Латыпов молча пошел к двери, с трудом удерживая кипящую в нем ярость. Он уже взялся за ручку двери, когда Виолетта окликнула его:

– Коля!

Он медленно обернулся:

– Да?

– Не злись, пожалуйста, – теперь она говорила негромко и почти мягко. – Я знаю тебя сто лет и очень ценю твой вклад в работу «Старджета», без твоих талантов и связей мы пропали бы. Но ты не перепроверил работу редактора, и в результате меня сегодня отымели, как привокзальную шлюху.

– Проверять за редакторами не входит в обязанности линейного продюсера.

– Это правда. Но работу поручил ей ты. Идею проекта принес ты. Автора назвал ты. И я вправе ожидать, что ты будешь нести ответственность. Раз ты заварил эту кашу, то разберись, пожалуйста, сам, хорошо?

– С кем разобраться? – сердито спросил Латыпов. – С Лесей? Или с автором?

– Со всеми. Не подставляй меня перед людьми с канала.

На двух этажах пристройки, которую занимала продюсерская компания «Старджет», располагалось пятнадцать кабинетов: отдельные – у генерального продюсера Виолетты Францевич, у генерального директора, у главного бухгалтера и у Латыпова, все прочие сотрудники делили помещения по двое-трое. Отдельный кабинет был одним из условий прихода Николая Латыпова в компанию, когда давняя знакомая Виолетта пригласила его на работу: человек, чья функциональная ценность обусловлена по большей части не столько его личными качествами и талантами, сколько обширнейшими связями и возможностями входить в офисы множества чиновников, имеющих отношение к руководству культурой, не должен вести телефонные переговоры при посторонних ушах и оставлять включенный компьютер и разнообразные бумажные носители в месте общего доступа. Зачем кому-то знать, как именно, при помощи каких посулов или угроз, сладкой лестью или грубым наездом решал линейный продюсер поставленные перед ним задачи? Важен результат, а результата Латыпов добивался всегда. Он давно привык быть победителем и проигрывать не умел совершенно.

Вернувшись к себе после неприятного разговора с Виолой, Латыпов, все еще злясь и негодуя, позвонил редактору Лесе, которая заявила, что находится на студии имени Горького, где показывают дипломные работы молодых режиссеров, и сможет предстать пред светлые очи не раньше чем часа через три.

– Мне все бросить и немедленно ехать? – спросила девушка, и в голосе ее Латыпову послышалось нечто вроде вызова. – Что-то срочное?

– Срочное! – рявкнул он и нажал кнопку отбоя.

Леся явилась через полтора часа, и за это время Николай Маратович успел заметно остыть и даже выдавил из себя некое подобие улыбки, когда редактор возникла на пороге его кабинета.

– Что у нас с Кисловым? – спросил он с деланым спокойствием.

– А что с Кисловым? – удивленно повторила за ним следом Леся. – Ему должны были на этой неделе позвонить с канала и договориться о встрече. Разве они не звонили?

– Звонили, представь себе. И знаешь, что услышали в ответ на предложение встретиться и обсудить договор о передаче прав?

– Не знаю.

Леся начала заметно нервничать, и Латыпов испытал легкое удовлетворение. Не ему одному сегодня дерьмом питаться, пусть другие тоже разделят с ним сладость трапезы.

– Кислов заявил, что права передавать не намерен.

– Не поняла…

– Какое слово ты не поняла? – Латыпов добавил в голос толику гнева, не очень много, так, в самый раз. – Слово «права»? Или, может, «не намерен»? Ты мне клялась и божилась, что встречалась с автором, расписывала в красках, какой он милый, доброжелательный, умный и вменяемый человек, согласен уступить права на экранизацию за совсем смешные деньги, поскольку продвижение и известность для него намного ценнее. Компания проработала проект, заплатила сценаристу, я пробивал проект у гендиректора, потом мы вместе с ним уламывали Виолетту, потом Виолетта уговаривала людей с канала, представляя проект и выбивая из них обещание финансирования. Столько усилий, столько денег, столько времени потрачено – и что теперь?

– А что теперь? – тупо повторила вконец растерявшаяся редактор.

– А теперь Кислову звонят с канала и слышат, что он не собирается продавать права. Объясни мне, будь так любезна, что происходит.

– Я… Я не знаю… Его же все устраивало, и наши условия, и синопсис, он так радовался… Ничего не понимаю…

– Ты ничего не понимаешь, потому что ты – бессмысленная курица! – Латыпов, наконец, счел, что можно уже и зубы показать. – Ты ничего не можешь сама! Я принес тебе на блюдечке имя автора, написавшего хорошую историю, хотя это, вообще-то, твоя обязанность, а не моя. От тебя требовалось только одно: оценить материал и провести предварительные переговоры с автором. Так ты даже этой малости не сумела сделать как следует. Ты ни на что не годишься! По твоей милости и из-за твоей профессиональной беспомощности Виолетте сегодня пришлось выслушивать массу «приятного» от канала, а потом мне – от Виолетты.

– Но этого не может быть! Я же встречалась с ним, и не один раз, он всем был доволен и соглашался… Как же так?

– Вот и выясни, как это так получилось, – Николай Маратович слегка сбавил тон. – И сделай все возможное, чтобы он согласился. Сегодня четверг, до пятницы следующей недели Кислов должен приехать на канал и все подписать. Ты поняла?

Девушка молча кивнула.

– Немедленно звони Кислову, назначай встречу, поезжай и не слезай с него, пока он твердо не пообещает. Узнай, что случилось, почему он передумал, предлагай любую помощь, уговаривай, короче, делай что хочешь. Если не сможешь переломить ситуацию – пеняй на себя, мало тебе не покажется, и никакие родственные связи тебя не спасут, – он многозначительно взглянул на Лесю. – Виолетта не намерена тратить средства компании впустую, она выразилась вполне определенно. Все ясно?

Леся покорно отправилась звонить и договариваться о встрече со строптивым автором, а Латыпов принялся размышлять и прикидывать, можно ли вообще обойтись без этого странного Кислова. Положил перед собой сценарную заявку, несколько раз пробежал глазами, но… Был он необычайно одарен организаторскими способностями, а вот к творчеству мало пригоден. Есть ли возможность выкрутить из текста книги такой сценарий, чтобы одновременно и сохранить историю с изюминкой, и сделать повесть Кислова совершенно неузнаваемой? Ну, допустим, поменять место действия, имена, родственные связи. Что еще? Ну, можно, пожалуй, любовную линию вот здесь убрать, переместить ее в связку других персонажей… Но останется нетронутым самое главное: фабула и мотивы. Если автор взбрыкнет и затеет подачу иска в суд, литературная экспертиза наверняка даст заключение в пользу Кислова, прецеденты уже были, два телеканала, которые украли у авторов идеи, не заплатив ни копейки, вынуждены были потом выплачивать колоссальные штрафы. А продюсерская компания несет ответственность за чистоту отношений с автором. Передать каналу то, что называется «неочищенным продуктом», означает налететь на сумму, равную трехкратному размеру полученного финансирования. Так что вариантов только два: либо всеми правдами и неправдами добиваться согласия автора, либо искать совершенно гениального сценариста голливудского уровня, который сумеет написать шикарную историю и при этом спрятать все концы. Да где ж такого взять…

Его размышления были прерваны появлением Леси. Девушка выглядела совершенно потерянной.

– Он отказывается встречаться.

Латыпов ушам своим не поверил.

– То есть как это? Почему?

– Не знаю. Передаю дословно, – она открыла пухлый блокнот в коричневой кожаной обложке, – я специально записала: «Мне очень жаль, что вам пришлось потратить столько усилий, но я передумал. Я не хочу никакой экранизации и не буду продавать права. Не вижу никакого смысла в очередной встрече. Извините, всего доброго».

– Но он хоть как-то объяснил свой отказ? Ты спрашивала его о причинах?

– Спрашивала, конечно. Он довольно резко ответил, что ничего не обязан никому объяснять.