженое.

- Ну вот и хорошо, скоро бабушка опять тебе будет покупать мороженое.

- Не обманывайте, папа сказал, что мы ее больше никогда не увидим.

- Это он тебе сказал?

- Нет, я подслушала, когда они с дядей Левой разговаривали.

- Глупости говорит твой папа, а бабушка скоро к тебе вернется.

- Вы ее сами приведете?

- Я попробую.

- Смотрите не обманите меня, я буду ждать.

Вприпрыжку она побежала к воде, а мне опять стало скверно, и не потому, что я заведомо обманывал ребенка, нет, скорее всего, моя "немка" действительно к убийству Шмары не имеет никакого отношения. Беспокоило меня что-то другое, и опять, как в прошлый раз, я не мог понять вдруг охватившую меня тревогу. Похоже, господин Гончаров, ты начал излишне доверять своим мироощущениям, скоро войдешь в первую стадию идиотизма, если не вошел уже.

- Дядя Костя, посмотрите, как я ныряю! - громко крикнула Юля, и ее попка, обтянутая фиолетовыми плавками, на мгновение блеснув на солнце, ушла под воду, а у меня закружилась голова. Господи, неужели... Нет! Такого не может быть!

- Юлька! - закричал я, едва она успела вынырнуть. - Быстро беги сюда!

- А зачем?

- Там разберемся, беги скорее! - понимая, что это непедагогично, орал я. - У меня есть для тебя сюрприз.

- Какой сюрприз? - крикнула девчонка, отфыркиваясь на бегу. - Давайте скорее.

- На, держи, купишь себе пять мороженых! - В маленькую, мокрую ладошку я вложил десятку. - Скажи мне, откуда у тебя этот купальник?

- Подарили, а что?

- Он же порванный, посмотри на спине.

Она повернулась, и последние сомнения отпали. На ней был купальник Марины, разрезанный мною в первый день нашего знакомства.

- Ага, немножко порванный, но его зашили.

- Когда его тебе подарили?

- Вчера днем, а что?

- Ничего, беги за мороженым.

Моя голова пошла кругом, такого поворота событий я не ожидал никак. Я потер виски, соображая, каким боком к этому делу могла быть причастна Марина. Марина, Марина, скверная баба, как отозвался о ней Окунь. Кто она такая? Это необходимо выяснить в самое ближайшее время.

Отряхнув песок и сделав хохлушке ручкой, я заторопился на пляж.

Она пребывала на прежнем месте, но теперь в гордом одиночестве. Не спросившись, я прилег рядом, ожидая, когда она заговорит первой. Ждать пришлось довольно долго, но все-таки я взял ее измором.

- А я думала, ты обиделся и больше не придешь.

- В моем возрасте, Марина, на женщин уже не обижаются.

- Золотые слова, а где Лев Петрович? Кажется, ты вчера его искал с милицией?

- Искали.

- Ну и как, нашли? - лениво и безразлично спросила она, но уж как-то слишком лениво и слишком безразлично.

- Нашли, кто ищет, тот всегда находит. Ищущий да обрящет.

- И где же он был?

- В холодильнике, представляешь, какой шалун, спрятался в холодильник и молчит. А ты знаешь, почему он молчал?

- Не знаю, - она вдруг беспричинно засмотрелась на море, - не знаю.

- А молчал он потому, что был мертв.

- Господи, ну что за ерунду ты несешь, - оживленно включилась она в игру. - Вчера нес всякую ахинею, и сегодня туда же. У тебя точно с головкой не все в порядке. Ты извини, но я пойду искупаюсь. И прошу, когда ты в таком настроении, больше ко мне не приставай.