– Идиотка! Жить надоело! Если хочешь на тот свет, ты перепутала шлюзы, в следующий раз выходи в открытый космос, только я с тобой не полезу. Какого черта ты поперлась в шахту?

– Не кричи, – она взглянула исподлобья мне в глаза. – Там было безопасно, я посмотрела график движения контейнеров, они останавливались выше, на пятом и седьмом уровнях, а мы были на первом, путь впереди был свободен.

Она видела, что бить я ее не собираюсь, и потихоньку смелела.

– Тебе запретили!

– Ну и что! Там же было безопасно. Вы все этим пользуетесь, хоть это и запрещено. Но ведь десантники плюют на запреты.

Вот так.

Я устало откинулся назад и опустился на пол. Все тело саднило, ладони и локти горели, голова гудела.

– Дура, – устало повторил я. После нервного перенапряжения наступала апатия. – Грузовая линия кольцевая, в ней поддерживается постоянное давление подпора. Грузопоток не останавливается, кроме экстраординарных случаев вроде сегодняшнего. Если бы перед нами в шахту вставили контейнер и он бы не успел набрать скорость, нас бы размазало, как букашек, понимаешь?

– У тебя кровь.

Я покосился на разорванный рукав. Алые капельки крови собирались в небольшую сферу, которая частично уже пропитала рукав и собиралась оторваться и поплыть на пол. На второй руке картина была такая же, только кровь уже скатилась вниз и, причудливо изгибаясь в воздухе, разделялась на несколько фрагментов, намереваясь испортить стерильную чистоту помещения. Кстати, где мы? Я быстро осмотрелся. Какое-то подсобное помещение. Шкафы, стеллажи с посудой, коробки, большой серебряный холодильник в стене. Скорее всего, за стенкой столовая или бар. Главное – выбраться отсюда через дверь, летать по шахтам что-то больше не хочется.

Я стряхнул кровь на пол, поднялся, подошел к маленькому умывальнику и сунул обе руки в раструб. Зашумел воздух с водяной пылью, которая окрасилась красным и всосалась в сливное отверстие. Вода оказалась ледяной, но от этого стало несколько легче.

– Больно?

Я не стал отвечать, постоял немного, держа руки под водой, пока они не стали неметь, затем, не вытаскивая рук, включил сушилку. Горячий воздух моментально подсушил влагу и капельки крови. Кровь еще сочилась, но повреждения оказались не такими значительными. Содрал несколько клочьев шкуры – пройдет.

– Надо тебя перевязать.

Ада, оказывается, уже покопалась в ящиках, раздобыла пару полотенец и теперь стояла с виноватым видом, держа их на вытянутых руках. Вид у нее был до предела виноватый. Хотя на ней не было ни царапины. Как она умудрилась так чисто пройти шахту, не понимаю.

Я взял полотенца, перемотал руки; Ада суетилась рядом, пытаясь помочь. Помалкивала, за что я уже был ей благодарен.

– Слушай, Глеб, извини, я не думала, что так получится.

– Чтобы думать, голова нужна.

– Тебе к медикам надо. Кровь опять проступила. Ты больше ничего не повредил? Головой не стукался?

Она ощупала голову.

– Ого, какая шишка. Может, у тебя сотрясение.

– Вряд ли, там мозгов не осталось. Ты как?

– Я нормально, ногой стукнулась, наверное, об тебя, когда тормозила.

– Кэп с меня шкуру спустит, что не уследил.

– Извини, я сама виновата.

– Ладно, разберемся. Но с этой секунды от меня ни на шаг, поняла?

– Да.

Я повернулся к двери. Дверь была той противной конструкции, которая используется в технических помещениях и открывается только снаружи. Гладкая белая поверхность. Внутри ни пульта, ни предохранительной коробки.

– А ведь ты прыгнул, – Ада, казалось, разговаривает сама с собой.

– Что? Не расслышал я. – Ну, да. Мозгов ведь нет, вот и прыгнул.

– У меня было время изучить график, а у тебя нет, но ты прыгнул сразу за мной. Вы, десантники, все такие? Сначала делаете, а потом думаете?

– Лучше помолчи.

Дверь отсюда открыть невозможно. Два варианта.

Либо снести ее к чертовой матери, она не очень прочная, либо позвонить, чтобы открыли. Я пошарил по карманам. Этого еще не хватало. Внутренний телефон лежал в нарукавном кармане. Теперь от него остались только обломки пластика.

– У тебя телефон есть?

– Да.

– Дай сюда.

Она протянула мне маленькую изящную золотую сережку с красным камешком.

– Это твой телефон? Проклятая мода.

– Да, но он в вашей системе работать не будет.

– Но с отцом ты можешь связаться?

– Попробую с кораблем, компьютер должен ответить.

Она нацепила сережку, сосредоточилась. Прошло несколько минут.

– Нет, между нами слишком большая масса. Связи нет. Я могу включить аварийный вызов, его корабль услышит.

– Не надо.

Я примерился, приблизился к противоположной стене, затем изо всех сил оттолкнулся и ногами вперед прыгнул к двери. Дверь, конечно, не выдержала, и я влетел вместе с обломками в соседнее помещение.

Это была кухня нашего бара. На меня с удивлением уставились два повара и бармен.

– Привет, Глеб. С тобой все в порядке?

Что за привычка задавать дурацкие вопросы!

– У вас дверь заклинило.

– А постучать было нельзя?

Тут он сообразил, в каком я виде.

– Да что случилось?

Из-за разбитой двери выглянула Ада. Теперь все глаза уставились на нее. Да, разговоров, будет еще на месяц.

Ада быстро взяла инициативу в свои руки.

– Все в порядке, мальчики. Мне тут Глеб показывал вашу методику выживания в экстремальных условиях. Это, оказывается, жутко интересно. Надо будет передать самые наилучшие пожелания вашему командиру. Глебушка, а что там дальше по коридору? Ты мне обещал показать еще скафандры, антенны, лазеры, карусели. И медпункт, – вполголоса добавила она.

«Мальчики» от такого поворота дел находились в явном ступоре. Ада подскочила ко мне, помогла подняться, и мы в обнимку направились к двери.

Первым опомнился бармен.

– Эй, Глеб, а дверь?

– Сделай заявку техникам – поменяют, – огрызнулся я.

– А что я им скажу?

Этот вопрос остался без ответа.

* * *

Яркий диск солнца скользнул за край иллюминатора, и в тесном помещении, заставленном всевозможной аппаратурой, стало сумеречно. Светились только некоторые шкалы приборов, и причудливая электроионная змейка заставки извивалась в воздухе, над столом. Шум приборов слился в монотонный фон, который уже не воспринимался мозгом. Рядом в удобном кресле спал человек, видимо, после тяжелого рабочего дня, когда нет сил или желания доползти до кровати и можно отключится просто так, сидя в уютном кресле. Аппаратура вокруг жила своей электронной жизнью. Вот змейка мигнула и погасла, тихонько тренькнул вызов, и человек мгновенно проснулся. Над столом светился логотип почтовой программы. Получено сообщение. На раскодирование и перевод – две минуты. Человек приподнялся в кресле. Две минуты на перевод – это очень серьезно. Высшая степень секретности. Это действие первоочередной важности.

Экран погас. В комнате сгустилась темнота. Потом над столом из ниоткуда стали возникать огненно-красные слова, складывающиеся в фразы, которые не задерживались в воздухе, а падали вниз и разбивались на стеклянные осколки. Сообщение закончилось. Слова пропали. Остался только смысл. Немного загадочный и незавершенный, как и все сообщения такого рода. Но требующий неукоснительного исполнения.

Корабль. «Алгол». До трех пассажиров. Астероид Ида. На корабле устройство, новейшая разработка. Вероятно, информационное оружие. Необходимо найти. При необходимости допросить пассажиров. Доставить на базу. Без ограничений. По возможности, соблюдать секретность.

Человек задумался. Особенно неудобны две последние фразы. Они исключают друг друга. Только маленькая лазейка – «по возможности».

Найти устройство, что бы это ни было.

Человек махнул рукой над столом, создал пульт и вошел в сеть. Корабль все еще на Иде. Дозаправка и контроль. Час-полтора до старта. Два пассажира. Профессор и дочь. Курс – предположительно Земля или одна из орбитальных баз. Место старта – Матильда. Астрообсерватория. Человек на секунду задумался и вызвал новый файл. Астероид Матильда. Астрообсерватория. Больше не существует. Переход радиотелескопа на сверхкритический режим шесть часов назад. Выживших нет. Файл закрыт.