– Майор! – отсалютовав командиру русских, произнес Дэвидсон. – Я хотел с вами посоветоваться. Как вы думаете, мы можем перетащить автомат внутрь казармы, в столовую личного состава?

– Запросто! – авторитетно заявил Людоед, опережая Владимира Казакова. – Никаких проблем, лейтенант. Действуйте!

– Я только не понимаю… – замялся американец, – я не понимаю, коллеги! Если мы его перетащим в другое место, поставим на бетонный пол – откуда в стойке появится вода? Откуда она вообще берется?! Сейчас, когда автомат стоит на песке?

– Очень просто, – любезно объяснил капитан Тополев. – Вы можете перетаскивать автомат с места на место, без вопросов. Вода берется оттуда же, откуда электричество.

– А-а-а, – протянул Дэвидсон и почесал затылок. – Понял!

Лейтенант «тюленей» повернулся и двинулся к своим. Боевые пловцы подхватили тяжелую стойку на руки, аккуратно понесли чудо-машину внутрь казармы.

– Интересно, что он понял? – спросил у всех Доктор. – Тополь, просвети нас! Откуда берется вода? Оттуда же, откуда электричество?

– Хрен знает, откуда все это берется! – в сердцах ответил капитан Тополев. – Что он детские вопросы задает?! Можно подумать, мы все тут профессора. Имеем ученые степени по проблеме «зеленых человечков».

Неожиданно стало темнеть. Спецназовцы недоуменно огляделись по сторонам. Никто не мог понять, почему небо изменило цвет. Если бы по нему, слева направо или как-нибудь наоборот, как угодно, двигалось светило, тогда было бы понятно – на планету опускается ночь.

Но никакой звезды над головой не было. Однако становилось все темнее и темнее.

– Или американцы перестарались, попросив, чтоб сутки делились на две половины, темную и светлую, или сами хозяева «аттракциона» решили, что так будет правильнее, – предположил Тополев.

– А время-то скорее московское, чем вашингтонское, – удовлетворенно заметил Мясников. – Нас захватили в плен утром. Потом вся эта кутерьма, растянувшаяся черт знает на сколько часов. Но это по-нашему сейчас вечер. Неведомые хозяева нам уважение оказывают…

– Трудно сказать, – не согласился Казаков. – Мы не знаем, Олег, сколько времени находились «в отключке». Что, если сутки? Двое? Три с половиной дня? Сколько нас исследовали с помощью «глаз» и «червяков»?

– Давайте спать, – зевнув, предложил Док. – Сдается мне, хозяева ясно дают понять: на сегодня хватит. То ли инопланетные детишки устали, родители оторвали их от «игрушек», позвали домой. То ли взрослые «зеленые человечки» пришли к выводу, что «насекомым в банке» пора отдохнуть.

По данному вопросу никто дискутировать не захотел. Все равно фактов накопилось слишком мало, чтобы выстроить убедительную гипотезу. Можно лишь продолжать наблюдения. Ждать, что дальше предпримут хозяева. А пока люди разбрелись по комнатам, посчитав, что так будет правильнее всего.

Несмотря на абсолютное безумие прошедшего дня, майор Казаков уснул быстро. Он даже не успел ни о чем толком подумать, лишь проскочила одна-единственная мысль: а вдруг снова появится «червяк»? И тут же провалился в черный космос.

Владимир с невероятной скоростью мчался среди звезд. Он точно знал: между маленькими искорками, разбросанными во Вселенной, сотни или тысячи световых лет. И что, даже если лететь вперед на космическом корабле, ни одна из них не сдвинется с места. Он состарится и умрет внутри звездолета, а яркие песчинки останутся на тех же местах, где и раньше. К сожалению, таков удел человека.

Но сейчас, во сне, майор перестал быть человеком. Он сам не смог бы объяснить – кем он стал. Лучом света? Гравитационным всплеском? Криком неведомого, исполинского существа?

Владимир несся между звезд на огромной, невероятной скорости. Разноцветные шары – то маленькие, красные и оранжевые, то огромные, белые или голубые – величественно проплывали мимо него справа и слева, сверху и снизу.

Казаков мог бы прикоснуться к ним, если б захотел. Но ему было не до того. Не до невероятной, ошеломляющей картины, которая могла свести человека с ума, если б он попытался осмыслить то, что видел.

Справа и чуть внизу, неподалеку от Владимира, взорвалась сверхновая. Казаков на огромной скорости пролетел сквозь корону и взметнувшиеся во все стороны – будто щупальца спрута – протуберанцы. Он чувствовал, он точно знал: раскаленная, невероятно горячая плазма не могла не зацепить его.

Но что могла сделать грубая физическая материя ему, существу, воплотившемуся в крик? В золотистый росчерк молнии, пронзивший Галактику, таявший на сетчатке глаза? Ему, существу, умиравшему от боли и страха, рвавшемуся вперед, вперед! Вперед!

Владимир был переполнен предчувствием надвигавшейся беды. Он торопился, обгоняя время, пространство, материю. Успеть! Успеть! Успеть! Туда, где он нужен. Туда, где случится непоправимое…

Маленький голубоватый шар, неспешно двигавшийся в черной пустоте, казался драгоценностью, к которой нельзя, невозможно прикоснуться. Такое – не следует трогать. Таким можно только любоваться. Огненный крик, метнувшийся к беззащитному шару, превратился в две ладони. Они попытались защитить, спасти голубую сказку от ужаса и мрака.

Если б мог, Владимир заплакал бы от бессилия. Его огромные ладони, пытавшиеся укрыть планету от беды, были бестелесны, прозрачны. Оранжевые шары, точно такие же, как тот, который похитил спецназовцев, устремились к беззащитной, хрупкой игрушке с разных сторон.

И ладони снова превратились в крик. Отчаянный, бессильный крик. Никто и ничто не могло остановить чужие, враждебные шары. Огненные росчерки оставались в атмосфере Земли, инопланетные корабли шли на посадку. Майор с ужасом вглядывался в лик родной планеты, не узнавал его: тут и там, по всем континентам, появились черные оспины. Взрывов? Пожаров? Смерти?

Его огромные ладони оказались бессильными. Планета умирала. Шары все продолжали рваться вниз, к маленькому драгоценному камню, потерявшему голубой окрас…

Майор Казаков проснулся, когда в окне его комнаты едва-едва забрезжил рассвет. Сердце билось часто-часто, словно все, что пришло к Владимиру во сне, было настоящим, происходило в действительности.

Он долго стоял перед окошком своей питерской квартиры, глядя из него на чужую, неземную пустыню. Владимир не мог разобраться: что в этом мире правда, а что – ложь. Где сон? Где явь? Потом стало гораздо светлее, и майор понял: хозяева решили начать следующий день.

– Крубары, – вдруг произнес он непонятное слово.

«Что такое крубары? – спросил Казак себя. – Откуда это взялось?» И не нашел ответа. Не сумев разобраться в ночном кошмаре, майор поступил так, как поступал всегда: отбросил прочь ненужное. Лишнее. Тихо вышел из казармы, отошел от дома на несколько десятков шагов. Остановился, уперев руки в бока.

Небо быстро светлело.

– Ну, здравствуйте, твари инопланетные! – тихо признес майор. – Продолжим, да? Что вы нам сегодня приготовили?

Никто не ответил офицеру ГРУ.

Американцы начали утро так, словно находились на своей тренировочной базе. По команде лейтенанта Мэрфи выбежали из казармы, построились в шеренгу. Офицеры ГРУ обратили внимание: за ночь – непонятно когда – возле американской «хижины» появился флагшток.

– Равнение на флаг! – скомандовал лейтенант Мэрфи, и зведно-полосатый кусок материи медленно скользнул вверх по тросу.

Русские наблюдали за этим, сидя на песке возле казармы. Американский флаг дополз до вершины мачты, обвис. Ветра в пустыне не было.

– Ну, все! – безнадежно вздохнул капитан Мясников. – Теперь они каждый день будут свою звездно-полосатую тряпку поднимать. Еще и гимн петь. Ага. Думаю, надо дать им совет: назначать дежурного по казарме. Чтоб отгонял пьяных инопланетян и никому не позволял сморкаться в главную американскую святыню.

– В президента? – уточнил капитан Тополев.

– Отставить! – приказал майор Казаков.

– Что «отставить», командир? – невинно поинтересовался Людоед. – Отставить сморкаться в американского президента или отставить давать советы «тюленям»?