Я заморгала, уставившись на звезды.

– Прости, мне что-то послышалось… Что ты имел в виду?

– То, что я сказал. Мы подходим друг другу.

– Ты так считаешь?

– Да.

– Для чего подходим-то? Для того, чтобы цвет неба обсуждать? Или строить друг другу каверзы?

– Ну, можно и это, если тебе захочется. А вообще-то я собираюсь тебя вывести…

– Из себя?

– Вывести в ресторан, в кино, на природу, в кафе поесть мороженого – короче, на свидание.

– На свидание?

– Можем поехать к Джини или на дискотеку.

– Ты танцуешь?!

– Танцую, если музыка хорошая и есть настроение.

– И ты будешь танцевать со мной?

– Черт, еще как! Я бы потанцевал с тобой хоть сейчас, если бы не отморозил яйца в этом озере…

Смеясь, я только головой покрутила, потому что разговор пошел в неожиданном направлении. Мне не верилось, что Дуэйн Уинстон считает, будто мы подходим друг другу.

В какой это вселенной мы друг другу подходим?

И почему его слова не кажутся полным бредом? Почему его слова наполняют мое сердце приятным волнением?

– Я не… Я не могу… – Я не знала, что сказать и что думать.

Вечер выдался на редкость насыщенным, я не успевала переварить происходящее. Мне требовалось время и расстояние. Я не собиралась оставаться в Грин-Вэллей больше года-двух, а предполагаемая совместимость с Дуэйном Уинстоном грозила превратиться в здоровенный якорь. Я старалась не терять из виду главный приз – уехать отсюда без долгов, без сожалений и причин остаться.

Кашлянув, я прошептала:

– По-моему, пятнадцать минут уже истекли.

Я отстранилась, и Дуэйн меня отпустил. Холодная вода сразу остудила мои бедра – плохая замена теплому и надежному телу Дуэйна. Обхватив себя руками, я развернулась к лесу и через силу двинула закоченевшими ногами. Получилось не очень – я споткнулась, оступилась и плюхнулась в воду.

От холода скрюченные ноги сразу же выпрямились, вытолкнув голову на поверхность. Я жадно втянула воздух, и тут руки Дуэйна подхватили меня и подняли над водой. Я оказалась прижатой к его груди – одна рука придерживала меня за спину, вторая под колени.

Обретя голос, я проговорила, стуча зубами:

– Поставь меня!

Дуэйн не ответил, двигаясь к берегу.

– Дуэйн Уинстон, поставь меня, – задыхаясь, повторила я.

Мы прижимались друг к другу, и без ледяной воды, не дававшей потерять голову, мое тело согревалось о тело Дуэйна. Наша кожа была мокрой и скользкой, мои груди прижались к его рельефным мышцам, его сильные руки обнимали меня. Сил возбуждаться у меня не осталось, зато беспокоило ощущение неуместности происходящего.

Неуместности? Правда? Это ты сейчас о приличиях вспомнила?

Я променяла безумие на здравый смысл.

– Я тебя поставлю, но не хочу, чтобы ты убежала, забросив мои трусы на дерево.

– Ты это заслужил. – Я знала, на какую проделку он намекает, и невольно улыбнулась.

– Заслужил, – кивнул он и передвинул меня повыше, будто я мешок картошки и сползаю.

Мы уже были на берегу и даже вошли в лес; я хотела снова пожаловаться, когда Дуэйн осторожно опустил меня на землю, но не убрал своей лапищи с моего локтя.

– У меня там одежда. – Я без энтузиазма дернулась в сторону – тело слишком замерзло и устало, чтобы затевать сопротивление. Я покрылась мурашками и сильно дрожала.

Дуэйн наклонился и что-то поднял. Отпустив мою руку, он расправил большое одеяло и накинул себе на плечи. Затем он дернул меня к себе и укрыл мягкой тканью.

– Сперва нужно высохнуть и согреться, – заявил он, вытирая мою спину. Только тут я спохватилась, что Дуэйн и сам замерз: его тоже трясло.

Не раздумывая, я безбоязненно прильнула к нему, инстинктивно желая его согреть. Я обняла Дуэйна и принялась растирать широкую мускулистую спину, уткнувшись лицом ему в шею. Да, мы были обнаженными, но прежде всего мы были закоченевшими телами, искавшими тепла.

Практичность вытеснила ханжество.

Одеяло было огромное, оно закрывало нас от шеи Дуэйна и кончиков моих ушей до самой земли, создавая своеобразный кокон. Я очень порадовалась, что Дуэйн такой предусмотрительный, а то ж я кинулась в лес сломя голову, понадеявшись, что злость и необъяснимая ревность меня согреют.

Воспоминания о причинах утихшей ярости вновь подняли свои безобразные головы: я снова видела, как Дуэйн целовал свою бывшую. Он по-прежнему придерживал обернутое вокруг нас одеяло и прижимал меня к себе, возвращая чувствительность моим плечам и спине. Руки у него были волшебные – большие и сильные. Щекой я чувствовала биение его сердца. Прикосновения к гладкой коже, твердому, как камень, животу и мускулистым плечам разбудили во мне какой-то сумбур.

Мысли опять начали путаться, и во мне вновь зазвучала музыка – на этот раз «Коснись меня» «Дорс»[8].

Неожиданно я согрелась – мы оба согрелись, причем быстрее, чем я ожидала. Естественное физиологическое онемение проходило, и от прикосновений Дуэйна во мне разгорался странный огонь. Вскоре общее тепло сменилось с необходимого для выживания на нечто другое, выразительное и переполненное восхитительным напряжением. Дуэйн растирал меня уже медленнее, и я поняла, что дышу подозрительно часто. Это не было чисто физическим возбуждением, как в клубе. Я… попалась. На этот раз участвовало и мое сердце, а не только одурманенная часть моего мозга.

Я подняла взгляд на Дуэйна и увидела, что он на меня смотрит. В его глазах отражались звезды, и я отлично видела, что смотрит он на мои губы.

– Джессика, – прошептал он. Его руки замерли у меня на талии.

Я слегка покачала головой – движение скорее было призвано прогнать упоительное ощущение, что Дуэйн здесь, со мной. Это следовало побыстрее прекратить.

И я выпалила:

– Я не буду тебя целовать.

Его взгляд метнулся от моих губ к глазам. Я почувствовала, как Дуэйн напрягся.

– Почему?

Я фыркнула:

– Потому что ты мне наврал и притворился Бо…

Он перебил меня, откинув назад голову:

– А тебе нужен только он.

Это прозвучало холодно и неожиданно неприятно.

Я вцепилась ему в руку, не давая отодвинуться.

– Нет, дело не в этом. Просто эта ложь и моя сексуальная пчела-кузина…

– Кто?

– Тина Паттерсон, дочь папиной сестры! Не забыл еще? Ты ее целовал! Ты целовал ее сразу после того, как ты и я…

Я не договорила, окончательно растерявшись. Я постоянно целовала мальчишек и никогда не придавала этому значения, однако первый поцелуй Дуэйна, пусть и обманный, как оказалось, что-то для меня значил.

Дуэйн облизал губы и спросил, будто прочитав мои мысли:

– Наш поцелуй что-то значил для тебя? Не тот, – он кивнул в сторону, – когда ты думала, что я – Бо, а другой, когда ты узнала, что я – это я?

Я ответила искренне – слова вылетели сами:

– Не знаю. Честно, не знаю. И я не понимаю, почему ты решил это сейчас выяснить. Получается, я вообще тебя не знаю. То ты Дуэйн Уинстон, который бросает камнями в моего кота, целуется с другой девушкой, доводит меня до бешенства и спорит о том, какого цвета небо, а через минуту ты заявляешь, что мы подходим друг другу. Я тебе не доверяю.

– Джессика, мы стоим голые посреди леса. Говори что хочешь, но ты мне доверяешь.

Я легонько пихнула Дуэйна в грудь и покачала головой, чувствуя себя одновременно сонной, и негодующей, и не желающей его отпускать. Это была страннейшая комбинация чувств.

– Нет, в этом смысле я тебе доверяю. Я знаю, что ты меня не убьешь и не поспешишь воспользоваться ситуацией, потому что когда я гладила твой член, а ты вытворял фантастические вещи с моими сосками… – сладкая дрожь пробежала по моей спине при этом воспоминании, – ты все равно остановил меня до того, как я…

– Джессика, пожалуйста, замолчи.

– Что? Почему?

– Потому что ты меня… зверски напрягаешь.

Долгую секунду мы стояли неподвижно, а потом до меня дошло. В его словах скрывался двойной смысл, и даже в полной темноте я чувствовала, как он борется с собой. Я колебалась между желанием, чтобы Дуэйн что-то сделал, и надеждой, что он ничего не станет делать. Наше дыхание стало единым. Его пальцы впились в мои ягодицы…