– Дестер? Ты что, имеешь в виду Эрла Дестера с «Пасифик»?
– Именно его. Кого же еще?
– Господи боже мой!
– Ты что, знаком с ним?
– Знаком с ним? С этим пьянчугой? Да будет тебе известно, я избирателен в знакомствах. Глин, ты точно рехнулся. Послушай, этот твой Дестер на ладан дышит. Через пару месяцев его ждет или банкротство, или лишняя дырка в голове. Эрл Дестер. Ну ты даешь!
Я изобразил смущение:
– Ты точно не смеешься надо мной, Джек?
– Пойми, этот парень не просто пьяница. Он алкоголик. Трезвым не бывает. В кинобизнесе он никому не нужен. В конце месяца истекает его контракт. А что касается его жены, не жди от нее ничего, кроме неприятностей. Я ее видел; да, она хороша, с этим не поспоришь. Но на деле это айсберг в красивом фантике.
– Я все равно думаю, что смогу добраться с ней до первой базы. Кто знает, может, мне удастся растопить ее лед.
Солли фыркнул:
– Ну, теперь ты и правда сам себя дуришь. Я слыхал всякое об этой дамочке. Говорят, именно она довела Дестера до пьянства. Наверное, случись мне жениться на такой красавице и узнать, что на деле она ледышка, я и сам пристрастился бы к выпивке. Говорят, из-за нее какой-то парень выпрыгнул в окно. Бога ради! Бросай это дело. Не удастся тебе ее разогреть. Даже не надейся. Если не хочешь опуститься, как ее муженек, лучше обходи ее стороной.
– А что известно о ее прошлом?
– Не знаю. Они познакомились в Нью-Йорке, Дестер взял ее в жены и привез сюда. Плевать на ее прошлое. Не лезь к ней, или увязнешь по самое горло.
– Что ж, спасибо за совет. Испугать меня решил? Не выйдет. – Я отодвинул стул. – Если Дестер скончается, а миссис Д. позовет меня в мужья, будешь свидетелем на свадьбе.
– Размечтался! – недовольно сказал Солли. – Приди уже в себя, наконец. Возвращайся ко мне, займись нормальным делом. Вот что я сделаю: подниму твой процент до пятнадцати. Честнее не бывает, верно?
– Катись куда подальше, – весело предложил я. – Поболтаюсь рядом с Дестером, покуда он не разорится. К тому времени поднаберусь опыта и пойду наниматься к Сэму Голдвину.
Приподняв плечи, Солли развел руками:
– Ну, раз ты спятил, значит так тому и быть. Как устанешь шоферствовать, приходи ко мне. Я придержу для тебя место.
– Конечно придержишь, Джек. И по одной причине. Ты прекрасно знаешь, что другого недотепу тебе не заарканить, – сказал я. – Ну, бывай. Увидишь меня в «роллсе» – не маши руками. Отныне мне тоже придется быть разборчивым в знакомствах.
Спустившись по лестнице, я вышел на солнцепек.
Из-за нее какой-то парень выпрыгнул в окно.
Интересно почему? И что за парень?
Около трех я вернулся в резиденцию Дестера. «Кадиллака» еще не было на месте. Надев униформу, я убедился, что она выглядит опрятно, и поехал на студию «Пасифик».
Не взглянув на меня, охранник открыл ворота, и я подъехал к офисному зданию – с неприятным ощущением, будто вторгаюсь на чужую территорию.
Сдав назад, я поставил «роллс» на разлинованной парковке и приготовился ждать.
В двадцать минут пятого я выбрался из машины, поднялся по ступеням и вошел в бескрайний холл с огромной круглой стойкой, за которой восседали четыре красотки: встречали посетителей и отвечали на звонки. Рядом стояла скамейка; на ней сидело человек десять «бегунков».
Одна из девушек – светленькая, девятнадцатилетняя, с той свежестью лица, какая бывает только у пышущих здоровьем подростков, – вопросительно посмотрела на меня:
– Что вы хотели?
– Вы не могли бы передать мистеру Дестеру, что его ждет машина? – попросил я.
Девушка подняла тонко выщипанные брови:
– Простите, кому?
– Мистеру Дестеру. По буквам: Д-е-с-т-е-р. Произносится «Дестер».
Лицо девушки порозовело.
– Здесь нет никакого мистера Дестера, – отрезала она. – Спросите в павильонах.
– Послушайте, милая. Просто подвиньтесь и дайте мне поговорить с тем, кто знает свое дело получше вас. – Тут я заметил ухоженную смуглую девушку, занятую полировкой ногтей, и повысил голос: – Эй, дорогуша! Уделите мне минутку вашего драгоценного времени?
Смуглянка возмущенно посмотрела на меня, застыв, будто статуя.
– Вы, случайно, не ко мне обращались? – спросила она таким тоном, что, будь у меня в руках торт, он бы мигом превратился в мороженое.
– Именно к вам, – подтвердил я. – Как бы мне добиться человеческого отношения в вашей конторе? Мне нужен мистер Эрл Дестер. Где его найти?
Шлепнув по столу справочником, девушка вгляделась в страницы, с удивлением нашла нужное имя и тем же ледяным тоном сообщила:
– Кабинет сорок семь, второй этаж.
И повернулась ко мне спиной.
«Бегунки», похихикивая, следили за этой сценой. По скамейке прошло волнение. Выбрав самого жирного, я взял его за правое ухо и помог встать.
– Отведи меня в кабинет сорок семь, сынок, – сказал я, – да побыстрее.
Он не спешил. Мы смотрели друг на друга. Он хотел было послать меня по известному адресу, но тут я сжал ладонь в кулак и улыбнулся.
Парень решил не проверять, блефую я или нет, и повел меня вверх по широкой лестнице, в то время как его коллеги в компании четырех красавиц глазели мне вслед, словно я был первым в истории пришельцем с Марса.
Жирный провел меня по длинному коридору, полному дверей с причудливыми табличками и еще более причудливыми именами на них. На двери номер 47 таблички уже не было; остались лишь четыре крепежных отверстия.
– Здесь он обитает, – сообщил мальчишка, презрительно тыча пальцем в дверь.
– Спасибо, сынок.
Именно в таких кабинетах и сидят важные продюсеры: ворс на ковре длиной в пару дюймов, вся мебель – стол, кресла и прочее – выглядит современно и богато, отделка дорогая и подобрана со вкусом. На столе – десять телефонов: семь красных, два белых, один синий. Все молчат и, похоже, звонить не собираются. В кинобизнесе ведь как устроено: первый признак заката карьеры – молчание твоего телефона.
Дестер сидел в зеленом кожаном кресле, глубоком и очень удобном; в таком запросто можно выспаться.
Ладони его покоились на столе; на девственно-чистой промокашке стояла пустая бутылка скотча, а еще одна валялась в мусорной корзине. Пристальный взгляд Дестера был устремлен в некую точку прямо у меня над головой; к физиономии его прилила кровь, а лицевые мышцы, казалось, одеревенели.
– Уже пятый час, сэр, – сказал я.
С тем же успехом можно было обращаться к египетскому сфинксу. До меня дошло, что Дестер не просто напился; в тот момент он был пьян до бесчувствия.
Я закрыл дверь, чтобы не нарываться на любопытные взгляды. Убрав пустую бутылку со стола, я, не жалея сил, похлопал Дестера по левому плечу.
Никакой реакции. Он продолжал пялиться в точку над дверью. Я проверил пульс. Вроде тикает, но здоровым его сердце не назовешь. Я ослабил Дестеру воротничок – снова ноль реакции. Человека пьянее мне встречать не доводилось; а уж кого-кого, а пьяных я повидал немало.
Здесь я ничего не мог поделать. В машину его не понесешь – ведь придется идти по коридору и через холл. Остается ждать, пока он не придет в себя, а вот дождусь ли… В данный момент я очень в этом сомневался. Устроившись в уютном кресле, я закурил и стал ждать.
Сидя в этой богом забытой комнате, я думал, что на месте Дестера, протирая штаны в ожидании увольнения, я бы тоже не отказался пропустить стаканчик-другой. Непонятно одно: зачем ему проворачивать нож в ране? Он конченый человек, никто не обращает на него внимания, его телефоны молчат. Какой смысл приезжать на работу? Мог бы оставаться дома, послав всех к чертям.
Просидев в кресле с полчаса, я почувствовал, что у меня начинается приступ клаустрофобии. Просто ждать было тоскливо; поднявшись на ноги, я прошелся по комнате в поисках какого-нибудь занятия.
Дестер до сих пор не подавал признаков жизни. Сидя без движения, он пристально смотрел все в ту же точку над дверью. Я подошел поближе и помахал рукой у него перед глазами, но не увидел никакой реакции.
