Андер покрутил бокал в руках. Еще немного отпил.
– Что касается Вас, адмирал… Насколько я знаю нравы и обычаи высшего руководства Итаки, боюсь, Ваше будущее может оказаться не столь безоблачно. И, возможно, будущее Ваших близких. И это, на мой взгляд, очень много говорит о том, какое будущее для Земли пытаетесь завоевать Вы. И какое защищаю я.
Брейвис побледнел, вцепился руками в поручни кресла. Вздохнул, отпустил их.
– Ладно, Андер. Я вижу, это у Вас не злорадство. Я скажу Вам. Я прекрасно понимаю, что меня ждет по возвращению. Определенно трибунал, наверняка – разжалование. Дальше – не знаю, может, даже, тюрьма до конца жизни. Может быть, – старик судорожно сглотнул, – бесчестие, которое и моим родным дорого обойдется. Но поймите, это все неважно. Не это меня сейчас волнует.
Брейвис поднял морщинистые руки ладонями вверх.
– Вы хотя бы понимаете, что вердикт Великих означает для человечества гибель?
Он ударил сморщенным кулаком по столу.
– И ведь мы фактически выиграли войну на поле боя! Выиграли! И что в результате? После переговоров дела обстоят хуже, чем до их начала. Теперь владение ленсами Землей из простого факта превратилось в статус, признанный Великими. Они теперь ответственны за его сохранение. Ну да, ну да – свободный культурный и информационный обмен, право внеземельнику переехать на Землю.
– Включая участвовавших в военных действиях, – вставил Андер.
Брейвис брезгливо отмахнулся:
– Да-да, обед из ресторана перед электрическим стулом. Словесный мусор, призванный закамуфлировать главное – двести миллионов ленсов остаются на Земле.
– На Земле не используют электрический стул, – заметил Андер.
– Я знаю, – отрезал Брейвис, – там теперь гуманно стирают память, – несмотря на слабость голоса адмирала, Андеру показалось, что последние два слова прогрохотали в небольшом помещении. «Показать осведомленность в земных делах, и одновременно, лицемерие земной пропаганды, – привычно проанализировал Андер, – Работает на публику, забыв, что зритель всего один».
Брейвис сказал последнюю фразу, закрыл лицо рукой и надолго замолчал. Как будто в первый раз увидел поднос и рассеянно сказал Андеру:
– Да Вы наливайте, не стесняйтесь. И, наконец, ответьте на мой вопрос. Почему?
Андер печально улыбнулся.
– Разумеется, я понимаю, что вряд ли смогу Вас переубедить, но объяснить – пожалуйста. Я уважаю Вашу волю, самоотверженность, убежденность. Вы знаете, – вдруг повернулся он к Брейвису, – я ведь в детстве хотел бежать к Вам – воевать с ленсами. Мы тогда с другом разрабатывали планы, как мы проберемся в космопорт Сумерек, захватим корабль ленсов, и улетим прямо к Вам. Но потом мы узнали, что для управления кораблем надо слишком многому научиться. А когда я всему этому научился…
– И что случилось, когда Вы научились? – оторвал руку от лица, и поднял голову Брейвис.
Андер покрутил бокал в руке.
– Я поумнел, – он опрокинул вино в рот.
Андер подошел к полку с книгами.
– Вот я вижу тут у Вас книгу по межпланетной дипломатии, раздел территориальных споров. Стоит на видном месте. Стало быть, в него Вы заглядывали и не раз.
Он достал кассету с полки – повертел в руках.
– Собственно, этот талмуд с начала до конца читать смысла нет. Все его содержание почти полностью описывается одной фразой в предисловии: «территория принадлежит тем, кто на ней родился и живет». И все. И никакой Родины Предков, Земли Обетованной, Колыбели Человечества, и прочей лирики. Законный дом разумного – тот, в котором живет он сам, а не жилище его прадедушки.
Ваши предки сделали свой выбор – отправились с Земли в неведомые дали. Променяли Землю на дальний космос с его неопределенностью, опасностями и невероятными возможностями.
Вам их выбор не нравится, Вы им не довольны. Вы требуете отменить этот обмен, Вы считаете, что предки Вас разорили, лишили наследства. Вы полагаете, что новые хозяева завладели Вашей собственностью несправедливо.
Андер понимал, что слишком многословен – старик может просто потерять нить – но ничего не мог поделать: бешеное напряжение последних дней переговоров давало о себе знать. Андер чувствовал, что проваливает, возможно, самый главный разговор в свое жизни. «Самый главный? – Андер мысленно стукнул себя по затылку, – Ты только что остановил войну, начавшуюся до твоего рождения. Пытаться спасти мир и еще одного человека – что за самомнение?»
– Я сейчас не буду вдаваться в подробности, как ленсы оказались на Земле, – сказал он вслух, – Какой она предстала перед ними, почему стала такой, и какая часть людей жила на ней от еще недавних миллиардов. За месяцы переговоров мы на эту тему говорили уже столько, что сейчас вспоминать нет смысла.
Штука в том, что это все – нюансы, незначительные по сравнению с главным.
Андер остановился, и искоса глянул на Брейвиса – удостовериться, что тот еще слушает. Адмирал внимательно смотрел на него, не моргая и не шевелясь, как мраморное изваяние. Живой памятник себе. Андер мысленно сосчитал до десяти. «Добавить эмоциональности, что ли?»
– Да даже если бы мы имел дело с, действительно, насильственным изгнанием! Изгонявшие и изгнанники давно истлели в могилах. Их потомки живут своей так или иначе устроенной жизнью. Для них естественно считать своей родиной то место, где они родились. Где начали познавать мир. Где их любили родители. Где они нашли первых друзей. Да, их деды переживали муки изгнания, потерю родины, иногда невыносимые моральные и физические страдания укоренения в чуждой почве.
Андер резко повернулся к адмиралу.
– Но чего хотите Вы? Чтобы новые поколения пережили те же муки? Чтобы одни, «возвратились» на эту «родину», которую они до сих пор никогда не видели, до конца дней мучительно привыкали к ней, и так и остались ей чужими навсегда, в последних снах видя ту, настоящую родину, от которой они отказались ради химеры, сказки, выдумки? А другие – против воли оставив свои дома, стали бы новыми изгнанниками, только теперь уже настоящими, без всяких оговорок?
Вы называете меня предателем, но кем можно назвать Вас, этот Ваш Совет Внеземелья? Благодаря вам двадцать миллионов разумных существ, вместо того, чтобы спокойно радоваться жизни, живут в постоянно подогреваемом состоянии глубокой скорби, осознания своей обиженности, сотворенной с ними жестокой несправедливости. Вместо того, чтобы работать на благополучие семей и детей, они тратят время, и силы, и громадные ресурсы на создание чудовищных средств убийства других живых существ. Более того, многие из них убивают и погибают не для защиты себя и близких, а ради завоевания того, чего они не знают и никогда не видели, ради лишения других разумных существ их домов.
Брейвис сделал было протестующий жест, но вместо этого расслабленно махнул рукой, и закрыл покрытой вздувшимися венами пятерной лицо. Андер продолжал.
– Меня поражает нелепость происходящего. Ведь если бы не эта бессмысленнная война, люди Дальнего Внеземелья давно могли вернуться на Землю. Те из них, кто хочет. Вы же понимаете, только что отмененный запрет вызван лишь резонным опасением: если Возвращение будет разрешено, хунта неизбежно воспользуется возможностью, чтобы наводнить Землю лазутчиками, диверсантами и подпольщиками.
Ленсы живут на Земле уже много лет, среди них уже давно крайне мал процент тех, кто стал землянином в первом поколении. Люди и ленсы прекрасно сосуществуют друг с другом без взаимного убийства. Не говоря уже, что имеющийся уровень жизни в стэйтах без ленсов вовсе недостижим. О достатке, здоровье и продолжительности жизни ленсонов, живущих в Сумерках, я вовсе молчу.
Брейвис издал сдавленный звук. Андер обеспокоенно обернулся. На лице старика плясала гримаса. «Сдерживает смех?» – сообразил Андер, – «Однако».
– При этом Итака уже скоро полтораста лет живет на военном положении. Все это время Итакой правят военные, которых никто не избирает и, по большому счету, не контролирует. Все лишения, плохое управление, некомпетентные руководители – все списывается на войну. Вы уже вырастили у себя правящую касту, которая ни перед кем не отчитывается, и все меньше считается с объективной реальностью. Живущую войной и во имя войны. Ради бога, остановитесь. Вам плевать на ленсов, Вы их ненавидите, но людям хотя бы дайте спокойно жить.
