Лёня:

-Всё началось с того, что я у пал в обморок.

-Ты упал в обморок?

-Ты упал в обморок?

-Упал в обморок?

-Да, я упал в обморок. Причём в клозете.

Ну вот, я же говорю. Всё как по нотам. Сейчас и китайская забегаловка будет с бумажными фонарями.

-Так вот, спускаемся мы в подвал на Апрашке и оказываемся в китайском кафе: большая прямоугольная кухня с внешними стульями и всё увешано красными фонарями…

Пробежал глазами по комнате, кота Лёниного высматривал, роскошный кот, жирный, в зелёных пятнах. Спрятался видать, гостей он не больно жалует. Интересно кормить-то будут. Обычно Лёня радушный в этом вопросе, не жадный, но сегодня он как-то особенно навеселе, видать пикантность предпочёл деликатности, девчонок кадрит, вон как его всего распирает:

– Отхожу от зеркала. Голова моя плавно покачивается. В зеркале я начинаю различать ещё один силуэт, на этот раз это точно не я, нас двое. Но кто же это? Длинные волосы без цвета, они как будто из дыма, как и всё проступающее лицо из густого сигаретного дыма. Я вижу строгий взгляд, что-то до боли знакомое, я никак не могу ухватить этот силуэт в памяти… нет, нет – этого не может быть…. Я пытаюсь удержать свою трясущуюся голову руками и открываю, на сколько могу, рот и глаза, и кричу, что есть сил не издавая при этом ни звука, только писк, исходящий из самой глубины и вдруг….

И тут Лёня падает в обморок.

-…я падаю в обморок.

-О-о-о.

-Господи!

-Ты поранился? –это балерина его спрашивает, с какой-то наигранной заботой.

-Нет, нет. Только брюки замочил. Пол у раковины был мокрый.

-А что потом?

-Потом я вернулся в зал и тут началось самое интересное.

Да, да. И Ухтомский потом снова из сигареты появился, и поучать Лёну стал, и пальцем ему дымным грозил, и рожицы разные корчил, кривлялся. Знаю, знаю, всё это я уже знаю. Скукота. Тут вдруг вижу одна из девочек, которая поближе ко мне сидит, приятная очень, понравилась она мне, взглянула на меня, улыбнулась.

-Привет. – говорит.

-Привет.

И всё таким интимным полушёпотом.

-А вы, -спрашивает, -Лёнин друг?

-Можно сказать и так.

-Вы мне одного артиста напомнили.

-Только не говорите, что Макса Кекса, я вас умоляю.

-Да. А вам, наверное, уже много раз об этом говорили.

-Случалось. – говорю.

Тут Лёня повысил голос:

-…чуть надменный взгляд доктора Ухтомского смотрит в меня. Я недоверчиво приближаюсь к нему….Он мне -Бу. Я соскакиваю со стула. -Не бойтесь, Леонид Алексеевич, -обращается ко мне сгусток, -сядьте на место и не привлекайте к себе внимания. А то ещё подумают что вы, того. Кроме вас меня здесь никто не видит…

-А вы всегда такой брутальный? – тем же полушёпотом спрашивает меня Катя.

Я улыбнулся уголком губ. Она Катей представилась. Приятная такая Катя. Волосы русые до плеч, как проволока толстые. И лицо такое милое-милое, сразу видно, что много не читает, мне вот такие глупенькие очень нравятся.

-Нет, -говорю, и голос, как могу, ласковее делаю, -не всегда.

-А похоже, что всегда. –говорит, -Но вам идёт.

А Лёня всё никак не угомониться, несёт его, как волка по перелеску:

– …на нём рабочий халат старого образца, я вижу его лицо и даже как чуть заметно колышутся волосы на его бороде. -Садитесь же! –строго повторяет он. -У меня решительно мало времени. Садитесь! –он указывает мне рукой на стул. Наверное, я выгляжу напуганным, потому что те двое из триады с любопытством посматривают на меня. Отвечаю им взглядом, каким бы им ответил в такой ситуации Брюс Ли, и сажусь на свой стул…

Точно-точно, там ещё азиатская мафия у Лёни была, ну или что-то вроде того, он с ними весь вечер на глазах боролся.

-Ну конечно, – говорю я Кате, – если среди бела дня на грудь принимать и не такое замерещится.

-Ой, -улыбнулась Катя. Потом тихонько цыкнула, покачала головой и по руке меня слегка хлопнула. –Ну не каждый же день.

-Ну, – говорю, -у вас, надеюсь, что не каждый. Вам ведь свою красоту беречь надо. Такой редкий дар. Вам бы, -говорю, – моделью работать.

И смотрю, скрипач-то на нас то и дело косится. А Катя моя как будто смутилась.

-У нас, -говорит, – в ресторане и красивее девочки работают.

-Да что вы, -говорю, – Катя, глаз у меня что ли нет? Красивая вы, да ещё и скромная, а в скромности, -говорю, -тоже своя прелесть есть, только её разглядеть нужно.

Лёня:

-…хорошо, я вам объясню. –строго произносит профессор и, закинув руку за спину, извлекает из пустоты такую же дымную как и он сам книгу. –Вот, пожалуйста, -облизнув дымные пальцы он переворачивает несколько страниц, -извольте. –начинает зачитывать: «Основываясь на работу доктора А.А. Ухтомского мы приходим к заключению, что нами управляет мозг, а тело наше представляет собой некий скафандр для его переноски.» -он поднимает на меня глаза и спрашивает, -узнаёте? -Это моя дипломная. –отвечаю я.

-Вы очень интересно говорите, -шепчет мне Катя. –как-то одновременно и грубо и мило. Мне нравится.

-Спасибо, -говорю, -мне приятно.

-И опасность какая-то в вас чувствуется, вот эта ваша брутальность…

И тут опять, как бабка моя, жеманница, скрипач этот в разговор наш встревает:

-Ну если человек лодки резиновые клеит. Он и должен быть брутальный.

Ну чего ты лезешь, думаю, чёртов сноб. Чего ты лезешь…

Вообще-то, я нигде не работаю в последнее время. А за лодки я от товарища своего, грека, услыхал, когда жил у него. Не знаю, зачем так сказал. Бывает со мной такое – вру, и сам не знаю, зачем вру. Но самое-то главное ведь вру-то я без умысла, как розыгрыш или вроде того. Смеха ради.

А тут так обидно стало. И так все как на зверька иноземного смотрят, я ещё, как назло, в трико спортивном приехал, с резинками такие на щиколотках. Знаете?

Вот я и ляпнул с горяча. Не дал Лёне закончить историю:

-А вы, -говорю, -господин музыкант, видать давно лицо на скрипку не роняли, могу, -говорю, -помочь.

Это я по-доброму ему, как умел. А он хамить стал, мол, жлоб, гопник…. Я ему леща. Потом крики, оры. Девчонки в истерику. Попросили уйти. Я ушёл.