*

Обнаружив на обочине подходящее место, Макс остановился и нашёл в мобильнике номер Сергея.

– Привет, Серый.

– Привет, Макс! Как жизнь? Ты уже в отпуске?

Голос приятеля звучал бодро. Это была его отличительная черта. Можно было позвонить среди ночи, а он ответит так, словно ждал твоего звонка.

– Да, в отпуске с сегодняшнего дня. Еду вот от Витьки Захарова, опять он весь переломался.

– Хорошо хоть жив… Что на этот раз угрохал?

– «Ауди» расколошматил в хлам. Сам, видно, даже не в рубашке, а в кольчуге родился. Слушай, если я завтра на базу подъеду, нужно тандемом с одним человечком прыгнуть, дашь?

– Приезжай, давно не виделись! Снегопад закончился, погода завтра будет что надо.

– Добро! До завтра, Серый! Жене и детям привет.

(Сергей, в отличие от Макса и Виктора, был семейным человеком, обзаведясь четыре года назад женой, а потом и парой ребятишек: дочкой и сыном).

Макс снова нажал на вызов. На этот раз Лине.

*

Звонок мобильного её напугал. Она даже подскочила на месте. Вспомнила, что оставила его в кармане пуховика, метнулась в прихожую, не сразу нащупала карман. Номер был незнакомый.

– Алё?

Лана всегда ругала её за это детское «алё», но Лина ничего не могла поделать с многолетней привычкой.

– Лина, я тебя ещё не разбудил? – голос Макса звучал громко, словно он находился поблизости. Видимо, ещё не успел далеко отъехать от её дома.

– Не разбудил, – шмыгнув носом и вытирая слёзы, ответила она.

– В общем, я договорился на завтра. Буду у тебя около восьми утра. Нормально?

Лина кивнула. Потом сообразила, что он никак не мог этого увидеть. Поспешно сказала:

– Макс, спасибо тебе!

*

Голос девушки звучал приглушённо, очевидно, она опять плакала, а теперь старалась не всхлипывать. Макс раздумывал ровно мгновение.

– Лина, если ты ещё не передумала поить меня чаем, то я с удовольствием приму приглашение.

– Ой, как хорошо! Я ставлю чайник! Шестой этаж, квартира 24!

Восторг, который прозвучал в голосе девушки, его несколько озадачил. Всего несколько минут назад перспектива остаться в квартире наедине с малознакомым мужчиной её явно смущала.

На вызов домофона она ответила сразу, видимо, караулила, когда он загудит. Макс легко, не запыхавшись, взбежал по ступенькам, даже не посмотрев в сторону лифта. Лина ждала его у двери. Без пуховика она была ещё меньше, тоньше, воздушнее. Тёмные волосы, растрепавшиеся, когда она стягивала с головы вязаную шапку, опускались ниже плеч, обрамляя её бледное, с изящным овалом лицо. Глаза, увлажнённые недавними слезами, блестели, словно в каждом из них утонула звёздочка. Макс замер. Он не ожидал, что метаморфоза в её внешности будет такой сильной и так на него подействует.

– Проходи! – Лина отступила в прихожую. – Чай уже вскипел.

Макс шагнул следом за ней.

– Вот только я не успел ничего купить к чаю, – покаялся он.

Лина взмахнула руками, как бабочка крыльями:

– О, в дом к сладкоежкам необязательно приходить со своими сладостями. У нас всего полно. Ванная вон там, – она указала кивком вглубь коридора, включила в нём свет и скрылась за стеклянной дверью кухни.

Макс разулся, повесил куртку, мельком окинул взглядом прихожую. Довольно просторную. С большим зеркальным шкафом-купе, с икебаной из сухих трав на тумбочке рядом с вешалкой. На полу терракотовая плитка. По пути в ванную он увидел через открытые межкомнатные двери множество тёмных блестящих прямоугольников на стенах в каждой комнате, догадался, что это увеличенные фотографии. Комнат же было три. Вероятно, когда-то одна принадлежала близняшкам, одна была спальней родителей и одна общей – для дружного весёлого семейства. Представил, как пусто и одиноко должна чувствовать себя теперь здесь Лина. Скорее всего, именно поэтому она так обрадовалась его обществу. Сейчас она обрадовалась бы кому угодно.

Лина поставила на стол всё, что у неё было. И сладкого. И просто съедобного. Так что с трудом поместились чашки. Макс, войдя на кухню и увидев в центре стола глубокую вазу с шоколадными конфетами, окружённую розетками с разными видами варенья, присвистнул.

– По твоей фигуре не скажешь, что ты сладкоежка.

– Это у нас с сестрой такая счастливая конституция. Присаживайся. Ты какой чай любишь?

Лина разрумянилась, говорила быстро, Макс понимал, что это последствия стресса, скоро оживление сменится усталостью и апатией.

– А есть разный?

Лина смутилась.

– Вообще-то нет… Только зелёный.

– Значит, я люблю зелёный, – пряча улыбку, сказал Макс. – Без сахара, уж коли такой праздник на столе.

Лина принялась разливать чай по чашкам, её руки подрагивали, тонкие пальцы едва удерживали пузатый электрический чайник.

– Дай-ка я сам, – Макс взял чайник у неё из рук, долил в чашки кипяток. Его взгляд упал на пятно копоти над плитой, ярко чернеющее в светлом интерьере кухни.

– У тебя был пожар?

Лина легкомысленно отмахнулась.

– Ах да, никак не подкрашу. Зачиталась и забыла про сковородку. Мебель отмыла, а до потолка никак не доберусь.

Она улыбнулась детской обезоруживающей улыбкой:

– Совет можешь не давать. Я знаю, что перед уходом нужно проверять плиту. Я даже записку для себя на двери вешала. Не помогает.

Красные пятна на её скулах стали ярче.

– Ты уже пила успокоительное?

– Нет, не успела, – голос Лины стал виноватым, как будто она не выучила заданный урок.

– А что есть в аптечке?

Лина встала из-за стола, потянулась к навесной полке кухонного гарнитура, достала коробку, долго в ней копалась.

– Вот, валерьянка в таблетках.

– Возьми две, запей простой водой.

– Тогда в меня чай не влезет, – растерялась она.

Макс едва сдержал улыбку, до того трогательно это прозвучало.

– Чай я за тебя выпью.

Лина проглотила таблетки, чуть покачнувшись, села обратно за стол напротив Макса. Он видел, что силы девушки на исходе.

– Хочешь перенесём прыжок на другой день?

Лина испуганно вскинула на него глаза:

– Нет-нет! Лучше побыстрее.

– Хорошо, – сказал Макс, разглядывая её лицо. Ждал, когда усталость от переживаний и долгих слёз соединится с действием валерьянки и можно будет уложить её в постель. Если «соблюсти приличия» и уйти, то она, чего доброго, опять примется плакать и проплачет полночи. Странно… ещё пару часов назад фраза «уложить девушку в постель» имела для него лишь одно конкретное значение, совсем отличное от того, какое он вложил в эти слова сейчас. Лина с трудом подавила зевок, её глаза слипались.

– Пойдём, я посижу рядом, пока ты не уснёшь. Завтра ты должна быть в форме. Потом уйду, дверь захлопывается?

– Да, – прошептала Лина, чувствуя, что у неё начинает заплетаться язык.

Макс встал из-за стола, помог ей подняться. Подхватил на руки, она доверчиво обняла его руками за шею и положила голову ему на плечо. И, кажется, мгновенно уснула. Во всяком случае, когда он занёс её в ближнюю от кухни комнату, не будучи уверен, что это именно её спальня, и положил на тахту, она уже спала. Падающего сквозь прозрачный тюль света хватило, чтобы разглядеть на кресле возле окна сложенный вчетверо мягкий шерстяной плед. Он накрыл им Лину, она не шелохнулась. На тумбочке рядом с тахтой лежала книга. Макс взял её в руки, книга была читанная-перечитанная, напрягая зрение, вгляделся в название. Ну конечно, «Мастер и Маргарита», что ещё читать романтической девушке… Там же стояла фотография в рамочке. Лина на кухне в обнимку с пушистым котом.

– Даже не буду спрашивать, что с тобой случилось, – прошептал Макс. Никакого присутствия домашнего питомца в квартире он не заметил. Он присел на краешек тахты, длинные ресницы девушки вздрагивали, ей снилось что-то тревожное. Почувствовал, как его затапливает нежность. Впрочем, тело тоже отозвалось, а потому он поскорее встал и вышел из комнаты, осторожно прикрыв дверь. Вернулся на кухню, убрал со стола то, что просилось в холод, сполоснул чашки. Увидел Линин мобильник. Отнёс к ней в комнату и положил на тумбочку.