С каждым кадром стоящий рядом Ангел Хранитель все больше сникал, дед мрачнел, а бесу становилось все радостнее. В тишине раздавались только его восклицания:

– Во дает! Ловко!

Человек в костюме пребывал в самом лучшем настроении, за весь фильм он расстроился только один раз. Только один день выбился из ровной череды позорных лет жизни Виталия – день его крещения.

– Отвези нас с ребенком в Соколовку! – как-то утром потребовала мама.

– Зачем это? – удивился папа. – Что тебе там смотреть? Хату продали, твои отец с матерью похоронены неизвестно где. И это не безопасно! Могут увидеть соседи, вспомнить, что ты дочь врагов народа.

– Поедем ночью! – решительно заявила мать. – Там духовник моих родителей живет, отец Андрей. Он вернулся из ссылки на родину. И именно он должен крестить Виталика!

– Ты с ума сошла! – выпучил глаза отец и затрясся мелкой дрожью.

В этот момент маленький Виталик, убедившись, что взрослым до него нет никакого дела, стащил со стола шоколадку.

Родители погрузили сонного Виталика в «москвич» и повезли в неизвестную даль. Мальчику было тогда шесть лет.

Папа ворчал, что мама такая же сумасшедшая, как и вся ее семейка, и так же плохо кончит, как и они. Еще и его, честного советского гражданина, за собой утащит в погибель.

– Подумаешь, приснился мертвый папа и что-то повелел!

– Он не приснился! – устало твердила мама.

– Вот увидишь, – не унимался отец, – нет там никакого отца Андрея. Попов давно всех расстреляли, как и твоих родителей.

–Увидишь, что есть! – повторяла мама. – И расспрашивать никого не будем, я знаю хату!

Путники постучали в двери темного покосившегося дома незадолго до рассвета. Дверь сразу же приоткрылась и раздался тихий старушечий голос:

– Москвичи? Проходите скоренько, батюшка ждет вас!

Даже Виталька, привыкший вечно хныкать и жаловаться, притих, с интересом разглядывая убогую обстановку горницы. Навстречу вышел согбенный старик в черном, как ему казалось, платье.

– Проходите, детки! У меня все готово!

Старушка, открывшая двери, раздела ребенка и обрядила в белую рубаху с вышитым крестиком. Старичок тихо и долго что-то говорил. Слова были мудреные, и никто их, кроме старушки, не понимал. Потом мальчика окунали в прохладную воду в корыте, стоявшем посреди горницы. Ребенок окунаться не хотел. Пытался протестовать, но старичок мягко и одновременно крепко удерживал затылок. После крещения Виталий почувствовал нечто удивительное внутри. В его душе возникло что-то теплое и светлое. Видимо, это отразилось на его лице.

– Смотрите, как благодать действует! – улыбнулся старик.

      А она распространялась по всему телу. В голове будто зажглась лампочка, и пришел покой. Такого Виталик не ощущал никогда…

Дитя вновь переодели в костюмчик, напоили чаем с баранками. Дедушка побеседовал с мамой и папой.

Назад Шолоховы ехали молча. Мама плакала. Лицо папы сохраняло удивленное выражение. А Виталик был будто бы и не с ними. Боялся, что если произнесет хоть слово, уйдет то волшебное, что появилось внутри. Когда они подъезжали к своему московскому дому, папа нарушил молчание.

– Значит, мертвые все-таки живы?

Мама промолчала и отвернулась.

– Надо бы и мне крестится! – сказал папа…

И на этом эпизоде кто-то включил паузу.

Виталий ощутил, как дедушка кладет руку ему на плечо.

– Но он так и не крестился!

– Странно, почему? Я так понял, что ты явился маме, наказал меня крестить. А потом, этот священник…. Это же чудо!

– Да, – согласился дед, – чудеса могут встряхнуть человека, но все проходит и забывается. И твоя благодать крещения отошла после того, как ты вернулся к привычной жизни. И родители забыли все чудеса, нашли им «разумное» объяснение и стали жить, как удобно. Ведь что двигало желанием твоего отца креститься? Обыкновенный страх перед смертью! Страх Божий – это хорошо. Это начало покаяния. Но на одном страхе далеко не уедешь. Да и не будет Господь постоянно пугать, чтобы спасались из-под палки. Тебе понятно это?

– Мне кажется, что я начинаю кое-что понимать, – сказал Виталий, опустив голову.

– Да поздно! – хохотнул бес. – Давайте, давайте смотреть дальше! Такое интересное кино! Дальше веселее!

Вновь замелькали кадры, и это было настоящим мучением. Виталий возненавидел главного героя фильма. До чего ж он был подлый и ничтожный тип! Как таких вообще земля носит?

В этом фильме, кроме своей жизни, Виталий увидел и жизни других, на которые он оказал влияние. Ему показали юную девушку, соблазненную им, еще в молодости. Он вскоре бросил ее. А девушка забеременела. Не желая навязываться человеку, который не любит ее, сделала аборт, а потом спилась и рано умерла.

Показали ему много девушек, которые, вспоминая, проклинали его за обман. Шолохов вдруг осознал, что эти проклятья действуют, что эта вереница никчемных знакомств для приятного времяпрепровождения и привела его к катастрофе, к смерти. Он понял, что обманывал каждую из своих подруг, каждая надеялась в его лице найти опору, мужа. Все надеялись, даже те, кто утверждал, что хотят просто развлечься. Обманывая одну за другой, он ранил и разбивал женские сердца, собирая над собой тучи, и они завершились в его судьбе цунами. Многим Виталий испортил жизнь. Живя в грехе с ним, женщины упускали возможность познакомиться с другим человеком и создать семью. Виталий чувствовал, что за каждую женскую слезинку ему еще придется ответить. Стоя на прекрасной лужайке, он понимал, что язык не поворачивается обвинять этих женщин. Да. Они тоже грешили, и ответят за свой грех, но он виноват вдвойне.

Еще одним страшным открытием для него было то, что он в ответе и за продажных женщин. До сих пор Виталий считал, что тут-то он никого не обманывает. Все честно: товар – деньги. Но, наблюдая за позорными сценами, он понял, что разделяет ответственность, и разделит ту же участь, как если бы он сам продавал свое тело. Удивительно, как раньше он не замечал, что платит не бездушной кукле, а покупает душу человеческую для ада, являясь посредником сатаны. Все честно! Нет спроса, нет предложения. Своим поведением Виталий способствовал распространению этого порока и губил свою и чужие души.

Он погубил и душу своей жены. Бедная мучилась с ним, терпела измены, терпела злую ревнивую свекровь, становясь все ожесточеннее. Если бы он не бросил эту женщину с ребенком! Если бы он сам изменился! Если бы они венчались! Если бы он стал ходить в церковь! Спаслись бы оба. Жена любила его, и готова была слушаться. Но Виталий сделал из жены современную женщину. После развода она занялась карьерой, она заводила бой-френдов, к которым относилась с долей презрения, а сын стал практически предоставлен сам себе. Ведь у мамы других забот хватает. И в этом виноват Виталий!

Никогда Виталий Шолохов не испытывал таких нравственных мучений. Он знал, что если бы с такой же ясностью осознал свой грех в собственном смертном теле, то немедленно умер бы от разрыва сердца, инфаркта или инсульта.

Совершенно точно, эмоций, испытанных при просмотре своей жизни, не выдержит ни один человек, если находится в смертном теле.

Последние кадры жизни Шолохова отличались своеобразной трагической красотой. Огромная волна цунами несется на белый песчаный пляж, корежа и уродуя облик сытой и комфортной человеческой жизни. Волна отрывает Виталия от стойки бара, подбрасывает вверх, будто мячик. Кидает, как разъяренный муж, застукавший на месте преступления свою жену, и оставляет плавать в куче мусора уже мертвую оболочку.

А затем, будто решив прибраться, уносит далеко в океан.

Эта картина оказалась последней. Экран свернулся. А Виталий так и остался стоять посреди поля, с горечью размышляя о том, что легко мог бы прожить иначе.

– У тебя будет много времени, чтобы обдумать свою жизнь! – вывел Шолохова из задумчивости дедушка. – Но пока забудь! Пойдем со мной, к нам в гости! Не стану больше обвинять тебя. Ведь тебя еще не раз обвинят, а пожалеют ли, – это вопрос.