Рис. 2. Социальные нормы и отношения между индивидами
(источник изображения: https://pixabay.com/ru/illustrations/сеть-люди-бизнес-команда-1722861/)
К тому же нужно указать, что выбор человеком правомерных, или наоборот, противоправных вариантов поведения предполагается, что априори происходит совершенно сознательно и добровольно.
Ученых-исследователей привлекает, прежде всего, установление факторов принятия человеком девиантной модели поведения. Причины, по которым субъект действия выбирает противоправные варианты поведения, различны. Наиболее полную картину таких причин иллюстрируют так называемые теории девиантности и преступности: экономическая теория девиантности, теория неоднородности и изменчивости нормативно-ценостной системы общества, теория социальной дестабилизации, теория стигматизации. Рассмотрим вкратце их главные положения.
Экономическая теория девиантности соединяет в себе теорию экономической депрессии, теорию экономической экспансии, теорию социального сравнения. Центральная мысль данной теории состоит в том, что «как в периоды экономического спада, так и в периоды подъема люди разделены на бедных и богатых. Бедные вынуждены удовлетворять свои витальные потребности нередко противозаконными способами. Конечно, богатые тоже совершают преступления, но их девиантность обусловлена не объективной нехваткой средств существования, а такими пороками, как жадность и стяжательство, необузданное стремление к обогащению и увеличению своей власти над другими» 34.
Без сомнения, в любые времена общество состоит из разных слоев, социальных категорий. В нем выделяют, грубо говоря, три основных прослойки: бедные, средний класс и богатые. Когда удельный вес бедной категории людей преобладает в обществе, свойственно говорить о системных проблемах (начиная от экономических и заканчивая духовно-нравственными) в государстве. Наличие в структуре населения среднего класса на уровне примерно от 30 % (эти данные варьируются в сторону уменьшения или увеличения) – это показатель нормального развития и общества, и государства. Наличие в структуре общества среднего класса важно с той точки зрения, что те ресурсы (в первую очередь, финансовые), которыми располагает средний класс обеспечивают «достойное» качество жизни, в связи с чем, эта прослойка общества отличается более высокой социальной и финансово-экономической устойчивостью к различного рода потрясениям, в том числе и к экономическим кризисам, происходящим в современном мире. И напротив, минимальная доля или практически полное отсутствие среднего класса в обществе является фактором высокого социального напряжения между остальными двумя классами – бедными и богатыми.
Данное социальное неравенство, опосредованное наличием в обществе бедных и богатых, рождает социальную несправедливость, реакцией на которую является противоправное поведение субъектов, считающих себя ущемленными в обществе, в котором живут, точнее, по их мнению, существуют.
Теория субкультур, социально-психологический вариант теории контроля, частично теория аномии Дюркгейма объединены в одну общую теорию неоднородности и изменчивости нормативно-ценостной системы общества. Не слишком вдаваясь во все подробности и перипетии данной теории, укажем, что главная ее идея состоит в том, что «единая культура общества раздроблена на противостоящие друг другу субкультуры, задающие людям совершенно разные ментальные и поведенческие ориентации и стандарты. Это обстоятельство и выступает главным конфликтогенным и девиантогенным фактором в обществе. Но субкультурная раздробленность общества во многом сама является следствием социальной несправедливости, разделяющей людей на группы и страты с несовпадающими ценностно-нормативными системами» 35.
Теория социальной дестабилизации показывает, что общество в состоянии стабильности находится не всегда. Существуют периоды в его развитии, когда в силу многих факторов, происходит дестабилизация общества, из-за чего государственные и социальные институты не могут осуществлять в полной мере контроль поведения отдельных личностей, так и социальных групп. А они (отдельные индивиды и социальные группы), наблюдая данные противоречиями системы государственных и социальных отношений, девиантно реагируют на данную ситуацию.
Ярким примером тому является чеченское общество, которое на всем протяжении своей истории претерпевало разные катаклизмы и негативные состояния. Начиная с периода Кавказской войны (с 30-х годов и до второй половины XIX века), и, заканчивая трагическими событиями 90-годов XX века чеченское общество (нация, народ) постоянно находилось (за исключением тех немногих периодов, когда не было войн, голода и разрухи) на грани выживания, порой стоял вопрос о его дальнейшем физическом существовании как этноса. Конечно же, при таком положении дел отдельным индивидам свойственно было выходить на путь девиантного поведения и то, еще большой вопрос, чем они руководствовались при этом. Однако, данные единичные случаи не должны были становится причиной коллективной ответственности всего народа. История чеченцев знает много случаев такой ответственности: сжигание целых сел (аулов) в период Кавказской войны, так называемое «повальное раскулачивание» и ссылка в Сибирь во времена сталинских репрессий, депортация в Казахстан и Киргизию чеченцев и ингушей в период Великой Отечественной войны, когда на фронтах этой войны долг Родине отдавали порядка 50 тыс. вайнахов. Такое несправедливое отношение власти в тот период также служило причиной девиантности поведения отдельных представителей населения.
Нужно сказать, что первопричиной социальной дестабилизации, ведущей к девиантному поведению, также выступает социальная несправедливость. Подобные явления мы склонны наблюдать в современное время и на территории отдельных государств постсоветского пространства.
Рассматривая теорию стигматизации, исследователь наталкивается на некоторые теоретические затруднения, однако они «исчезают, если стигматизацию определить, как несправедливое навешивание позорящего ярлыка на человека или определенный вид поведения, что, как представляется, более соответствует глубинной сути обсуждаемых теорий, да и языковой интуиции рядового человека. Объяснительный потенциал концепции стигматизации можно использовать при описании процесса воспроизводства преступности, протекании девиантной карьеры, возникновении социально-неадекватных норм и их влиянии на уровень девиантности в обществе, «системного насилия» и т.д.» 36. Другими словами, социальная несправедливость, порождаемая государственными и социальными институтами, трансформируется в правонарушения представителей социума. И оттого, насколько девиантно общество, можно судить и о законности, и справедливости социальных и государственных институтов. Теорию стигматизации пропустила буквально «через себя» и чеченская нация в новейшее время в силу известных трагических событий 90-х годов прошлого века. Пожинать плоды такого «ярлыкового» отношения к целому народу продолжает и новое поколение людей, выросших на руинах разрушенной, но не сломленной нации.
Несмотря на разные подходы, все эти теории объединяются в рамках одной концепции – концепции социальной несправедливости. Именно социальная несправедливость порождает противоправное поведение – поведение, отклоняющееся от нормального. Противоправное поведение, то есть поведение, нарушающее нормы права (уголовного, гражданского, трудового и др.) материализуется в печальной статистике совершаемых год от года преступлений и проступков. К слову сказать, «в России наблюдается постоянный рост уровня преступности. Если в 1985 г. уровень общей преступности на 100 тыс. населения составлял 989,8, то в 2000 г. – 2018,2; многие исследователи объясняют это явление аномией, то есть отсутствием адекватного законодательства, регулирующего экономические, социальные, политические отношения между гражданами и социальными институтами. Резкий скачок преступности в 1999 г. объясняют реакцией на ухудшение экономического положения, социальную и политическую нестабильность после дефолта 1998 года» 37. К примеру, если взять статистические данные уровня преступности по СКФО, в частности, по Ставропольскому краю, то они не противоречили показателям динамики преступности, указанной выше, в общем по всей стране. Так, если в 1993 году в Ставропольском крае было зарегистрировано 36 623 преступления, то в 1999 году – 48 214, то есть рост в процентном соотношении к уровню преступности 1993 года составлял 131,6%; если в 1994 году количество преступлений на 10 тысяч населения составляло 131,4, то в 1999 году – 179,7 38.
