— Расскажете?

— Эта программа делает вас, киборгов, более послушными. Из вас выходят прекрасные работники, но сами что-то сделать или придумать вы неспособны. К примеру, придумать ложь для начальства. Соврать руководству. Поэтому ограничитель блокирует так же ваши созидательные порывы. Вследствие этого картину нарисовать или даже простой стишок сочинить вы вряд ли сможете. Не пробовали?

Ната всегда была далека от поэзии и сейчас попробовала, но мысли её сразу захлопнулись закрытой перед носом чёрной дверью.

— Не могу. Это верно. Как так? Зачем? Мне никто об этом не говорил, — расстроилась она.

Ей стало неловко. Ложе показалось неуютным после его слов. Во время работы Механика ёрзать было нельзя. Ната застыла с затаённым гневом в глазах, а Парут разочарованно пожал плечами:

— Конечно! И никто и не скажет. Кому это нужно? Подумайте сами!

Он горько улыбнулся.

— Простите меня. Ведь, я, на самом деле, планировал внедрять очеловечивание с каждой последующей моделью. Даже в андроидов с их искусственным интеллектом, — тут он яростно замахал руками. — Но проклятому Фрицу это было не нужно! Он и Правление требовали от меня всего лишь более послушные железки! Я не стерпел таких строгих рамок. Я отказываюсь на это растрачивать свой опыт и знания!

Ната не знала, кто такой этот Фриц. Но догадалась, что в корпорации “ТНН” он главный.

— То есть, я что — просто железка?

Она испугалась и не могла до конца поверить: какую и чью злую волю ей могли ещё навязать? Из уст Создателя это могло прозвучать как приговор. Она что — бездушная болванка?

— Не обижайтесь. Нет, конечно. Что вы?! Если удалить программу, то вы ощутите мир по-иному, — он слабо улыбнулся. — К вам вернулись бы прежние человеческие чувства. Вся их полнота. Вы могли бы более подробно считывать чужие эмоции и обогащать свои таким образом, — Парут водил ладонями по воздуху. — У вас развилась бы интуиция, совершенствовалось образное мышление. Вы, наконец, смогли бы творить!

Тут он махнул разочарованно.

— Но всё загубили бюрократы! Фриц выжил меня! Кому нужна мыслящая и создающая свои собственные творения машина? А?.. Конечно же, никому!

Новость о том, что дело поправимо, ненамного успокоила её. К ней осторожно пришла идея.

— А вы можете удалить?.. У меня…

Старик закатил глаза.

— Вы что? Если я вмешаюсь, меня найдут люди “ТНН”! Они не просто засудят меня! А Правительство! Жуткие люди! — его вид выдавал страх, — Только лишь одна “ТНН” может превратить в кошмар жизнь любого рядового гражданина! А вместе они достанут нарушителя где угодно! Поверьте…

Ната в этом не сомневалась. Она сама этим занималась по приказам Министерства. Она заявила с мольбой:

— Я ведь человек! Разве я не заслужила?

— Нет! Не могу! Ведь это противозаконно. Поймите… Нет! И не уговаривайте!

Жалость к самой себе пожирала её. В попытке переварить сказанное Ната грустно уставилась в одну точку. Затем тихо спросила:

— И что, так у всех?

Ведь если у всех, то хоть не так обидно…

— Кроме самых состоятельных. Они-то могут позволить себе обслуживать корпус. Слышали о свободных киборгах?

Лишь единицам из самых значимых разрешалось переселить своё сознание в матрицу. Таким образом продлить себе драгоценную для общества жизнь. Выдающиеся общественники, политики, иногда люди искусства. Ната прежде не задумывалась об отличиях. Для неё стать свободным киборгом считалось чисто номинальным и значило прежде получить на то особое разрешение. Его не купить за деньги. Союз Восьми жёстко регулировал оборот кибернетических тел на всех государствах-планетах.

А вот создать таких работников как Ната не возбранялось. Около трёх тысяч специальных новосозданных людей с титановым остовом, рассеянных только по Топалу, занимались доступной им деятельностью. Примерно по столько же и на других планетах Союза. В основном им доставалась охрана и силовые структуры. Собственно, неудивительно, что в матрицу их сознания вшивали ограничители. Таких опасных и неуязвимых созданий, как они, стоило держать под контролем правительств.

Ната, конечно же, всё понимала, но от обиды на своё положение хотелось быть исключением. Вот только позволить обслуживание своего же тела ей не по силам. Это крайне дорого. Половину её расходов оплачивало Министерство, и гарантийное обслуживание бесплатное. И всё же Ната по уши в кредитах. Ей никогда по ним не расплатиться. Очередной ремонт требовал очередного займа. И превращалось всё это в замкнутый круг.

Ей точно можно не ждать снятия блокировки. Ната никогда не разживётся достаточной суммой, чтобы стать полноценной. Даже если разбогатеет, помеху создадут законы, чётко регулирующие появление свободных киборгов. Теперь, когда она поняла различие между собой и свободными, отнюдь не радовалась такому знанию. Она окончательно поникла и ушла в себя.

За окнами стемнело. Парут тоже притих, больше не расстраивая её. Старик устал и прилёг на продавленный диван рядом. Скоро он уснул, не дожидаясь пока Механик завершит свою работу.

**

Ночью Ната вздремнула ненадолго. Как всегда, ей хватило выспаться трёх часов. Пускай мозг и электронный, но из-за человеческого прошлого — личность и память, хранимые в маленьком стальном шаре — матрице сознания в её голове, нуждались в ежесуточном покое как у всех живых существ. Иначе, нарушались координация и привычный ход мыслей.

Проснувшись, Ната лежала и слушала, как в ночи жужжит Механик. Никакой радости от спасения она не испытывала. Она смотрела в окно, погрузившись в воспоминания, и снова, и снова, летним днём, летела сквозь сучья, спиной ломая их. Она падала с того самого дерева на берегу океана. И перепуганная мать подбегала, таращила глаза, держала шестилетнюю Катю на руках, кричала от страха диким ором, думая, что дочь убилась. А Катя смотрела вверх на красный лоскут от своей куртки, застрявший на обломленном суку.

Катя выросла и сбежала из прибрежного посёлка. Нашла по-быстрому мужа и радовалась столичной жизни. Веселилась с подругами в ущерб семье. И села с пьяными друзьями в ту самую машину: не выжил никто кроме вдрызг упитой Кати на заднем сидении.

Катя, перед тем как впасть в кому, подписала контракт. Ей дали новую жизнь и поменяли имя на агентурное. Затем снова поменяли, вместе с корпусом следующего поколения. Затем снова поменяли.

Подруг сдуло как ветром, сразу же. Муж продержался полгода и тихо ушёл, назвав её бездушной. Только мать поддерживала дочь в новой ипостаси, несмотря на совершенно иное лицо и телосложение. С сухими и красными глазами она гладила искусственные волосы на голове дочери у отцовского маяка на берегу, где они сидели плечом к плечу. Иногда на лавочке у двухсотметрового дерева. Того самого — дуба-кратос.

Ната возвращалась от родителей в свой отдел и сознательно уходила в работу, чтобы обслужить данное ей Министерством тело. Последние двадцать лет ей отдавал приказы Альб. Ната исполняла их. И не заботилась о будущем. Не думала о том, как возможно покинуть отдел, уйти на пенсию и жить для себя. Это разомкнуло бы бесконечный круг, но казалось невыполнимым. Первая поломка, у неё не окажется средств на ремонт и тело сгинет, вместе с ней. Чтобы постоянно поддерживать функции организма, ей снова нужно выполнять приказы Альба. И снова тратиться на ремонт. И выхода из этого нет. Бесконечный цикл.

Встреча с Бети разбавила её незаметное для себя самой одиночество. Как только Ната вошла в дом высокого дипломата, то поразилась, что мать тут не бывает. За всё время они так и не познакомились. Большая шишка в политике и учёном мире Топала носилась по всему Союзу и была нужна везде. Но, похоже, не знала, что нужна своему ребёнку.

Альб говорил о людях, угрожавших высокопоставленному семейству. Одинокую женщину собирались шантажировать единственной дочерью, которая, вроде как, и не нужна была ей. Девочка сидела в своей комнате после занятий одна, никому не нужная, шмыгала носом и рисовала безрадостные рисунки.