Андрейке стало страшно.

– Дайте мне поговорить с родителями, – взмолился он, но гувернантка лишь молча вышла из комнаты.

************************

Андрейка больше не играл. Он прильнул к оконному стеклу, пытаясь сквозь частую решетку, рассмотреть природу, пытался понять какое там время года? Солнечные лучи почти не проникали сквозь толщу стекла, они рассеивались тут же, излучая легкий свет, не дающий ни тепла, ни ласки. А ему, Андрейке, вдруг так сильно захотелось просто тепла, обычного человеческого участия, вспомнился недавний сон. Мама… А ведь странное дело- мама смеялась! По правде говоря, Андрейка, уже давно не слышал её смеха, а тому другому, удалось рассмешить ее! Чего не мог, но скорее не хотел делать он сам, по сути, говоря, и не пытался! А какой у мамы смех! Чистый, звонкий, заразительный! Андрейка усиленно попытался вспомнить, когда мама в последний смеялась от души, и не мог!

То Андрейка не слушался, то Лизка, то отец, проходивший вечером навеселе, скандалил и размахивал руками. Чтобы хоть как-то побыть в тишине, сын закрывался в своей комнате и старался не высовываться, пока все не стихало. Ему было все равно, что мама после отцовских скандалов долго плакала. Было все равно, что мама вечерами, когда засыпала Лизка и храпел, словно сломанный трактор, пьяный отец, сидела на кухне над тетрадкой и пыталась на чистом листе свести концы с концами в семейном бюджете, который трещал по швам упорно и постоянно. Было все равно, что ради них, своих детей, мама продала любимые шторы, бабушкин сервиз и много других необходимых в хозяйстве вещей только для того, чтобы у детей каждый день был вкусный и сытный обед.

В памяти мальчика всплыл последний эпизод ссоры с отцом, когда мама отказалась давать деньги на бутылку. Отец, разозлившись, ударил маму по лицу так, что разбил ей нос и губу. Андрейка не вмешивался, считая, что у него дела поважнее, чем какие-то семейные ссоры. Считал, что должен быть выше всего!

Он уходил в школу, возвращался, но тут же пообедав, закрывался у себя, мечтая об играх. Наконец его давняя мечта осуществилась! Но, как ни странно, игрушки потеряли власть над ним, его душа жаждала чего-то иного.

Андрейка бросился к столику и начал нервно трезвонить в колокольчик, вызывая прислугу.

– Вы что-то хотели? – голос гувернантки заставил мальчика остановиться.

– Да, я хочу поговорить с родителями и ваши отговорки типа, что они заняты или уехали, со мной не прокатят. Зовите их немедленно!

Гувернантка опешила от таких слов, но взяв себя в руки, уже спокойным тоном ответила:

– Ваши родители очень заняты, у них нет времени на такие мелочи, как пустые разговоры.

– По- моему вы здесь работаете, – Андрейка на минуту запнулся. Впервые в жизни ему приходилось отстаивать свои права и интересы, и он решил это сделать по- взрослому, как видел в кино, стараясь подобрать подходящее для " корюшки" слово и при этом не обидеть. – служанкой, а ведете себя как хозяйка! Я не спрашивал вашего мнения, я просто объяснил, что мне нужно от вас.

Гувернантка покраснела и смущенно отступила назад. Когда за ней закрылась дверь, Андрейка вернулся к окну. Теперь он рассматривал, как по стеклу быстро перебирает лапками муха. Она то и дело останавливалась, чесала задними лапками крылышки, затем спугнутая человеческим дыханием взлетала, но удостоверившись, что за ней никто не гоняется с мухобойкой, вновь садилась на стекло перед Андрейкиным носом, будто позировала, начинала ползать как модель по подиуму, потирая поочередно то передние, то задние лапки. Мальчику вдруг стало смешно. Такое маленькое существо, а тоже рассуждает, думает, боится, живет. Интересно, чтобы сделала эта маленькая муха на моем месте?"– подумал Андрейка. Он осторожно придавил мухе заднюю лапку. Муха в панике метнулась и под пальцем ребенка осталась крошечная лапка, а мухи и след простыл.

В эту минуту в комнату вошел отец.

– Браво, сын! – правда понять ругает он Андрейку или хвалит понять было сложно, лицо мужчины оставалось непроницаемым. – Я рад, что ты научился разговаривать с прислугой, я, конечно, ждал этого, но, признаться, не так скоро!

– Почему я взаперти? – задал вопрос мальчик, – словно не в родном доме, я хочу на улицу.

– Я обеспечил тебе все условия для жизни, – отец в упор посмотрел на мальчика, – и тебе придется либо слушаться, либо…

Постепенно до Андрейки стали доходить слова мужчины.

– Я не собачка и не ваша вещь, – возмутился ребенок, – я живой человек и имею права, как и вы с мамой…

Договорить Андрейка не успел. По щеке прозвучала пощечина. От мгновенной боли на глаза навернулись слезы, щеку жгло огнем. Андрейка замолчал. Словно загнанный в угол зверек, он смотрел на отца, но не плакал.

– Так- то лучше, сын, – уже спокойней произнес мужчина, – иди играй, у тебя это хорошо получается. На выходных съездим в Диснейленд.

Отец вышел из детской, а Андрейка дал волю слезам, потирая пылающую щеку.

– Нет, хватит! Я не игрушка для них, – и он тут же сорвался с места, бросившись к гардеробной. На пол полетели вещи. Ребенок разбрасывал вещи, откидывал ненужные, пока в руках не оказалась его старая куртка. И вдруг он вспомнил, что выбросил орехи в мусорное ведро. Не веря происходящему и самому себе, Андрейка начал шарить по карманам. Как же он обрадовался, нащупав их в кармане.

Вынув из кармана, мальчик бросил один из них за спину и произнес, закрыв глаза:

– Хочу уйти отсюда и быть самому себе хозяином, чтобы никто мной не командовал!

Яркая, ослепительная вспышка в одно мгновение осветила комнату. Андрейку подхватил тот же холодный ветер, что и раньше.

***********************

Открыв глаза Андрейка, почувствовал теплые солнечные лучи на лице. Рядом стоял гном. Теперь ребенок мог его рассмотреть получше. Это был карлик. Светлые, почти прозрачные глаза смотрели на мальчика хитро и лукаво, и Андрейке показалось, что где-то этот взгляд он уже однажды видел, но где, вспомнить не мог. Одежда на карлике сидела как на манекене, каждая складочка отливалась радужными красками, когда на куртку падал солнечный луч. Она была не песочного цвета, как показалось в первый раз, а насыщенного голубого- такого цвета небосвод бывает в солнечный зимний день, да и колпачке укрывал не седые кудри, а золотистые, почти красные.

– Где я?

– Там, куда ты хотел, где ты будешь сам себе хозяин!

Обернувшись, мальчик увидел, что стоит перед огромным небоскребом, со стеклянными дверьми, которые постоянно открываются то глотая, то выпуская людей. К зданию аккуратно подъехал Мерседес, из которого вышел молодой человек. У Андрейки перехватило дыхание- парень был как две капли воды похож на…него самого.

– Ты что, издеваешься на до мной! – рассердился мальчик на гнома. – Я не просил переносить меня в будущее, и вообще я никогда не стану банкиром…

В эту минуту молодой человек вышел из автомобиля и направился к дверям здания. Старый швейцар услужливо открыл перед ним дверь и проводил до лифта. Но возле лифта старик оступился и налетел на банкира.

– Ты что себе позволяешь! – взревел молодой мужчина, – знай свое место, – он оттолкнула старика к стене и тот ударился.

Теперь не стерпел Андрейка.

– Это что Вы себе позволяете, – вступился мальчик за старика, – никакого уважения к старшим, не говоря уже о никаком воспитании!

Молодой мужчина обернулся, решив посмотреть, кто это решил ему перечить! Прибывший лифт снова захлопнул свои двери за спиной банкира, а он сам пристально осмотрел с головы до пят ребенка. Андрейка выдержал взгляд, направленный на него.

И вдруг банкир рассмеялся!

– Какая прелесть, яйцо курицу учит!

Следом за ним, как по заказу засмеялись его охранники, а старик- швейцар тихонько поднялся и, потирая ушибленное место, удалился восвояси.

– Слышь, малый, а ты мне нравишься, с характером!

– Зато Вы мне нет. Моя мама со стыда бы сгорела узнав, что у нее такой сын, а Вас, похоже, никто не воспитывал.