«Чертова кукла! Вечно лезет во все дырки!» – вспоминая, как она его подставила с Мехлисом, думал Матвеев. И сейчас намечается большой скандал с начальством, и тут же появляется эта особа и доводит все до абсурда! Пришлось топать по дороге вниз километра четыре, если не пять. Вино он допил, а когда вернулся в санаторий, ему передали пакет, заставив расписаться в получении.

В пакете лежал пропуск на машину и приказание прибыть в Ливадию к двум часам.

Оставалось три часа, Дмитрий еще раз выгладил и вычистил форму. В городе комендантский час, но предъявленный пропуск действовал, его выпустили на машине из санатория. Доехал до Ливадии, там к нему подсел солдат НКВД и показал «его» место на стоянке. На входе попросили сдать оружие, лейтенант присвистнул, глядя на гравировку, и показал ее другому офицеру. Отдали честь и даже не обыскивали, просто спросили: «Все?» Прошел в знакомую приемную, предъявил бумагу и удостоверение личности. Попросили присесть, но буквально через несколько минут указали рукой на дверь:

– Входите!

В кабинете довольно много людей: американцы и наши, человек восемь. Застыл у дверей, так как самого Сталина не было. Через некоторое время Шапошников обратил на него внимание:

– Чего застыл? Проходи, садись, – и указал место у края стола.

Через десять минут все встали: вошел Сталин, и вкатили коляску Рузвельта. Ее поставили рядом с креслом Сталина.

– Докладывайте, Борис Михайлович.

– Министр иностранных дел Турции господин Менеменджи-оглы уведомил Правительство СССР, что Правительство Турции не возражает против прохода военных кораблей СССР через черноморские проливы в уведомительном порядке. Он также подтвердил, что Правительство Турции разорвало дипломатические отношения с Германией и странами-сателлитами Германии. Таким образом, наши совместные усилия увенчались успехом. Однако премьер-министр Иненю по-прежнему не считает возможным вступление Турции в войну на стороне Объединенных Наций и придерживается политики нейтралитета.

– И вашим, и нашим! – резюмировал Сталин. – По второму вопросу, Борис Михайлович?

– Здесь присутствуют все непосредственные исполнители: подполковник Матвеев, полковник Траскотт, майор О’Дерби и переводчик капитан Никонов. Они готовы вылететь в Николаев.

– Товарищ Матвеев! Вы помните, о чем мы с вами говорили?

– Так точно, товарищ Сталин.

– Покажите все, на что способны ваши бойцы. Это имеет стратегическое значение! Вы хотите что-нибудь добавить, господин президент?

– С апреля сорок второго года, господа, здесь, в Крыму, проходит важнейшая по своему значению стратегическая операция, в результате которой Германия и ее союзники на всю глубину доступны для нашей тяжелой авиации! Сегодня мы начинаем новую совместную операцию, целью которой является высадка нашей армии в Европе. И я в восторге оттого, что Советский Союз нашел силы и средства оказать нам помощь в подготовке такой операции. Успехов, господа! – во время речи президента встали два американских офицера.

К Матвееву подошел Шапошников и вручил ему пакет:

– Вскроете в самолете! Борт и прикрытие в Рейзендорфе. Свободны!

– Есть.

Такие же пакеты получили и американцы, но из рук генерала Эйзенхауэра. Дмитрий, выйдя из кабинета, чуть не расхохотался от спектакля, устроенного в честь союзников, где ему выпала роль статиста. Вслед за ним вышли американцы, откуда-то сбоку вынырнул щеголевато одетый капитан, который представился Никоновым.

– Полковник Траскотт, командующий специальными силами армии США.

– Майор О’Дерби, командир первого батальона рейнджеров армии США.

– Майор, наверное, уже подполковник Матвеев, начальник разведки Дунайской военной флотилии. Приятно познакомиться!

Они вышли из дворца, у всех оказались машины, заехали в санаторий, Дмитрий забрал свои вещи, и колонной поехали в сторону Симферополя. Отпуск был реализован на 4,5 суток из тридцати возможных.

Справа от Дмитрия сидел Траскотт, сзади за ним О’Дерби, за спиной у Матвеева находился Никонов. Разговор начал Траскотт, который сказал, что его зовут Лэсли, затем представился О’Дерби:

– А я – Билл, Уильям.

– Дмитрий, Дима.

– Уэлл, Дмитри! Энд ю?

– Василий.

– Мы базируемся в Шотландии, в Акнакерри. Дикая глушь и скука, еще позавчера были там. – Полковник извлек из рюкзака под ногами несколько банок «Ред Булл», открыл одну и протянул Дмитрию. – А почему ты без бойцов и водителя?

– Еще час назад я был в отпуске по ранению на тридцать суток, удалось «отдохнуть» четыре дня, – усмехнулся Дмитрий.

– Николаев! Это далеко?

– Не очень, на северном берегу моря.

Их остановили на посту, внимательно проверили документы, несмотря на предъявленный пропуск Ставки, но откозыряли и пропустили колонну. Через два часа въехали в ночной Симферополь, дальше дорога кончилась, осталось направление движения. Разговоры закончились, удержаться бы на сиденье. Под утро добрались до Рейзендорфа. Все обнесено спиралями Бруно, Чек-Пойнт с пулеметами – просто крепость, а не аэродром. Тут главная роль перешла к американцам. Они много говорили, Василий сначала пытался перевести, но Дмитрий махнул рукой и стал просто ждать.

– Вэйт! – сказал полковник и куда-то ушел. Затем, спустя полчаса, какой-то американец, оторвавшись от телефона, подошел к ним и сказал:

– Фоллоу ми, плиз, се.

Дмитрий и Василий подхватили свои мешки и последовали за ним. Он подошел к машине, тут Дмитрий сказал Василию, чтобы тот перевел, что у него здесь машина. Американец кивнул и пошел с ними к «Доджу».

– Спроси, тут есть русские?

– Да, есть.

Американец показал направление, куда ехать. В левой части аэродрома был довольно большой дом, подъехали туда. Оба «их» американца были уже там. Подошел майор-летчик и представился оперативным дежурным по авиабазе. Дмитрий написал в путевке, что машину требуется перегнать в Николаев, или в штаб 3-го Украинского в Каховку.

– Не беспокойтесь, товарищ майор, перегоним. Нам поступили указания оказывать вам всяческую помощь. – Он тут же распорядился, чтобы нашли водителя и охрану. Лэсли перебросил свой рюкзак в другой джип и махнул рукой Дмитрию и Василию.

– Коммон, коммон, таке офф!

– Че сказал?

– Пошли, пошли, взлетаем.

Они сели в джип и понеслись по полю к В-20, стоявшему вдалеке на другом краю аэродрома. На стоянках находилось большое количество бомбардировщиков и истребителей. Вокруг шла суета подготовки к очередному вылету. Экипаж «Бостона» оказался, слава богу, русским. Майор и полковник долго перебрасывали свои вещи в самолет, а Дмитрий вошел и сел на сиденье. Он вскрыл пакет. Два приказа и конверт, уляпанный штампами «особой важности», с надписью: «Вскрыть в присутствии начальника Особого отдела флотилии». Один приказ о присвоении ему звания подполковника морской пехоты, второй, совершенно секретный, о том, что он назначается ответственным за проведение показа действий батальона специального назначения представителям союзников, и предписывалось всем воинским начальникам, комендатурам, командирам частей, соединений, объединений и политическим органам РККА оказывать ему всемерную помощь. За подписью Верховного Главнокомандующего и начальника Генерального Штаба. «Мощная бумажка!» – подумал Дмитрий и сунул ее в карман кителя. Подошел командир корабля, представился и спросил о готовности. Дмитрий указал на суетящихся американцев:

– Смотрим по ним, летим в Николаев. Свяжитесь с Николаевом и попросите, чтобы штаб флотилии прислал машины.

– Нам сказали, что машины будут, товарищ майор.

– Добро!

Через некоторое время запустились двигатели, полковник опять достал пиво. Он, смеясь, пнул довольно большой тюк и сказал, что пива еще много! Взлетели, сделали небольшой круг, к ним подошли истребители сопровождения. Через некоторое время слева было только море, справа – Таврия. Сорок минут лета, и они катятся по неровному снежному полю в Николаеве. Зима в этом году снежная и суровая. На юге стоят небывалые морозы. Благодаря этому 1-й Украинский сбил немцев с позиций у реки Самара, и немцы оставили Харьков. Бои шли на подступах к Полтаве. Брянский фронт подходил к Курску. Еще в воздухе радист включил передачу сводки Информбюро. На аэродроме их встречали Горшков и Матушкин. Не его, а представителей союзников. Прокофьев уселся в машину к Диме и сразу начал его накачивать, дескать, не посрами!