Людовик XV и Софи

Людовик, довольный собой, глядя маслеными глазами на находящуюся перед ним новую игрушку – живой образ мечты своей молодости, – вспомнил свои недавние забавы с доставленной ему два дня назад парижской красоткой по имени Софи. Софи очень понравилась ему, и именно по этой причине старый развратник позволил себе слишком долго наслаждаться её беспомощностью.

Не стремясь торопить события, Бурбон размышлял о плане издевательств над лишённой защиты жертвой, отчего сознание его расслаблялось, размягчалось, подобно тёплому пластилину, взгляд становился мутным, с края пресыщенных удовольствиями губ вниз медленно тянулась густая, мутно-белого цвета слюна. Он не замечал этого, как и не желал знать, что весь его омерзительный вид вызывает у совсем юной Софи лишь чувство глубокой неприязни и отторжения.

Королю доставляло огромное удовольствие ставить приведённых бесстыжей шлюхой дю Барри девушек в неловкое положение, наслаждаться их застенчивостью и непониманием происходящего. Непредсказуемостью своих действий он сознательно вынуждал несчастных сомневаться в правильности выбранного ими поведения в той или иной ситуации, созданной им же. Распалённый извращёнными фантазиями, он вдоволь лакомился блюдом, состоящим из долгого беспокойства, страха и недоумения зависимых жертв.

Изверг буквально упивался неограниченной властью над невинными девушками. Он играл с ними так, как старый облезлый кот, прекрасно осознающий свою безнаказанность, играет с маленькой беззащитной мышью. Результат встречи был известен ему заранее, для девушки же он оставался загадкой с непредсказуемым и тем ещё более пугающим финалом. Принудив Софи полностью раздеться, он внимательно смотрел на появляющийся на её лице румянец стыда.

Старый извращенец, демонстративно откинув одеяло с деформированного старостью тела, поставил обнажённую девственницу, не знавшую, куда себя деть от смущения, перед собой на колени на холодный камень пола. Король расположился так, что его гениталии находились прямо перед лицом несчастной, и с лёгкой непринуждённостью завёл разговор о религии, о смысле жизни, о предназначении человека, вынуждая жертву общаться в столь шокирующем для неё положении. И при этом Людовик не прекращал сжимать рукоять тяжёлой кожаной плети, неизменной спутницы его сатанинских развлечений.

Софи, находящаяся в поистине невыносимых для её душевного равновесия условиях, сильно волновалась, хаотично придумывала ответы, путалась в словах, запиналась. И когда внезапно полностью голый седовласый монарх вскочил и, указывая жирным пальцем на девушку, обличающим тоном во весь голос грозно заорал: «Ведьма!» – она, как подкошенная, упала без чувств.

Старому негодяю очень нравилось использовать эффект неожиданности. Попеременно меняя тон своей речи с мягкого на жёсткий, приказной, он этим часто доводил неискушённых девушек до состояния потери ими ориентации во времени и пространстве, в результате чего добиваясь их полной покорности. Вот и вчера, доведя Софи до беспамятства очередной своей выходкой, он брызнул на лицо несчастной водой, наклонился к ней и, сверля её ядовитым пристальным взглядом, строго спросил:

– Что с тобой, милое дитя? Твоё тело и разум отказываются от общения с королём? Знаешь ли ты о том, что только плохие, достойные Страшного суда люди пренебрегают вниманием монарха великой Франции?

Глядя на распластавшуюся перед ним без чувств несчастную, это мерзкое подобие мужчины испытало лёгкое, еле заметное для него самого сексуальное возбуждение. И когда девушка в безумном испуге со слезами отчаяния на глазах вскрикнула: «Нет, нет, Ваше Величество, умоляю, простите меня, этого больше не повторится!» – король ласково улыбнулся, удовлетворённый её реакцией на свою подлую хитрость. Нежно поддерживая, он помог ей снова встать на колени и, ласково погладив по голове, вдруг резко взмахнул страшным кнутом и со всей силы хлёстко ударил им рядом с ней. Девушка вновь потеряла сознание. Пытка продолжалась.

Издеваясь над стоящей перед ним на коленях дрожащей жертвой, он строго спросил:

– Знаешь ли ты, грешная, слова молитвы «Отче наш?»

Увидев кивок, грозно приказал:

– Читай вслух.

После того как бедное создание, сбиваясь, начало читать молитву, Людовик резко перебил её и сказал нарочито дребезжащим голосом: «Милое дитя, я стар и плохо слышу, подвинься ко мне ближе».

Девушка, не смея перечить всесильному монарху, подвинулась к нему вплотную так, что её худенькие плечи оказались зажаты в тиски жирных ляжек старика, а сморщенный грязный член почти касался её нежных, не тронутых доселе губ. Слёзы текли ручьём по багровым от стыда щекам Софи, тело сотрясалось от крупной дрожи, сквозь громкие всхлипывания прорывалось: «И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого…»

После продолжительных издевательств король велел потерявшей связь с реальностью девушке подняться. Нежно обнимая упругое тело и дыша в ухо Софи резким запахом ротовой гнили, он медленно подвёл её к наполненной лепестками роз горячей ванне и начал купать сам, как-то совсем по-отечески нежно поглаживая толстыми ладонями по всему телу и как будто нечаянно касаясь жёлтыми ногтями интимных мест.

После того как девушка, успокоенная его медленными движениями и расслабляющим эффектом горячей воды, пришла в себя, он долго – несомненно, наслаждаясь самим этим процессом, – вытирал её тело большим полотенцем и бурчал себе под нос предназначенные ей комплименты. Потом, удобно усадив в уютное кресло, тщательно расчесал её длинные волосы и при этом, громко втягивая большим носом воздух, жадно обнюхивал со всех сторон голову юной прелестницы. Было видно, что чистый запах свежевымытых волос ему очень нравится.

Взяв приготовленное заранее невероятно дорогое платье, сшитое из изысканного лёгкого материала, старик сам надел его на стройное тело Софи. Отошёл на несколько шагов и, пристально глядя на жертву, нарочито громким голосом стал восхищаться очарованием своей избранницы. Нежно взяв за локоток, подвёл её к большому зеркалу, чтобы и она могла убедиться в своей божественной красоте. Девушка, смущённо улыбаясь, смотрела на своё отражение, искренне надеясь, что всё плохое осталось позади.

Довольное выражение лица Людовика внезапно сменилось хитро-задумчивым. Продолжая разглядывать красотку, он, озвучивая вслух свои мысли, мягким, внушающим доверие голосом начал рассуждать о том, что да, несомненно, платье очень красиво, но… Оно слишком закрытое и не позволяет видеть все достоинства прекрасной фигуры, и над ним необходимо немного поработать.

После этого взял со стола огромные, неприятно лязгающие ножницы и на глазах изумлённой девушки ловко обрезал платье до половины бёдер. Не понимающей его действий Софи не оставалось ничего, как только кротким молчанием своим показать полное согласие с действиями старого идиота.

Довольный собой Людовик вновь отошёл от девушки, вновь посмотрел, вновь стал сокрушаться тем, что материи слишком много, и резал, резал, резал. Безжалостно кромсал материю до тех пор, пока скромная молодая особа не оказалась полностью голой, за исключением тонкой полоски ткани, обвивающей змеёй талию.

Оглядев её, король как-то слишком наигранно, театрально выразил восхищение стройностью фигуры обнажённой жертвы. Приговаривая: «Великолепная! Несравненная!» – светясь довольной улыбкой, подошёл и аккуратно повесил на её тонкую шею изумительной красоты ожерелье из настоящих бриллиантов. После этого внезапно грубо и сильно схватил рукой упругую девичью грудь, липкими холодными губами впился в нежно-розовый сосок, сознательно больно прикусил его гнилыми неровными зубами и, резко оторвавшись от груди, ошарашил несчастную словами, сказанными со всей серьёзностью.

– Дитя, ты восхитительна, ты божественна! Нет нужды тебе скрывать то, чем наградила мать-природа. Ходи так, пусть все завидуют. Да, кстати, сегодня вечером мы с тобой будем развлекаться на бале-маскараде. Ожидается огромное количество именитых гостей со всей Франции. И пусть все остальные, и я в том числе, будут спрятаны под толстым слоем одежды, за неудобными масками, ты же предстанешь на балу вот так – олицетворением лесной нимфы. Нагая, прекрасная, не ведающая стыда, ты поразишь всех своей открытостью! Ты произведёшь фурор, твоё имя запомнится на века!