Взиииг-взаааг.
– Надо будет смазать, – подумала она, но на следующий день забыла об этом.
Новый год решили отметить на даче. У Нины был «паркетник», решили, что если даже застрянут, то ХХI век на дворе, у всех сотовые телефоны, потеряться очень сложно. Прилетела Катя, а Игорь остался продавать квартиру в Сургуте и упаковывать вещи, которые надо будет забрать в Москву. В новом году семья должна была воссоединиться, и Аня очень радовалась этому. «Жалко родители не дожили», – иногда думала она. Заехали в магазин, закупили продуктов на неделю, взяли ящик шампанского. Настроение было предпраздничное. Проехали нормально. Пару раз чуть не застряли в колее, но пронесло. Приехали, протопили дом, в баню решили пойти на следующий день, занялись приготовлением салатов. Стемнело рано, вдруг в дверь постучали:
– Нина, открой, Дед Мороз, наверное, – весело крикнула с кухни Аня.
– Сейчас, – Нина открыла дверь, и тут же влетела в комнату от сильного удара по лицу.
– А-а-а-а, – закричала Катя, в дом ввалились три мужика и стали их бить и связывать…
Иван Терехов утром, перед Новым годом заехал на «заправку».
– Здравствуйте, Иван Андреевич, – кассир Лена вежливо улыбнулась.
– Всё нормально, без происшествий?
– Да, слава богу, народ едет, заправляются, у нас дешевле, чем у соседей. В гостинице шесть номеров заняты из восьми, поляки решили Новый год здесь встретить. В магазин вчера товар завезли, думаю, на праздники хватит, кафешку тоже продуктами затарили. Вам оставить номер, вы с нами Новый год празднуете?
– Нет, на дачу поеду, инкассация приезжала?
– Да, у них сегодня короткий день, забрали вчерашнюю выручку.
– Ладно, пойду Василия предупрежу и поеду.
Он зашёл к себе в кабинет, вернее кабинетик, 3 на 3 метра, где стояли стол с компьютером и небольшой стеллажик с папками, где хранилась отчётная документация. Открыл потайной сейф в стене, достал конверт с деньгами, чёрный нал на всякий случай, мало ли, налоговая или проверяющий какой, может, срочно докупить что надо, на рынок съездить. Отсчитал 75 тысяч. В 7 конвертов положил по 5 тысяч, остальное в портмоне. Спустился вниз. Зашел к Лене, дал ей конверт:
– С Новым годом!
– Спасибо! И вам хорошо отметить.
Потом зашёл в гостиницу, дал по конверту охраннику Василию, администратору Аллочке, уборщице Галине Викторовне, зашёл в кафешку, вручил по конверту повару Антонине и официантке Любе. Последний конверт отдал заправщику Мише. Вот такой нехитрый штат. Жили они на заправке. Лена и Василий были женаты, Галина Викторовна – их мама, а Алла дочь. Миша и Антонина тоже были молодой парой. Все они – беженцы из Приднестровья. Иван приютил, дал им жильё и работу, и более преданных людей не было на свете. Дал последние указания по работе в новогодние праздники, положил в машину пакет с костями для Абрека и Жульки, которую оставил у себя, и второй пакет с приготовленными Антониной вкусностями для новогоднего стола и тронулся в сторону дачи. Он даже не обратил внимания на старый «жигуль», которые ехал за ним до поворота на просёлок. Приехал домой, открыл ворота, загнал машину. Абрека, которого держал в большой, специально сваренной из толстой арматуры клетке, решил пока не выпускать во двор, зашёл, положил ему костей, Жулька просто жила во дворе, в маленькой конуре, ей тоже досталось косточек с мясом. Затопил печь. Пока дом протапливался, заварил крепкого чаю и достал из пакета пирожки с картошкой и мясом, его любимые, Антонина очень вкусно их пекла. Включил телевизор и стал в очередной раз смотреть «Иронию судьбы». Вдруг во дворе залаяли Абрек и Жулька, лаяли громко и злобно, Жулька завизжала и замолчала. Иван сорвал со стены ружьё, вогнал 2 патрона, открыл дверь и вышел во двор. Увидел таджика, который шёл на него с окровавленной трубой, увидел лежащую окровавленную Жульку:
– Ты кто? – Иван вскинул ружьё, дальше в голове как будто взорвалась граната.
Сом и Кока «откинулись» в мае. Восемь лет от звонка до звонка. В «лихие девяностые» они покуралесили по Брянщине. Числилось за ними и убийства, и вымогательства, но доказать не могли, хорошо заметали следы, а вот на последнем «коммерсе» в конце девяностых прокололись, вернее, прокололись с выбором напарника. Кока предложил Тереха, здорового парня, качка. С виду тупой, он быстро просёк, что придётся валить и «коммерса», и жену его с детьми, да и от него самого, скорее всего они бы избавились, как от свидетеля. Вырубил он одного, потом второго и сдал ментам. Если бы его кинули в СИЗО, там бы его и «кончили», только менты его как пособника отпустили под подписку. Он и был главным свидетелем на суде, с его слов им и впаяли «восьмерик». Сом – кряжистый невысокий мужик, с приплюснутым черепом, большими губами и большим сплющенным носом, внешне напоминал эту рыбу, хотя кличку получил в школе от инициалов – Сергей Олегович Меркулов. На зоне его звали Меркулом, но Кока по привычке Сомом. Кока – не потому, что кокаинщик, а потому что Костя. Кокой его в детстве звала мама, в школе его тоже так звали, вот и осталось на всю жизнь, невысокий, верткий, чернявый мужичок. Сидели они на одной зоне, были в одном отряде, даже шконки у них были рядом. За восемь лет они придумали много чего, что сделают с Терехом, когда до него доберутся.
На воле их встретил Ренатик, худосочный, вертлявый татарин, который не замолкал ни на минуту. Он «откинулся» год назад, был должен друзьям, они помогли ему на зоне, когда того хотели «опустить», как бывшего мента. Сидел он за взятки, брал у всех, так как занимался экономическими преступлениями, но не все дела закрывал, на чём и попался. Сдал его один предприниматель, его и взяли на горячем. Он по своим каналам уже пробил, куда переехал Терехов, они бы сразу рванули мстить, но главным вопросом были деньги.
Ренатик устроил их в одну шарашку, которая строила коровники в дальнем Подмосковье, как раз недалеко от того места, куда переехал Иван. «Пахали» они почти полгода, а денег заработали только на подержанный «жигуль»-девятку, который купили по доверенности у одного спившегося деревенского мужика. Ещё они приютили таджика, он пристрастился к «беленькой». Когда напивался, вёл себя непотребно, и соотечественники его выгнали из вагончика, где они жили, на что Садык напился и обещал их убить.
Сом собрал Коку, Ренатика и Садыка:
– Перед Новым годом у него наверняка «чёрного» нала будет куча, надо на бабло его кинуть, а самого кончить, сейчас не «девяностые», менты по ветру нос держат, но уйдём по-чистому, подкараулим его, до хаты доведём, там дожмём. Думаю, бабло у него на хате, вряд ли он его в банк сдаёт.
– Так и решим, – сказал Кока.
– Э, брат, давай перед отъездом с таджик разберёмся, – сказал Садык, по-русски он говорил почти без акцента, так как на родине ходил в русскую школу.
– Э, брат, это твои дела, – сказал Ренатик, – нас не впутывай.
Перед отъездом Садык подпёр дверь вагончика, где жили его соотечественники, облил солярой и поджог. В машине достал бутылку водки из кармана, выпил залпом и стал горланить песни на своём языке.
– Заткни его, – сказал Сом Коке, котрый ехал на заднем сидении рядом с Садыком.
– Слышь, заткнись, а.
– Э, я брат свой убил, родственник, а ты заткнись, да, – Садык начинал заводиться.
– Заткнись, – сказал Сом.
– Да пошёл ты, э, мудак сраный.
– Притормози, – сказал Сом Ренатику, который был за рулём, тот послушно съехал на обочину.
Сом неторопливо вылез, открыл заднюю дверь и вытащил за шкирку щуплого таджика:
– Ты чего это, сука, базланишь тут. Чурка злоебучая. Кто тебя просил этих мудаков жечь?
– Шайтан попутал, не хотел я, шайтан попутал.
– Вот сиди, хлебало завали и кайся, но про себя, чтоб я тебя не слышал, понял?
Садык закивал.
Чтобы получше проняло, Сом двинул ему в солнечное сплетение и засунул назад в машину.
– И запомните, сейчас жизнь другая, «вышки» нет, делай что хочешь. Если адвокат будет хороший – так, «пятнашка» или «четвертной», а так, даже если пожизненно, всё равно жить будешь. Поехали. Всё это туфта, муки совести, мудовые рыдания. Мы с Кокой как-то заказ взяли на одного лесника. Мешал он братве лес рубить и полякам продавать. Нас один местный к нему привёл, Гридя, думал, дурак, что мы пуганём и отвалим. Но мужик пуганный был, матёрый. Жил на заимке у себя. Мы ночью ввалились, всю семью повязали, жена, две дочери и малой пацанёнок. Кока ему сразу из обреза ногу прострелил, чтобы не дёргался. Всем рты позаклеили, баб по кругу, на малую сил не хватило, так Кока ей в жопу кочергу засунул, она живая была ещё, когда дом подожгли. Да и сам мужик орал так сильно, что из глаз кровь пошла, мы ж сына его почти нашинковали при нём. Огонь всё списал, а Гридя с «катушек съехал», рванул в лес, мы его догнали и «кончили», закопали в лесу. Я так понимаю, менты на него всё и списали.
