— Знаю, — она пыталась сохранять терпение. — Немыслимо, что принц Берто посмел вмешаться в порядок страны. Вас забрали из дома посреди ночи, не дав даже шанса отказаться! Я видела! — с каждой минутой список ужасных поступков принца рос.
Старик склонил голову.
— К моему стыду, это так.
— Меня продала ему моя же кровь!
— Люди продают и не такое за золото или власть, дитя, — прошептал он.
— Это я уже поняла, — рявкнула она и указала на спящего Басо. — Уверена, и его принц получил ужасным образом. Он не может даже столкнуться с нами лицом к лицу! — но гнев не помогал. Она ничего не могла поделать в этом тесном месте, и шансов сбежать, похоже, не было. Она заметила, что Феррер сосредоточился на Басо. — Почему он не просыпается? — спросила она.
Старик покачал головой.
— Тот, кто дал мальчику масло камарандуса, переборщил с дозой.
— Как вы поняли? — когда Риса почти проснулась, она ощущала себя так, словно ее раздавило до толщины бумаги. Она поежилась, пытаясь представить, как ощущалась большая доза.
— Его сон глубокий. Боюсь, он отравлен. Без помощи… — старик мрачно сел на край дивана, опираясь на трость с вырезанными лозами. Он вздохнул и покачал головой.
Риса ждала, что он продолжит, но он просто сидел, смирившись с состоянием Басо. Она ждала еще пару мгновений, что он предложит решение, от раздражения она сжала бархатную обивку дивана, пока она не намокла от ее хватки.
— Без помощи что? Он умрет? — спросила она. Старику не нужно было отвечать. — Тогда помогите ему! Не можете? — к ее недовольству, вопрос прозвучал резко.
Феррер посмотрел на нее поверх очков.
— Что ты от меня хочешь? — он сжал трость. Его голос был спокойным, он спросил так, словно уточнил, который час. — Я стучал в дверь, чтобы кто-нибудь привел помощь. Они не переживают за наше здоровье или наши удобства. В этом печальная правда, — она ощутила не безразличие в его словах, а смирение.
— Должно что-то быть!
— У меня нет противоядия. Во всех шахматах наступает момент, когда уже нет фигур, кроме коней, а они не могут защитить короля. Шах и мат непросто принять.
— Это еще не шах, — сказала Риса, размышляя. — Вы из великих колдунов Кассамаги. Вы можете…
— Девочка, ты хвалишь мои способности, но я беспомощен, — он махнул на комнату. — Моя каза известна способностью усиливать изначальное предназначение предметов. Мы можем создать соблазняющие духи, успокаивающие пыл музыкальные инструменты и даже яды, которые работают через неделю после того, как попали в тело, хотя они не могут выжить во флаконе Диветри, зачарованном сохранять жидкость чистой, — добавил он с улыбкой. Риса не двигалась. Ей хотелось сбежать, но ее интересовали его слова. — Мы не создаем предметы с чарами в основе, как твоя семья, — продолжил казарро. — Мы не можем строить стены с благословлениями в каждом кирпиче, как делала Каза Портелло. Магия Кассамаги может быть опасной из-за того, с какими предметами мы работаем, она и самая слабая, потому что мы не создаем предметы сами.
Риса вдруг поняла.
— Разве не видите? Это идеально! Что-то в этой комнате может нас спасти, — но она слышала, как голосок в ней шепчет:
«Ты сама можешь себя спасти», — ей показалось, что Мило укорял ее, и она отогнала эти мысли и повернулась к казарро.
— Милое дитя, думаешь, я не проверил? — Феррер указал на украшения на каждой ровной поверхности. — В этой комнате золота и сокровищ хватит на жизнь жителю города, но ничто не подходит для моих целей. Сосудов много, — он с трудом поднял трость и указал в сторону красивых бокалов, таких старых, что их могли делать ее дед и его предки. — Красиво, но как очищенная жидкость откроет дверь? Я могу усилить удобство подушек, но толку? Зеркало над камином я могу зачаровать так, что мы в нем будем казаться очень красивыми. Для тебя это будет не новинкой, для меня такое будет странно. Но я не могу этим открыть дверь или разбудить юного Басо. Я тоже хочу покинуть заточение, юная Риса, — он тепло улыбнулся ей. — Просто я не могу помочь нам.
Она смотрела на него, опустив плечи. Басо на диване напротив слабо вдохнул. Она смотрела на белую кожу юноши на алом шелке.
— Он так юн, — сказала она. — Мы должны что-нибудь сделать для него.
— Ты на год младше него, — голос Феррера трещал, как огонь зимой. — Война не щадит юных.
— Это она? — осведомилась Риса. — Война?
— Будет, когда казы падут, — казарро дрожащей рукой снял очки. Он опустил их на диван и потер нос в пятнах от старости. — Это будет одна из самых страшных войн Кассафорте, жители против жителей. Многие не захотят отдавать трон, хоть у принца опасные методы. Они выступят против него. Они будут против фаворитов принца, семей Тридцати, которые хотят заменить Семерку. Стражи, верные идеалам Кассафорте, будут против стражей, верных амбициям принца, — его голос становился громче, и он смотрел так, словно видел что-то вдали. — Король Алессандро не назвал наследника трона — о, да, короли Кассафорте могут так сделать, и порой в нашей истории титул доставался не тому, кто подходил для этого — но он не сделал этого, и другие будут биться за место. Лучшие люди страны умрут, семья за семьей, и волна крови станет такой, что потомки будут вспоминать это время как самый мрачный период в истории страны. О, да, дитя. Это война.
Риса хотела действовать. Она сжала руку старика, удивляясь тому, как она напоминала бумагу. Она тихо сказала:
— Тогда остановим ее, пока это не началось.
28
Я не сдержалась. Честно! Когда я увидела его на площади под окном, я должна была что-нибудь ему сказать. Он точно посчитал меня смелой! Если бы ты видела его в тот день с расстегнутой рубахой и широкой улыбкой, ты бы тоже позвала.
— Джулия Буночио в письме сестре Саре за месяц до свадьбы с Эро Диветри
Она думала, что их темницей стала комната, в которой ждали аудиенции с королевской семьей. Все предметы должны были впечатлять и ослеплять. Ее мать называла бы это излишествами. Риса осматривала все предметы в комнате, надеясь, что найдет то, что зачарует казарро.
— Амур? — спросила она. Крылатый ребенок из гипса и позолоты сидел, свесив ноги с камина.
Феррер сухо рассмеялся.
— Милая, даже мой дом ничего не может сделать с амуром. У него нет назначения.
— Картина короля Паоло Четвертого и его супруги Марии?
— Ах. Живопись — интересная идея для изучения, этим занимаются редкие Кассамаги. Изображение предков используется для гордости семьи, и можно усилить так удовлетворение родословной. А вот религиозная иконография вызывает серьезность и желание молиться…
Риса за последний час узнала об изначальном предназначении предметов больше, чем могла бы за год обучения в инсуле. Ее голова уже кружилась от лишних знаний.
— Хворост? — спросила она.
— …например «Восхищение девой Люсией у храма Лены» было необычным… Изначальная цель хвороста гореть. Ты знаешь, что усиленные Кассамаги вязанки хвороста помогают поддерживать жар в твоих печах, — Феррер не расстроился, что его перебили.
— Вы могли бы зачаровать его так, чтобы в комнате возник пожар?
— Легко, но вряд ли это умно.
Риса раздраженно вздохнула. Она знала, что идея была не лучшей, но варианты быстро заканчивались.
— Если будет много дыма, стражи откроют двери, чтобы узнать, что происходит.
— Но мы уже будем без сознания, милая. Хотя идей тебе не занимать.
Она проверяла предметы у камина.
— Метла? Кочерга?
— Может, удалось бы усилить назначение метлы подметать пыль, хотя я не видел, чтобы это делали. Я должен это проверить со служанками, если будет шанс. Интересный эксперимент. Кочергой обычно ворошат угли, чтобы огонь горел ярче. Ее можно зачаровать…
— А если я не хочу использовать ее для огня? — она потеряла терпение. — А если я хочу использовать ее как оружие? — старик уставился на нее. — Диоро зачаровывают оружие, чтобы клинки были острее, а стрелы — опаснее. Зачаруйте кочергу, чтобы я использовала ее против стражей! — она сжала тяжелый инструмент обеими руками и направила на казарро.
