Моей причудливой судьбе было угодно участвовать и в судьбах многих других гениальных и просто талантливых произведений искусства Мастеров, попадавших в беду из-за своей безущербной честности и бескомпромиссности.
В начале марта 1963 года в Свердловском зале Кремля (помнишь ли?) состоялась очередная встреча руководителей Партии и Правительства «с представителями творческой интеллигенции». И на этой двухдневной взаимной встряске (да, именно взаимной) Н. С. Хрущёв внезапно подверг безудержному разносу фильм Марлена Хуциева и Геннадия Шпаликова «Застава Ильича». Фильму были предъявлены сугубо политические даже и не требования, а именно обвинения. Я тоже тогда ещё не во всём хорошо разобрался, а поэтому – по просьбе помощника Хрущёва – высказал своё отношение к «Заставе Ильича». Там были и критические замечания, но отнюдь не в духе политических устрашений, а на уровне диалога представителей власти и искусства. Диалог этот, считаю, тогда именно и начинал быть желаемой нормой во взаимоотношениях художников и политиков страны.
На этот раз Н. Хрущёв не просто неожиданно, а именно внезапно пустил в ход своё личное своеволие. Он обозначил свою позицию как диктующую по отношению к искусству. Фильм «Застава Ильича», один из самых выдающихся свершений отечественного и мирового кинематографа, был поставлен на полку. И, кажется, никто и не ожидал, что уже в ближайшее время что-то серьёзно изменится в судьбе фильма и режиссёра. Ранее запрещённые фильмы обратно с полки тогда ещё не снимались. А при Сталине таковые нередко и просто уничтожались – в самом буквальном смысле этого слова. Смывались с плёнки. Новейшее это открытие ещё одной формы насилия над процессом художественного развития.
Примерно через две недели после этого я был назначен (тоже внезапно) заместителем заведующего только что созданного подотдела кинематографии. Создан он был в составе огромного идеологического отдела ЦК, составленного из трёх гуманитарных отделов – Агитпропа, отдела науки и отдела литературы и искусства. Действительно новым здесь оказался лишь подотдел кинематографии.
Было подчёркнуто самим его созданием, что кино в самом деле «самое важное и самое массовое из искусств». Им надо жёстко управлять, а не ограничиваться разговорами аппаратчиков об этом.
Это вот обстоятельство и надо учитывать ныне, когда говорим о том, почему Н. Хрущёв на встрече с высоким слоем творческой интеллигенции в марте 1963 года так тяжко навалился на деятелей киноискусства, что они и ахнуть не успели. Первыми под руку ему попали молодые тогда М. Хуциев и Г. Шпаликов, а из старых С. А. Герасимов – их художественный руководитель на студии имени А. М. Горького. Один из крупнейших кинорежиссёров XX столетия. Художник-мыслитель. Умница в прагматике.
Нельзя сегодня не учитывать и такой факт: перед встречей 7–8 марта 1963 г. ЦК КПСС принял ошеломительное решение о ликвидации Союза кинематографистов (на стадии успешной деятельности его Оргкомитета). Второго марта 1963 года, буквально накануне встречи в Свердловском зале Кремля, секретариатом ЦК, в отсутствие Н. Хрущёва, в присутствии легендарного тогда И. А. Пырьева, С. Герасимова и С. Юткевича, было совершено действо открыто реакционного характера: закрыть всякую демократию в кинематографе.
Но главный автор этого политического сюжета был сам Н. Хрущёв. Потому-то он и не вёл сам заседание Секретариата (не пришёл на него): ему надо было иметь в резерве своё личное слово по столь острой проблеме. Для этого ему лично и потребовалось обязательно предварительно встретиться с наиболее яркой творческой элитой.
Глава КПСС и СССР вовсе не каждый раз представал человеком крайностей. Когда надо было кого-то перехитрить – он этого обычно добивался. И на сей раз наш тогдашний лидер тоже схитрил! Он подставил Секретариат ЦК КПСС тем, что предварительно согласился с его решением о закрытии Союза кинематографистов СССР. К тому же фактически тогда уже созданного! Осталось лишь собрать учредительный съезд Союза кинематографистов.
Я сидел тогда в зале заседаний этого Секретариата ЦК. Все основные документы о необходимости создания Союза кино были написаны, между прочим той же самой рукой, которая сейчас выводит эти строки для тебя. В моей папке лежали мной написанные, но противоположные по смыслу хрущёвским предложения относительно кино. Моя судьба такая.
В дальнейшем мне ещё не раз придётся вернуться к этому многозначному заседанию в ЦК, где состоялся, кстати, великолепно яркий идейный бой неистового Ивана Пырьева и Сергея Герасимова (С. Юткевич не выступал) с Флором Козловым – в партии вторым тогда лицом после Н. Хрущёва.
Стало достаточно ясно: назревает очередной кризис сознания нашего Советского Союза. По крайней мере – сознания российского. А ещё острее – тогда не увиденный кризис самой КПСС.
Оказалось, это вовсе и не кризис искусства! А это был подъём его! Поскольку оно стало оппозиционным – на этот раз действительно по отношению к самому советскому образу жизни. Т. е. искусство наше становилось действительно самим собой… Именно такое искусство тогда и стало восприниматься как «ум, честь и совесть эпохи», а не КПСС. В этом всё дело, бывший коллега.
Но трагедия есть трагедия: Н. Хрущёв начал в это же время переход на противоположные ему, на консервативные рубежи в политике. Особенно в руководящем воздействии на творческую интеллигенцию. Впрочем, то же самое происходило и в других сферах власти.
Вместе с тем Хрущёв оставался ближе других членов Политбюро к призрачному российскому либерализму. Вскоре выяснилось, что он и сам лично был в хитрой ловушке… Ввалился в неё, как мамонт.
Однако вернёмся к М. Хуциеву и Г. Шпаликову. Они в то время не осознавали, что и являются оппозицией к самому тогдашнему образу жизни. И всё же оппозиция не диверсия, а напротив – нормальное состояние искусства. Более того, М. Хуциев и Г. Шпаликов – да и С. Герасимов – были уверены, что вершат свои дела на благо народа.
Любопытно, что и я был в составе этой же оппозиции. По объективному её смыслу. Не осознанно. Такова и была тогда позиция реального гуманизма.
Поэтому, когда фильм «Застава Ильича» был «исхлёстан и распят», а перед тем за несколько дней был закрыт создававшийся Союз кинематографистов, я почувствовал в известном смысле «распятым» и самого себя.
И тогда пришлось учиться понимать нашу жизнь решительно по-иному. Это понимание я изложил потом в книге «Политика и литература». По твоей просьбе я передал её тебе через И. Черноуцана. В 1973 году.
В таком историческом контексте оказались тогда М. Хуциев и Г. Шпаликов. И все те, кто стремился к настоящему искусству в условиях господства всеобъемлющей цензуры. Конфликт искусства с властью тут был предопределён.
Хотя тогда я ещё достаточно ясно не осознавал всего этого, но интуитивно, что называется, просёк суть проблемы. «Заставу Ильича» смотрел не однажды. Искал конкретные возможности спасения фильма, действительно судьбоносного для искусства. Создатели фильма между тем переживали тяжкое чувство безнадёжности. При том, что собственная их позиция предельно ясно заявлена ими даже в названии фильма «Застава Ильича»… Поколения меняются, а их застава остаётся ленинской. Таковы были самые ранние симптомы того, что случилось с нами теперь, через двадцать лет.
Где-то в начале мая 1963 г. я пригласил к себе М. Хуциева. Ранее с ним почти не был знаком. Но видел его ранний фильм «Весна на Заречной улице». Льва узнают по отпечатку лапы… Отпечаток был явно львиный.
М. Хуциев, придя ко мне по моей просьбе, заявил, что не видит выхода из создавшейся ситуации, ибо сделал фильм по своему глубокому убеждению. Получалось: и здесь положение тупиковое. Тогда я предложил ему (пока ни с кем не согласованное) следующее продолжение рокового сюжета: пусть М. Хуциев и вся его группа всё же возьмут фильм «Застава Ильича» на доработку, а мы (подотдел кинематографии ЦК) обратимся к Н. С. Хрущёву за разрешением на неё, а значит – и с просьбой финансовой. Я дал понять М. Хуциеву, что надо непременно нейтрализовать прежде всего предубеждение людей верха. Не губя своего искусства. Он согласился не очень радостно с идеей доработки, считая не без оснований, что фильм отшлифован им до предела. Но согласился, и я написал от подотдела Н. С. Хрущёву обоснование необходимости спасения фильма «Застава Ильича». И Хрущёв дал согласие на это, думаю, с облегчением.
