- Ну, зашли в кафе, посидели минут десять, а потом разбежались. Он был очень расстроен. Видимо, потасовка здорово отразилась на его психике.
- Вы ушли вместе?
- Нет, я оставалась в кафе еще около часа. - Она кокетливо зыркнула в мою сторону. - Ко мне подсел один симпатичный парень.
- Куда все же пошел ваш кавалер? В какую сторону?
- При всем своем желании этого я вам сказать не могу, поскольку попросту не заметила. А что, это так важно? Что случилось?
- Ничего, отдыхайте и впредь никогда меня не обманывайте.
- А разве я вас обманывала?
- Да, в прошлую нашу встречу вы показали, что не знаете этого гражданина.
- Извините, товарищ милиционер, но я женщина, и с этим нужно считаться.
- Стервозная баба! - уже подъезжая к дому отдыха, заметил Окунь.
- А по мне, так ничего. До мужиков больно охоча. Муж у нее профессор, ему не до этого дела, вот она и отрывается на югах. Стоит ли за это упрекать бедную женщину? Плоть свое требует.
- Едут тут всякие шлюхи со всей России, всякую заразу везут...
- А вы закройте город.
- Да ну тебя к лешему, заладил. Вылазь, приехали.
В половине десятого жара уже спала и обитатели дома отдыха, разложив по скамейкам свои утомленные тела, наслаждались вечерней прохладой. На танцевальном ринге художник Грачев уже готовил аппаратуру для ночных скачек. Именно к нему мы и направили свои стопы. Нельзя сказать, чтобы наше появление его сильно обрадовало. Встретил он нас довольно нервозно:
- Ну что вы все ходите, вынюхиваете, выспрашиваете? Тещу посадили, и все вам мало. Чего вы еще хотите?
- Скажите, Сергей, - начал Окунь, - вы не могли бы нам подсказать, где сейчас находится ваш брат Лев Петрович Раковский?
- Ваши орлы меня об этом уже спрашивали, да откуда же мне знать? Что я ему, нянька, что ли? Сам большенький. Наверное, у какой-нибудь бабы завис.
- А вы его когда видели в последний раз?
- Вроде бы после обеда приходил. Точно, после обеда, переобул туфли и слинял. Да появится он, никуда не денется. А что он там натворил?
- Избил двух мужиков.
- Ну, это вы загибаете, мне кажется, он парень смирный.
- Почему кажется, вы что - плохо его знаете?
- Откуда же мне знать его хорошо? Как наша маманя спуталась с его папаней, я ушел жить к своему отцу.
- Понятно, а где он служил, что так отметелил двоих мордоворотов? Не там ли, где и вы? Уж больно профессионально он их уложил.
- Где он служил, я не знаю, для меня самого это загадка, а чтобы овладеть некоторыми приемами, не обязательно где-то служить. Говорите, положил двоих? Ну и дела, а может быть, вы что-то перепутали?
- А вы спросите мужиков, может, это они что-то перепутали.
- И что ему теперь грозит?
- Это от него зависит. Если он уговорит их не поднимать шум, то это одно, а не уговорит - тогда другое, так ему и передайте, и пусть переговорит с ними сегодня же. Они сейчас сидят у Токарева дома. Пусть идет немедленно. Завтра будет поздно. Я понятно излагаю?
- Не то слово, - улыбнулся Сергей. - Я обязательно все ему передам.
- Ну, что скажешь? - спросил меня Окунь, когда мы вышли за ворота. Как думаешь, клюнет он на мою удочку?
- Может, и клюнет, - неуверенно предположил я, - а может, и нет, умный шибко.
- Не умнее нас с тобой, мы вычислили его из ничего. Неужели теперь у меня не хватит мозгов, чтобы устроить ему подходящий капкан?
- Да уж, - восхитился я, - мозгами вы, майор, величина.
- Мне тоже так кажется. Ты ступай домой, а я в отдел, организую засаду и зайду к тебе. Спокойно посидим, подождем, покуда он не окажется в нашем капкане.
- Вы мне мою "немку" отпустили бы, трое суток уже гноите, нет такого права.
- Да, пожалуй, отпущу, баба она грамотная, еще, глядишь, на меня телегу накатит.
- И еще я бы посоветовал размножить фотографии и раздать их линейной милиции, а кроме того, блокировать основные магистрали, включая аэропорт.
- Неужели ты думаешь, что все так серьезно?
- Мне кажется, что Шмара убит, и убит не на шутку.
- Ты прав, чего-то я расслабился. До встречи. Не забудь покормить курей.
Из гудящего чрева пустого холодильника я выудил две заблудившиеся там сардельки и, наскоро проварив, с жадностью их проглотил. Как будто стало немного полегче, по крайней мере исчезла ноющая тоска, бередившая мой живот уже несколько часов. В ожидании Окуня я честно, до самого конца досмотрел телевизионную программу, а в час ночи, решив, что он уже не придет, отправился спать.
Несмотря на все перипетии сегодняшнего дня, уснуть я опять не мог. С чего бы это? Вроде все стало ясно и понятно, уравнение решено, неизвестный выявлен, правда, еще не найден, но это уже не моя проблема. Пусть посуетится Окунь. Чего же мне не спится? Хочешь вычислить инициатора и заказчика? Тут и так понятно. Либо Ирина, либо Сергей, а конкретней на него укажет сам Лев Петрович Раковский. Если его, конечно, удастся задержать. Куда это запропастился Окунь? Не иначе как возникли какие-то осложнения. Это можно было предвидеть, пастор, очевидно, смекнул, что дело пахнет керосином, да и Марина говорит, что он был очень расстроен. Немудрено расстроиться, коли понимаешь, что ты влип по самые уши. Наверное, напрасно я говорил ему двусмысленности, это его насторожило, но мне нужно было видеть его реакцию.
Интересно, где он прячется? - царапнула сознание последняя мысль перед тем, как я глубоко и озабоченно уснул.
- Вставай! Да вставай же ты, крот огородный! - Кто-то нагло и бесцеремонно выдергивал меня из сладкого моря забвения. - Просыпайся, наконец, крот тебе в рот! Последний раз прошу - слышишь? Нашли мы Раковского.
- Очень хорошо, - не открывая глаз, но уже соображая, пробормотал я, вы же умный. Где он прятался?
- В морозильнике.
- Не понял? - Сразу вскочив, я ошарашенно уставился на майора. - Не понимаю, повторите. В каком морозильнике?
- В стационарном, установленном в столовой дома отдыха - так, по крайней мере, нам объясняет Ирина, но ей особенно верить я не склонен.
- А где она сама?
- В кутузке, где ей еще быть!
- Чего ради и за что? - вконец просыпаясь, удивился я. - У вас на то есть основания? Или опять превентивные меры?
- Как тебе сказать... просто женщины, по ночам таскающие на себе трупы, у меня всегда вызывали легкое недоверие. Особенно когда эти трупы они несут топить.
- Антон Абрамович, голубчик, ничего со сна не соображаю, объясните толком.
- Для этого я и пришел, скорее собирайся, пока в нашем департаменте никого нет - допросим ее с пристрастием. Ты ее знаешь давно, а ради своей "немки" будешь крутить ее старательно и до последней капли.
По пути следования Окунь рассказал мне о странном орудии, которым был убит Раковский. А именно - тонкий, остро заточенный колышек. Его до основания воткнули святоше в сердце.
В семь часов утра в кабинет следователя Окуня ввели Ирину Грачеву. Одета она была в спортивную майку и канареечные шорты, на босых ногах болтались потрепанные шлепанцы. С убитым и растерянным видом она боязливо присела на краешек стула, готовая вскочить в любую минуту. На ее бледном, осунувшемся лице не было ни капельки косметики. Беспокойные руки то поглаживали колени, то сплетались крест-накрест на груди, а то смыкались в судорожном замке. Наконец, устав бороться, она уселась на них и так застыла.
- Доброе утро, Ирина, - буднично и спокойно поздоровался я.
- Здравствуйте, - ответила она напряженно и звонко.
- Что скажешь?
- Дайте сигарету.
- Пожалуйста, - ответил майор, протягивая пачку.
Прикурив, она жадно, до печенок затянулась и тут же раскашлялась до слез и тошнотиков. Отшвырнув сигарету, она вытерла слезы и опять застыла каменным изваянием. Наступило утро, и времени у нас оставалось в обрез.
- Рассказывай, - просто предложил я. - Если ты невиновна - мы постараемся тебе помочь, только говори правду. Если тебе трудно - я буду задавать вопросы. Ты согласна?
