– Это как? – усмехнулся Егорка. Мысль, что Кощей добро делал, его развеселила.

– Вот, к примеру, увидишь, что детёнок неразумный саблей дедовской играет. Ты же ведь отберёшь у него её, от беды подальше. Вроде, добро сделал, а детёнок – в рёв. Кто ты для него будешь? Точно, не друг. И Кощей тоже хотел людям счастья принести. Дороги по лесам проложить, города тёплые да укреплённые построить, порядки глупые, да дремучие поменять. Да только враз всё не сделаешь. На годы долгие всё тянулось. А ведь это работы сколько. Злились люди, не понимали, что это для них и детей ихних. Только и помнили, что болота для Кощея осушали, да лес заготавливали из поколения в поколение. Ну, … и обозлились.

На улице грохнул трескучий гром, будто чёрное небо раскололось.

– Правильно, – усмехнулся Егор. – Кому столько работать захочется? Ну, а что Кощей, не мог всё людям объяснить? И чего он вообще к людям привязался?

– Так царь он был в местах этих.

– Царь!?

– Да, Егорушка. Царь Кощей – бессмертный и справедливый. Только едва ли кто это помнит. И приданий уж не осталось. Кощей, конечно, объяснял людям. Но, когда счастье не за горами видно, и работа веселей идёт. А так её непочатый край – и детям с внуками не управится. Роптали люди. Но когда поодиночке злятся – это ничего. Так всегда бывает. Но объявился Сидор балабол. Ленивый был парнишка. Сам не работал и другим мешал. Наверно и его можно понять. Зачем свою молодость тратить на счастье других, если тебе этого не хочется. Вот и взбаламутил народ этот Сидор. Очень он умел красиво говорить. Закипел народ, побросал работу.

– И что? – Егор сел на лавке.

– Я ж говорю – бессмертный Кощей. Оттого и трудно ему понять людишек с жизнью короткой. Могущество его свою печать на Кощее оставило. Обиделся он сильно. А когда цари обижаются на народ свой – это беда. Заставлять начал работать. А разве ж силком к счастью придёшь? Ещё пуще зароптал народ. И тут уж разгулялся Сидор. Поднял людей на своего царя.

– И что Кощей сделал?

– Многое мог сделать. Такое что, и представить страшно. И никто бы и не вспомнил, что жили люди в этих лесах. Но всё же любил по-своему их Кощей. Как детей шаловливых. Плюнул и ушёл.

– Так просто? – изумился мальчик.

– Ну, может, и была у него мысль смуту переждать. Годы пройдут, всё угомониться. Люди поймут. Только и Сидор непрост был. Уж как не упомню, а вскоре царём он стал. И всю жизнь только и твердил, как он Кощея злодея прогнал и свободу людям вернул. Только жить-то легче не стало. Чтобы в лесу выжить, надо работать. А Сидор только болтать хорошо умел, а управлять не особо выходило. И всё, что не получалось, он списывал на козни Кощеевы.

Егор сидел, ошарашено глядя на бабулю.

– Это, что получается? Всё зазря на Кощея наговаривают? Он вовсе неплохой?

– Ну, почему? – бабуля замялась. – Годы-то шли. А народ трудами Сидора не только про Кощея забыл, а ещё пуще невзлюбил. Бессмертный много раз пытался воротиться и простить глупых людей. Только уже боялись они его. Кощей-то сложа руки не сидел. Учился колдовству разному, доброму и, видать, не очень. Да и люди не просты. Уж после Сидора несколько царей сменилось. Народ нашёл в лесах ведунов – колдунов и на защиту свою позвал. Вот так и повелось. Силой идет Кощей – дружина стеной становится. Хочет колдовством взять – ведуны оберегают. Злился Кощей. Сила в руках могучая, а бессилен перед людьми оказался. С веками уж и позабыл, что хотел добро нести. Только и осталось, что непокорных людишек одолеть хочет.

– Наверное, хорошо, что его победили, – тихо и неуверенно проговорил Егор.

Бабуля промолчала.

– Бабуля, ты спишь? Я говорю, видать и впрямь удалец Антон богатырь, раз такую силищу одолел.

– Не знаю я, – почти шёпотом добавила бабуля. – Бессмертный он, Кощей-то. Только он знает, где смерть его. Что он, сам своей смерти захотел?

– Так про это известно. В утке яйцо, в яйце игла…

– Сказки всё это. Ну,… не всё. Не утка, а птица особенная. Да и не найдёшь их сейчас на свете белом таких.

– Ну, видать, смог Антон богатырь сыскать, раз одолел.

– Видать, смог, – помолчав, сказала бабуля.

На языке у Егорки так и чесалось рассказать о лесной встрече. Но зная, как бабуля из-за козлёнка Иванушки рыжих братьев недолюбливает, промолчал. А пока он молчал, бабуля тихонько захрапела. Вот тебе и бессонница.

А Егор ещё долго лежал, стараясь переглядеть темноту. Но темнота не человек, её взглядом волшебным не победить. Вот так и ворочался с боку на бок на лавке, думая о многом. О герое Антоне, победившем доброго Кощея. О рыжих братьях, да о Василисе – царёвой дочке. О несчастной русалке. Всё переплелось в голове, казалось ещё немного, и мальчик начнёт в темноте видеть, но не успел. Уснул.

***

Утро разбудило Егора щебетом птиц. Даже непонятно ругаются птицы, или радуются чему на своём птичьем языке, но шуму было много. Бабуля суетилась у стола. Вкусно пахло блинами, что аж в животе у мальчика заурчало.

– А я вот решила блинчиков наготовить, – увидев, что внук проснулся, сказала бабуля. – Чего печь зазря остывать будет.

Егорка потянулся. Вот ведь – лето на дворе, а печь топим. От ночной промозглости и следа не осталось. Но жарко не было. Бабуля растворила настежь двери. Оттого и птиц так слышно было. Утреннее солнце, через кружевные занавески, причудливо раскрасило небогатую утварь бабулиной избы.

Пока Егор завтракал бабушка любовно и пристально на него смотрела. Выжидала. Понятно чего. Сейчас про снадобья спрашивать будет.

– Ну, что, Егорушка, – наконец сказала она, когда тот допил молоко. – Насобирал травы лечебные?

– Что-то насобирал, – начал мальчик с сомнением.

Он вытянул из-под стола котомку и достал травки.

– Вот это – от скрип ноги, – сказал Егор, доставая цветок повитель и травинку – былинку.

– Ишь, ты! – бабуля усмехнулась и почесала нос. – Вот, порознь эти травы ничего не значат. А вместе сложи, да приготовь по правильному, и выйдет зелье чудодейственное.

Егорка приободрился. Что, неужели не ошибся. Но бабуля тут же вынула из пучка повитель с сердечками и закинула в угол.

– Только вот эту травку зазря сорвал. От неё волоса между пальцев прорастут. Хотя – бабуля подмигнула, видя, как внук нахмурился – ежели нога не скрипит больше, остальное потерпеть можно. Ну, чего там ещё достал?

– Вот – от нытья зубовного, – показал Егорка пучок мха.

– И всё? – бабуля удивлённо приподняла бровь.

– Ага, – мальчик виновато опустил глаза.

– Антере-есно. А что ж так мало-то?

– Ну,… лень было, – честно признался Егор.

– Вот как! Ты смотри, а ведь и лень пользу приносит. Ты ж угадал, Егорка. Кроме этого ничего и не надо было.

– Да? – искренне удивился мальчик.

– Ну-ка, ну-ка. Что там ещё приготовил, внучек? – оживилась бабуля.

– А – всё, – даже с какой-то гордостью сказал Егорка. – Лень же было.

Бабуля нахмурилась. Видимо, зря внукову лень хвалила.

– Ты вот что, Егорка. Поел – вали в лес и добудь снадобье от “почесуна подмышкового”.

– Ну, ба! Там же сыро теперь всё от дождя.

– А ты лапти дома оставь, чтобы не замочить. По росе – самое хорошо травы искать. И в них самый сок собирается, и ты силы наберёшься.

Егор обречённо вздохнул. Он-то хотел на царскую дорогу сбегать к братьям Мишке и Тишке. Ведь обещали к Чёрной скале сводить.

– И впредь, Егорушка, так не делай, – нравоучительно сказала бабуля. – Взялся лечить, то иди до конца. На полпути не бросай. Не всякая болезнь ждать будет.

– Конечно, – буркнул внук. – Почесун. Тоже мне болезнь неотложная.

– А, ну, цыть! – пригрозила кривым пальцем бабуля. – А то я на тебя враз этот самый почесун наворожу. Будешь себе сам зелье искать – готовить. Заодно и посмотришь, где ошибся.

– Ба, ну хватит тебе. Сейчас я пойду.

– Вот и ладно, – подобрела бабуля Ягодка.

***

Что ни говори, а день всё же удачно начался. И вправду, не хотелось в сырую траву лезть. Егор по колено штаны закатал, сунул узелок с сухарями за пазуху и, зажмурившись, шагнул на полянку. Неожиданно роса тёплой оказалась. Утреннее солнце играло в дождевых каплях, делая травы ещё зеленее и сочнее. Бабуля избушку свою по-умному поставила. Старый дуб великан не закрывал домишко поутру от тепла солнечного, а ближе к полдню окутывал тенью сохраняя от зноя.