А вот насчет того, что нынешнюю ночь я проведу в одиночестве, он ошибся. Правда, не в том смысле, который он подразумевал. Произошло это так – я вовсе не уснула без задних ног, как ожидала, а задремала вполглаза. Что-то мешало мне, как гвоздь в башмаке или колючка в перине. Наконец, не выходя из полусна, я сообразила, что меня тревожит. Вовсе не интерес Гейрреда Тальви к Скьольдам. Мало ли! Есть, говорят, оригиналы, которые изучают змей. Или хищных птиц. Или вулканы. Почему бы и Скьольдам не оказаться в том же ряду? Но он как-то странно встрепенулся, когда речь зашла о гибели моих родителей. О которой он, безусловно, знал и раньше. Но тут он как будто узнал что-то новое. И очень важное.

Тут я обнаружила, что, ударившись в размышления, уже не сплю, – это во-первых, а во – вторых, услышала за дверью детский плач.

Чем хороша тюрьма – там подобные вещи не волнуют… Чертыхнувшись, я вылезла из постели и чуть приоткрыла дверь. Было темно, но я сумела разглядеть, как давешняя служанка тащит по коридору маленькую девочку, одновременно пытаясь заткнуть ей рот – не слишком преуспевая.

– В чем дело?

Служанка и девочка разом повернулись ко мне. Тут я почему-то вспомнила имя женщины – Сигрид, и была она – Господи, спаси и помилуй! – моей ровесницей.

– Что стряслось, Сигрид?

Она сморщилась в явной неуверенности, стоит ли мне отвечать. Разумеется, она знала, кто я.

– Это – моя дочь… – промямлила она. Девочка тем временем перестала реветь и уставилась на меня. Ей было лет шесть. В противоположность матери – темной масти. Кудрявые волосы стянуты в две косички, перевязанные выцветшими тряпицами, в круглых чернильных глазах любопытство высушило слезы. Это ж какие цыгане или южане здесь проезжали?

– Ну и что?

– Обычно она ночует в чулане при кухне. Но сегодня у нас много чужих людей…

– На то и постоялый двор.

– Да. Но эти – совсем чужие. И один из них, важный господин, сказал… – У нее затряслись губы. – Он сказал мне, что, если увидит, как это отродье шныряет кругом и шарит лапами по тарелкам, он ее пришибет…

– Который господин? Самый главный?

– Нет. Щербатый…

Ладно. Возьмем на заметку.

– Вот я и веду ее на чердак, – продожала Сигрид, – а она упирается, говорит, что там крысы… Я говорю – это не крысы, а голуби, они в чердачное окно залетают и шумят..

– Крысы голубям откусывают головы, – вмешалась девочка. Очевидно, ее не в первый раз отправляли на чердак от греха подальше.

Я махнула рукой.

– Черт с вами, заходите. – Швырнула Сигрид подушку. – Кресел в вашем притоне не водится, устраивайся на половике. Чадо можешь уложить на кровати, хоть в ногах, хоть сбоку. Уместится…

Только все разместились и я было понадеялась на заслуженный сон, как девочка, расположившаяся слева от меня, принялась дергать меня за локоть.

– Чего тебе еще? До ветру?

– Сказку, – потребовала она. Дожили.

Я посмотрела на нахальное дитя и решила, что в какой-то степени понимаю щербатого господина.

– С чего это ты взяла, будто я стану тебе сказки рассказывать?

– Один дяденька… в зале… говорил: «Эта девка наверху – такая мастерица сказки рассказывать, что только держись! «

Я мысленно помянула черта в третий раз, после чего он, по всем байкам, имел право явиться воочию. Что за дурацкая манера у людей выражаться! Но не разочаровывать же ребенка, объясняя, что дяденька на самом деле имел в виду? Совру что-нибудь… как обычно… В конце концов, если вдуматься, какая разница между взрослым и ребенком? Видимость одна…

Я вздохнула и начала:

– Однажды, давным-давно, в темном-темном лесу жил волшебник…

– Щербатого господина, борца с шестилетними девочками, звали Хрофт Бикедар. Если бы не выбитый правый клык, многие женщины сочли бы его красивым. Да и с выбитым клыком – тоже. Мне лично он напоминал слегка попорченную каменную голову в лавке одного свантерского торговца древностями. Не исключаю, что древность была новоделом, а подпортил ее сам торговец. Хрофт был одним из двоих дворян, сопровождавших Тальви. Вторым был Эгир Гормундинг, и на потомственного дворянина северных кровей он был похож, как я-на китайского мандарина: невысокий, чернявый, подвижный, и носом его Бог не обидел. Типичный коммерсант откуда-нибудь из Скеля. Однако его-то род точно новоделом не был. Гормундинги были одной из самых известных фамилий в герцогстве, возводившей корни к эрдским вождям (правда, не к богам, как Скьольды), но к новым временам безнадежно захудавшей. Остальные в свите Тальви были просто вооруженные слуги, но их имена я тоже на всякий случай не поленилась заучить. Конопатого, например, которому мне пришлось отдавить ногу, звали Малхира. За ним я следила особенно внимательно, потому что он имел все причины заточить на меня зуб. Но он этого не сделал. То ли был по молодости отходчив, то ли не по возрасту умен. А пегую кобылу, на коей я передвигалась, звали Керли. Рысь у нее, как я и предвидела, оказалась тряская, а так – ничего.

За пять дней, что мы провели в дороге, я узнала о намерениях Гейрреда Тальви не больше, чем в первый. Со мной он не разговаривал, а я не спрашивала. Будет срок – узнаю. Кроме того, я не была уверена, что он и своих людей посвятил в собственные замыслы. Они отпускали в мой адрес замечания, краснеть от которых можно только в крайней юности либо по крайней наивности, но и только. За нож хвататься ни разу не пришлось. Однако в их поведении чувствовался не только естественный интерес к единственной женщине в мужской компании, будь она страшней чумы и грязней болота. Нечто иное. Они не понимали. Но шума из-за этого не устраивали. Вот и славно.

А на пятый день мы увидели замок Тальви. Сидя на Керли и задирая голову, я едва не присвистнула.

Тальви был заложен примерно в те же времена, что и Фену-Скьольд. Но даже если бы замок Скьольдов достоял бы до наших дней, вряд ли кто обнаружил бы между двумя этими владениями большое сходство. За минувшее столетие Тальви полностью перестроили, и, сохранив цепь укреплений, замок стал напоминать не столько мрачную крепость на горе, какой был когдато, сколько городские дворцы нынешних аристократов. Я, конечно, в столицах не бывала, но большие приморские города приходилось посещать, и кое-что подобное я видывала. Он был выстроен из местного красного гранита и отделан привозным белым мрамором. Из него же были парадная лестница и колонны при главном фасаде. Они, эти колонны, были не гладкими, но украшены многообразной резьбой, среди которой чаще всего встречалось изображение грифона. И белое знамя с красным грифоном подняли на флагштоке.

Ну-ну.

На гербе Скьольдов изображен ворон. Всего лишь. Как правило, чем новее знать, тем и гербы у нее замысловатей. Это так же верно, как то, что папашу Тормунда Сигурдарсона звали Тимоти Джонс, и был он, до того как купил дворянство, строительным подрядчиком в Фораннане.

Впрочем, к Тальви это, похоже, не относилось. Они были, судя по всему, действительно знатным родом, хотя и нетитулованным. Многие древнейшие семейства империи титула не имели, и порой даже бравировали этим. Правда, в большинстве случаев хвастать было нечем – они становились разбойниками, как Скьольды, либо наемниками, как Гормундинги. Но Тальви – те были богаты.

Это я выяснила в последующие дни, когда из мужской компании попала в женскую. Еще в дороге я услышала, что Гейрред Тальви не женат, а если у него имелась любовница, что вполне естественно, то она проживала не здесь Женское население замка составляли служанки, прачки и кухарки, ни одна из которых, по меньшей мере с виду, не подходила для звания фаворитки, в том числе госпожа Риллент, возглавлявшая женский штат прислуги – она если и исполняла эту роль, то лишь при отце нынешнего владетеля Не знаю, какие указания дал ей хозяин, но мое появление она встретила без малейшего удивления. Из чего, конечно, можно заключить, что здесь видывали и не такое. Мне отвели приличную комнату на втором этаже северного крыла (зеленые штофные обои, на одной стене – старинная шпалера с лиловыми ирисами, кровать под балдахином на четырех витых столбиках, пара стульев с высокими спинками и круглый стол вишневого дерева на гнутых ножках), где было дозволено вымыться, и выдали чистую рубашку и новое старое платье. Я называю его так, потому что оно, хотя вроде бы и ненадеванное, было пошито по моде примерно сорокалетней давности. Вряд ли госпожа Риллент извлекла его из собственного гардероба, скорее, вытащила из хозяйских сундуков. Оно было из зеленой тафты и шло мне как корове седло, но я не стала ни возражать, ни любопытствовать. По-моему, почтенной даме это пришлось по нраву. Хотя по ее невозмутимому вытянутому лицу трудно было что-либо понять. Она держалась так прямо, что всякой иной, не сподобившейся подобной осанки (мне, например), становилось стыдно за свою неуклюжесть. Платье она носила бархатное, но не из дорогих сортов, скельских скажем, а на хлопчатой основе, волосы прятала под строгий чепец. Она спросила, довольна ли я и не нужно ли чего, (я ответила, что не помешал бы гребень), после чего любезно предложила показать мне замок. Я, разумеется, согласилась.