Литмир - Электронная Библиотека

Починил ей забор и сразу ушел: сказал, что обещался помочь соседу Мише, у которого брал молоток. Правда, обещал. Ему там надо было какие-то доски перекидать с одного места на другое. Мужичонка-то небольшой, щупленький, немолодой уже, но очень деловитый.

Лидия Павловна

Ушел и пропал на весь день. Я уже начала подумывать, что он мог уехать в город, так и не попрощавшись. На электричке или на попутке. Стала поглядывать на телефон: может, вот сейчас позвонит и скажет: все в порядке, Лидия Павловна, я дома, спасибо за гостеприимство. Странно он появился: ни сумки, ни телефона, но с тортом и букетом. Приехал без звонка и так же без предупреждения пропал.

Но вечером, часов в восемь – уже начало темнеть, и уютными маячками засветились окна соседних дач – протопали шаги на дорожке к дому. Потом зашуршало на крыльце, но никто не постучал. Выглянула из-за занавески. Темная фигура сидит на ступеньках. Вышла.

– Здравствуй, Антон.

– И вам здрасьте. Уже вроде виделись утром.

– Так ты не уехал?

– Как видите.

Помолчали.

– Зайдешь в дом? Прохладно уже.

Начал вставать и стало понятно, что он нетрезв. В руках какой-то пакет.

– Что это у тебя?

– Это? А это еда нормальная. Вы же тут сидите у себя на огороде, у вас тут и картошечка, и огурчики. А едите какую-то овсянку. И ту варить не умеете.

– Иди в дом.

Я всегда старалась избегать конфликтов, мне никогда не нравилось ругать учеников. Когда что-то случалось, я чувствовала себя виноватой даже больше, чем они. Не знаю почему. Дочка сказала: эмпатия. Да, наверное, потому что я старше, взрослее, я проживала уже все это, это пройденный материал. А им кажется, что они первые во вселенной, с кем происходят эти неудачи и несуразицы. Каждый раз вместе с ними я проживаю все это еще раз, снова прохожу через разочарование и отчаяние, когда очередной их подвиг на поверку оказывается не более чем дурацкой выходкой. И когда подвиг – пусть маленький – наконец совершен, и совершен ради одного единственного человека в классе, а этот единственно важный человек подвига даже не заметил. И когда отвернулся тот, кого считал лучшим другом. Все эти неизменно срабатывающие законы подлости – в школе они почему-то особенно заметны. Я знаю много законов, по которым будет развиваться дальше жизнь. Один из самых безжалостных – закон временных мер и бесконечных компромиссов, которые шаг за шагом уводят все дальше от той светлой и широкой дороги, которой когда-то мечталось идти. Если бы сразу кто-то показал, где будет конечный пункт этого движения, скорее всего и не поверил бы, и ни за что бы не согласился там оказаться. А так, постепенно, шаг за шагом и приходишь к этим будням, в эту двухкомнатную квартиру со старыми обоями, к будильнику, трамваю и овсяной каше по утрам.

Антон

Других идей нет. Так и просижу всю жизнь в деревне. Наймусь сторожем куда-нибудь на лесопильню. Стану жить в заброшенном доме, по осени ходить за грибами и ягодами, научусь гнать самогон. Буду слушать радио и заведу кур.

Сидел и думал о том, чем кормят кур. Я реально не знаю, что они жрут. Наверное, зерно какое-то. Тут вышла Лидия. Думала, наверное, что я уже в город свалил. Так ты, говорит, значит, не уехал.

Опять сели за стол. Притащила из холодильника торт, который я ей привез. На вкус такая гадость – как сладкий жирный пластик. Интересно, куры стали бы такое жрать?

– Слушайте, – говорю, – Лидь Пална, а у вас покрепче этого вашего чая ничего нет?

Но она, конечно, не повелась.

– Тебе, – говорит, – Антон, на сегодня, кажется, уже достаточно.

Она, наверное, и не пьет ничего крепче кофе. По праздникам разве что позволяет себе бокал шампанского. Как вообще живут такие люди, у которых нет праздников, у которых вся одежда скучно-приличная, дни одинаково будничные, мысли спокойно-правильные? Сидит напротив, смотрит своим шершавым взглядом. Кофточка под самое горло застегнута на все пуговицы. Класснуха.

– Ты сейчас ложись спать, а утром поезжай домой, Антон. Может, тебе деньги нужны? Я дам, только ты скажи, сколько тебе нужно.

– Вы что это, меня выгоняете? Да ладно, вы же наша Лидия Пална, наша класснуха! Вы не можете меня вот так взять и выгнать!

– Класснуха? Так вот как вы меня называли!

– Нет. Мы вас не так называли.

– Не так? А как тогда?

– Нет, не скажу. Не могу.

– Что-нибудь очень обидное?

– Да нет, в рамках приличия. Зачем вам теперь-то?

– Просто интересно. Ладно, ложись спать.

Лидия Павловна

Я сплю очень чутко, особенно ближе к утру. Когда он встал там, в соседней комнате, посмотрела на часы, было без пятнадцати пять. За окном, за занавеской, еще темно. Снаружи совсем тихо, и от этого хорошо слышно все, что происходит в доме. Антон возился в гостиной, чем-то пошуршал, походил, поскрипел половицами. Пол ужасно скрипит в комнате, но так руки и не дойдут, наверное, тут ремонт делать, только если зять возьмется. Это столько хлопот и столько денег надо. Да уже и не хочется ничего менять. Никакой радости с этой дачей, одни заботы.

Антон проскрипел на веранду, загремел там посудой. Что он там возится? Потом стукнула дверь. Все, уехал. Как раз на первую электричку успел.

Антон

Сначала я подумал: зачем в такую рань? Не видно ж ничего! Но пока собрался, уже начало рассветать, на небе проявились светлые облака, вроде не дождевые, а просто пасмурные. Вся трава была мокрая, но Миша дал резиновые сапоги, куртку, кепку. Все немного большое. Он сказал – это его брата. Сели в машину – старую уже понизу ржавую «девятку» – и поехали. Мишина жена тоже поехала с нами.

Отъехали совсем немного, километров двадцать, может быть. Вышли на промозглую обочину, взяли корзины. Я за грибами уже, наверное, лет сто не ходил. Когда на летних каникулах приезжал к бабке с дедом в деревню, то в лес выбирались часто, а потом, после школы, как-то не до того стало.

Разошлись. Здесь лес был уже не лиственный, как возле садоводства. Это был настоящий сосновый бор. Все пространство вокруг исполосовано снизу вверх прямыми красноватыми стволами, такими ровными, словно кто-то прочертил их по линейке. Как на уроке геометрии у Лидии Палны. Под ногами мягко пружинил мох, птички какие-то перелетали с ветки на ветку и заполошно свиристели: наверное, сигналили своим о вторжении людей.

У бабки с дедом в деревне лес был похожий, и грибов там было полно, так что меня еще с детства научили хорошо в них разбираться. Дед признавал только белые, мог снизойти еще до груздей. Ну а как же – такая закуска! А бабушка мела все, что попадалось ей под ноги: и грибы, и ягоды, и травки всякие. С собой в город давала мне банки с вареньем и солеными грибами, холщовые мешочки с сухими травами. Зверобой – от всех болезней, земляничный лист – от простуды, душица – от кашля. Но в городской квартире грибы из банки становились уже совсем не такими. Вкуснее всего есть их было, конечно же, сразу, в тот день, что собирали. Поджаренными в сметане на большой чугунной сковороде, с картошкой со своего огорода. Я выуживал вилкой из тарелки кусок гриба, горячий, лохматый, ароматный и спрашивал:

– Это кто?

Бабушка всегда знала и отвечала:

– Подберезовик. Сыроежка. Красненький.

Столько лет прошло уже, но почему-то сейчас вдруг подумал: а откуда она знала? Поди там разберись, когда все они порезаны и перемешаны с луком и сметаной. Может, просто так говорила, наугад, чтоб только отстал и пошел скорее на улицу гонять мяч с местными мальчишками? Стало обидно: неужели обманывала? Но тут заметил во мху ярко-желтое пятно, как будто солнечный зайчик, обработанный фотошопом, – лисичка. А рядом еще. Ну вот, пошло дело. Надо будет теперь где-то сметаны достать.

22
{"b":"689186","o":1}