– Разумеется, это сущие пустяки, но ведь и экспедиция еще только начиналась! – подошел к командующему капитан флагманского «Роял-Джорджа» Ричард Денн.

– Будем надеяться на лучшее! – ответил тот.

– В любом случае нам иного и не остается! – оставил последнее слово за собой капитан.

– Впереди мыс Ниагара! – доложил командующему штурман.

Вдалеке проступали очертания мыса, за которым угадывались мачты, стоявших на якоре, турецких судов. Дукворт потребовал зрительную трубу. Турецкий отряд составлял 64-пушечный линкор под контр-адмиральским флагом, четыре фрегата, четыре корвета, пара бригов, да столько ж канонерских лодок. Это было все, что турки успели снарядить к началу войны. Заметив приближающуюся британскую армаду, один из бригов не стал ждать развязки, а обрубив якорный канат, пустился в Мраморное море. Дукворт его проигнорировал. На немой вопрос капитана Денна, лишь махнул рукой:

– Этот от нас никуда не денется, а остальными пусть займется Смит! Турки, тем временем, без всяких раздумий принялись палить в англичан. Однако хотя делали они это с похвальной решимостью, меткость оставляла желать много лучшего. Разрядив, в свою очередь, по туркам орудия правых бортов своих кораблей, Дукворт, не задерживаясь, провел эскадру мимо. Турецкий отряд остался на растерзание арьергарда Сиднея Смита. Решительный Смит подошел к туркам на дистанцию ружейного выстрела и, бросив якоря, начал их жесточайшее истребление, расстреливая несчастных в упор. Спустя какую-то четверть часа с начала избиения турецкий линейный корабль уже выбросился на отмель у азиатского берега. Еще несколько минут и его примеру последовали почти все остальные суда. Оставшийся корвет и канонерку взяли на абордаж без всякого сопротивления.

Пользуясь общей суматохой, один из турецких фрегатов пытался было улизнуть, но был настигнут и сожжен у ближайшей мели. Но все же праздновать полную победу было еще рано. Даже выбросившись на мель, турецкие суда флагов своих не спустили, а наоборот продолжали отчаянно отбиваться. Не смолкали и пушки местных береговых редутов. Затем на ближайших холмах показались войска. Смит несколько занервничал. Он уже серьезно отстал от ушедших далеко вперед главных сил, а оставаться одному, в таящем столько неожиданностей проливе, не входило в его планы.

– Усилить огонь до предельной возможности! – распорядился контрадмирал. – Сметайте все, что только видите!

Сосредоточенный шквал ядер рассеял сухопутное воинство, а храбрый лейтенант Ост даже привез шлюпкой с берега и первый трофей: брошенное бежавшими турками зеленое знамя. Затем высланные абордажные партии захватили и взорвали выброшенные на мели суда. Однако с редутом Смит решил не задерживаться. Подняв над своим «Помпеем» сигнал о прекращении боя, младший флагман поспешил догонять старшего. Добивать огрызающийся огнем Ниагарский редут остался лишь фрегат «Эктив».

– Сколько уничтожено турецких судов? – запросил Дукворт Смита, когда его корабли догнали главные силы.

– Все! – ответил личный враг генерала Бонапарта.

– Каковы наши потери? – снова запросили с «Роял-Джоржа».

– Четверо убитых и двадцать шесть раненных! – бодро отрапортовали с «Помпея».

Константинополь

Это был несомненный успех. Однако сколь удачным получиться завершение всей дерзкой операции теперь целиком зависело от решимости и расчетливости британского командующего. Увы, этих- то качеств ему всегда и не хватало!

В полной тишине эскадра миновала Галлиполи и, выйдя в Мраморное море, взяла курс к Константинополю.

– Никогда еще британский флот не забирался столь далеко в турецкие воды! – восхищенно оглядывал туманные Принцевы острова посол Эрбетнот.

– Никогда еще он и не выбирался из этих вод! – мрачно отозвался Дувкорт.

А впереди уже были отчетливо видны острые иглы константинопольских минаретов. Британские линкоры были готовы двинуться вплотную к неприятельскому берегу, чтобы там бросить в воду становые якоря. Но Дукворт решил встать в некотором отдалении.

– На всякий случай! – объяснил он свое решение послу. – Да и штиль почти полный!

В порты британских линкоров выглянули сотни орудийных жерл. Подле них уже давно изнывали в нетерпении босоногие канониры. Мальчишки-юнги щедро рассыпали по палубам мелкий песок, чтоб в случае боя не скользить на пролитой крови. Настроение у всех было неплохое.

– Ну, уж теперь-то зададим жару в стамбульских кофейнях! – повеселели матросы, на близкий берег глядючи. – А то и сразу в гарем султанский направимся, там девок на всех хватит!

Все в нетерпении поглядывали на флагманский «Роял-Джорж», чтобы идти к турецкой столице и в соответствии с приказом самого же Дукворта громить серали при первом слове посла. Ожидание было тем более оправданно, что с рассветом подул умеренный зюйдост, самый что ни на есть попутный для последнего броска к Константинополю. Нервы сотен и сотен моряков были напряжены: не ударит ли вот-вот с него сигнальная пушка, не взовьются ли флаги атаки? И вот, кажется, свершилось! Пугая дремавших на волнах чаек, ударила холостая пушка с «Роял-Джоржа».

– Наконец-то, кончится наша зависимость от этих снобов – дипломатов и мы поговорим с турками на своем языке! – обрадовались на эскадре.

Храбрый Сидней Смит повернулся к капитану «Помпея» Ричарду Дэкрсу:

– Все наши соотечественники из Константинополя уже выехали, а потому переговоры между нами и турками должны быть более конкретные, чем дипломатические, а потом командующий имеет полное право действовать по своему собственному усмотрению.

Тем временем свежий ветер развернул флаги адмиральского сигнала.

– Лечь в дрейф! – раздосадовано прочли капитаны.

Вопреки всем надеждам офицеров и матросов, Дукворт решил слушаться советов посла Эрбетнота. К турецкой столице отправился лишь фрегат «Эндимион». На нем была послана депеша посла Рейс- эфенди, гласившая: «Английский флот с первым попутным ветром пойдет в Константинополь. Прибытие флота должно убедить вас, что, если какое-нибудь дело поручено английским офицерам, никакие трудности и препятствия не могут остановить исполнения его…» Несмотря на все имеемые ранее сведения о приближающейся эскадре, появление британцев у стен сераля было столь неожиданно, что Константинополь буквально онемел.

Генерал Себастиани, ознакомившись с письмом Эрбетнота, собрал свое посольство:

– Мы никаких дел английским офицерам не поручали, а потому их трудности и препятствия нам не к чему! Покупайте мулов и грузите бумаги, кажется, здесь нам больше делать нечего!

Позднее говорили, что Себастиани не на шутку боялся, как бы взбешенные турки не бросили его самого в темницу. В Рагузу своему другу Мармону генерал второпях чиркнул записку: «С часу на час ждем английских гостей в Константинополе. Будет погром посудной лавки». Но никакого погрома в посудной лавке не случилось, наоборот, вскоре события повернули совсем в иное, почти невероятное направление.

Вице-адмирал Белого флага и кавалер ордена Бани сэр Джон Томас Дукворт был неплохим моряком, но дипломатом, увы, самым никудышним. К тому же решившись на столь дерзкий шаг, как прорыв к Константинополю, он, дойдя до города, теперь совершенно не знал, что же ему делать дальше. Вместо того, чтобы, не теряя времени, развить начальный успех и начать немедленную бомбардировку Константинополя и принудить не слишком храброго султана Селима к подписанию мирных параграфов, Дукворт решил вначале попугать турок словесно. Вслед за письмом посла он сделал по султану и свой личный чернильный залп. В письме Дукворт писал: «…Я имею власть истребить столицу и суда, и не считаю нужным излагать подробно цель своего прибытия…» Ответа на свое письмо он требовал в полчаса! Более решительного послания придумать было просто невозможно – это был самый настоящий ультиматум. К султану был послан парламентер лейтенант Кольбе.