Сняла волшебница Маков Цвет пушистые белые рукавички, сказала заклинание да в ладошки легонько хлопнула - и поплыли туманы цветные: и синие, и зеленые, и фиолетовые - всякого оттенка. От этих туманов клубки пыли как бы засветились изнутри и вдруг обернулись ландышами, танцующими девушками, лошадками, козами, сороками, петухами...
Плачут:
- Как Вовка-то Попугаев по волшебному столбу малиновым карандашом черкал - так по нам словно острым ножом... Отпусти ты нас, Маков Цвет, в пределы, в которых мы зародились.
- Отпущу, - сказала волшебница. - Ступайте. Летите. - Хлопнула она еще раз в ладошки. Полыхнула молния. Завинтился вихрь. Засвистало печальным свистом.
Луна за окном стала еще желтей.
Попугаев Вовка в этот момент проснулся, ноги в ныряльных ластах свесил с кровати. Приснилось Вовке, будто все, что было в нем хорошего, веселого, доброго, выпрыгнуло из него в виде птиц, лошадок, цветов, петухов, леопардов, построилось тесными парами, как детсадовцы в дождь, и ушло. Вовка даже их грустные разговоры слышал, мол, как же теперь Вовка будет жить - нет у него ничего святого. Мол, кому красоты не жаль - тому ничего не жаль.
- Мама... - прошептал Вовка.
Мама прибежала - мамы шепот детей хорошо слышат. Поставила Вовке градусник - градусник покрылся инеем. Обложила мама Вовку грелками, напоила горячим чаем с малиной, земляникой, черникой и клюквой. Отошел Вовка, порозовел. Лесные ягоды ему цвет дали, в лесных ягодах все есть, чего нет в садовых.
Весь Вовкин класс, первый "А", в эту ночь проснулся. Всем стало холодно и тоскливо. Всем захотелось поплакать.
Волшебница Маков Цвет в музее сидела на сундуке, который только что был изукрашен розами, и ревела. Потом слезы рукавичкой промакнула и сказала в нос:
- Вовка Попугаев, прибудь.
Раздалось шипенье, хрипенье, словно в водопроводе кончилась вода, и Попугаев Вовка явился - прибыл. Как есть: в ночной рубашке, в ластах, в маске. Заспанный.
- Хорош, - сказала волшебница Маков Цвет. - Переслащенный, перевитаминенный, пересметаненный. - Приблизила она ухо к Вовкиной груди. Послушала. - Сердце у тебя, Вовка, не бьется.
- Не бьется, - согласился Вовка. - Оно стучит, как пламенный мотор.
Волшебница Маков Цвет провела по колонне ладошкой. Скверняшка свалился на пол. Стоит на кривых ногах перед Вовкой, зубы скалит.
- Вот так, - говорит волшебница Маков Цвет. - Избыток жиров, белков и углеводов, витаминов, шоколадов и мармеладов мы сейчас из тебя, Вовка, в Скверняшку перенесем. Будут два Вовки. Одному не справиться - очень трудное дело.
Защипало у Вовки во всех местах, защекотало и зачесалось. А когда унялось - глядит Вовка, а перед ним он. Только голый. И глаза скорбные.
Подобрала волшебница Маков Цвет новому Вовке одежонку по росту из музейных выцветших экспонатов. Заклинание сказала...
В колонне будто дверь отворилась в лето. Очень далекое, давнее. Вовка это сердцем почувствовал. Сердце у него уже не стучало, как пламенный мотор, а билось негромко, и даже щемила его тоска, - может, от раздвоения.
- Ну, всего тебе, Попугай, - сказал второй Вовка. - Жди от меня вестей. Не трясись, я постараюсь самостоятельно справиться.
- А зовут тебя теперь как?
- Так и зовут - Полувовка. - Полувовка улыбнулся и ушел туда - в то далекое.
В залах музея свистнуло сильно. Мигнули дежурные лампочки. Коты и кошки на крышах стали чернильного цвета. Желтая луна в небе - оранжевой.
Вовка Попугаев снова оказался в своей кровати. Сидит, ноги свесил, но чувство у него такое, что он идет. И одиноко ему и страшно. А идти надо.
"Может, не он Полувовка, а я, - Вовка подумал. - Может, ему волшебница Маков Цвет все самое лучшее отвалила. А я, может, теперь совсем никто".
И заплакал Вовка Попугаев от жалости к самому себе громкими горько-солеными слезами.
Первый "А" - двадцать девять человек (с Попугаевым их было тридцать) - на следующий день пришел в школу. Сказал первый "А" нянечке тете Леле: "Нам песню разучивать", расселся за парты и некоторое время молчал.
Все видели в эту ночь странные сны. Синих лошадей с электрическими глазами. Красных жестяных козерогов. Желтых раков. Все эти сомнительные животные странно подмигивали и говорили: "Мы, только мы. Наш, только наш..."
Но наверное, самый странный сон видела Люся. Снилось ей целое поле ломаных игрушечных автомобильчиков. По этому полю идет Попугаев Вовка один-одинешенек, худой-прехудой, совсем малокровный, в ластах и в маске. Жутко воет и на глазах ржавеет.
- Надо ему обязательно помочь. Если не мы, то кто же? - сказала Люся.
Тут поднялся шум: мол, кто же спорит - один за всех и все за одного! Посыпались предложения. А именно: сводить Попугаева в баню - в парилку, потом окунуть в прорубь... Напоить постным маслом, чтобы насквозь промаслился... Устроить ему вибрацию...
Староста Петя Ковалев прекратил это слововерчение и приказал отнестись к вопросу серьезно.
Первоклассники, это же всем известно, ребята толковые - самые замечательные мужики. Они уже многое знают, но еще не накопили самодовольства, чванства и самомнения. Это не пятиклассники, которые только и думают, что они силачи и верзилы.
Первый "А" быстро и собранно выделил из своей среды "мозговой трест" в составе трех человек. Сам помчался на улицу кататься кубарем с ледяной горы. В "мозговой трест" вошли отличники Петя Ковалев, Даля Напускнайте и устойчивый троечник - лодырь Яшка Кошкин. Яшку взяли для сумасшедших идей и оригинальных мыслей.
Кошкин предложил вывезти Вовку в Париж и там демонстрировать как достижение научной мысли, мол, у нас - вот, а у вас нету.
Отклонили с негодованием.
Кошкин предложил раскормить Вовку пончиками - от пончиков все лопнет: и одежда, и маска, и ласты.
Отклонили из человеколюбия.
Яшка предложил подключиться к какой-нибудь летающей тарелке и переключить груз решения проблемы на плечи инопланетников.
Отклонили за неимением тарелки.
Тогда Яшка предложил подключить Попугаева Вовку либо к шаровой молнии, либо к Далиному японскому телевизору.
- Как шарахнет!.. - уверял Яшка.
Отклонили по многим причинам.
