– Но как? Что вы предлагаете? – раздались голоса.

– Нужно попытаться предотвратить кровопролитие. Нужно создать депутацию представителей передовой части русской интеллигенции и идти к высокопоставленным чиновникам.

Собравшаяся интеллигенция с воодушевлением поддержала предложение.

– Алексей Максимович, предлагаю вам возглавить делегацию. Необходимо завтра же добиться встречи с министром Святополк-Мирским и потребовать отменить некоторые предпринимаемые военные меры.

После обсуждения определили, кто войдет в депутацию. Пешехонов, Анненский, Гессен, Мякотин, Семевский, Кедрин, Кареев и Горький. С собрания разошлись с возникшим чувством тревоги и обреченности.

На следующий день Лиза отправилась на заседание Петербургского комитета РСДРП. Атмосфера заседания была мрачной, тревожной. Было принято решение – участвовать в шествии к Зимнему дворцу, чтобы быть с народом и по возможности руководить массами. Распределили, кто в какой колонне пойдет. Лизе и нескольким другим эсдекам надлежало утром прийти к Нарвскому отделению собрания, откуда должна была идти одна из колонн.

Возвращалась Лиза к себе довольно поздно, с наступлением сумерек, благо Миша Фрунзе38 вызвался проводить ее.

Город будто замер. Не было слышно привычной переклички, гудков, не дымились заводские трубы. Остановилась конка. Не зажигались уличные фонари.

Шли молча. Каждый думал о своем. Лицо Миши было задумчиво-сосредоточенным, а Лиза думала о том, что может произойти завтра. Мысль о том, что возможно она больше никогда уже не увидит мужа, заставляло ее сердце болезненно сжиматься. Проститься с ним, взглянуть на него, возможно, в последний раз… Лиза остановилась. Михаил, не сразу заметив, что она отстала, сделал еще несколько шагов, затем остановился и обернулся.

– Миша, мне нужно встретиться с одним человеком. Вы идите. И спасибо вам, что проводили, – сказала быстро она.

– Но на улице слишком опасно бродить одной, Лиза.

– Не опасней, чем завтра идти в толпе к Зимнему, – парировала она.

– Позвольте, я провожу вас.

– Не переживайте, здесь недалеко. – Лиза на прощанье махнула ему рукой.

…Пешков был слегка озадачен поздним приходом Лизы, но он был слишком удручен событиями дня, чтобы заострять на этом внимание.

Усадив гостью на стул, он предложил ей чаю. Лиза, устало стянув с головы шапочку и шаль, отрицательно покачала головой.

– Спасибо, Алексей Максимович, я ненадолго. – Она помолчала. – Скажите… вы знаете, где мой муж?

Пешков с долей сочувствия посмотрел на молодую женщину.

– Нет, не знаю… Он с неделю как съехал с квартиры.

Лиза склонила голову. Значит, уехал…

– Что решил ваш комитет? – поинтересовался писатель.

Лиза встрепенулась, выпрямилась, вздохнула, отгоняя заставляющие сжиматься сердце мысли.

– Вы же знаете, удержать рабочих от шествия к царю невозможно. Завтра, в случае столкновения с войсками, мы должны будем призвать массы к оружию, к постройке баррикад; находиться вместе с народом, куда бы он ни двинулся… Мы обратились к солдатам с листовкой отказаться стрелять, не слушать офицеров и перейти на нашу сторону. – Она снова вздохнула, собираясь с силами. – А у вас как прошла делегация?

Пешков раздосадовано махнул рукой.

– Нам не удалось добиться встречи с министром внутренних дел – Святополк-Мирский отказался принять нас. Ни к чему не привела и встреча с председателем Комитета министров Витте. Можно сказать, правительство отвергло всякие попытки помешать готовящейся расправе.

– Значит, власти твердо решили стрелять в безоружных людей, – задумчиво произнесла Лиза.

– Гапон утверждает, что шествие разрешено властями. Да и у нашей депутации сложилось впечатление, что власти полностью информированы о происходящем.

– Самим священником?

Пешков промолчал.

Лиза встала.

– Я провожу вас.

Она мгновение колебалась, затем кивнула.

– Да, прошу вас. Я хотела бы побыть сегодня дома…

…Пешков проводил Лизу до их с Алексеем квартиры.

– Будьте осторожны завтра, Лиза, – на прощание посоветовал он.

Она улыбнулась. Промолчала.

Оставшись одна в квартире, Лиза прошла по пустым комнатам. Взяла с камина рамку с фотографией, на которой она и Алексей были вместе. Затем вернула ее на место и прошла в спальню. Опустившись на кровать, Лиза свернулась калачиком и обхватила себя руками. Однако уснуть ей так и не удалось.

* * *

Лопухин, на ходу снимая шинель, прошел в свой рабочий кабинет, распорядился вызвать к нему Малышева. Затем закурил и, заложив руку за спину, уставился в окно. Только что он побывал на совещании при императоре, где собрались важнейшие чины для обсуждения сложившейся ситуации в столице.

В дверь постучали.

– Разрешите? – спросил Малышев, приоткрыв дверь.

– Входите. – Лопухин прошел к столу, затушил окурок в пепельнице. Затем сел в кресло.

– Готовьте Глебова к отправке. Рано утром он должен сесть на поезд.

– Алексей Александрович, он не совсем готов, и мы еще не подобрали человека, который будет его сопровождать…

– Дело не требует отлагательств, – отрезал Лопухин. Помолчал, раздумывая. – Вы будете сопровождать агента и проследите за его действиями. Если он выйдет из-под контроля – действуйте по ситуации. Вплоть до устранения. Вам ясна задача?

– Так точно. Разрешите идти?

– Идите.

* * *

Хотя время было раннее – за зарешеченным окном только забрезжил рассвет, – однако Глебов уже давно не спал. Чувство тревоги, охватившее его среди ночи, не уходило. Алексей встал, оделся. Затем закурил, повернувшись к окну. Было тревожно, но не за себя, а за Лизу. Перед отъездом Алексею хотелось убедиться в том, что с женой все в порядке, иначе он не сможет уехать.

Наконец дверь камеры открылась, и на пороге появился Малышев.

– Собирайтесь.

– Мы отправляемся в путь?

– Да.

Алексей сделал затяжку:

– Я должен побывать дома, собрать вещи.

– Ваш чемодан с вещами уже готов.

– Этого недостаточно.

– Обойдетесь-с и этим.

Алексей подошел к Малышеву. Неторопливо затянулся, с прищуром смотря ему в глаза, и сквозь зубы выпустил струю дыма ему в лицо. Малышев поморщился, но стерпел.

– Я никуда не поеду, пока не увижу жену и не буду уверен, что с ней все в порядке.

– Это исключено.

Глебов вновь выпустил струю дыма, бросил окурок под ноги, раздавил подошвой ботинка, затем прошел к кровати, улегся на нее, сложил ноги на одеяло.

– Либо я увижусь с женой, либо никуда не поеду.

Малышев молчал. Лопухин не простит ему, если он не вывезет Глебова из столицы до начала выступления рабочих.