— О чём он говорит? Какие апостолы, какой Ящер?!
— Он говорит, — встревает Ванда, — что, если ты продолжишь путаться под ногами, твоя же подружка научит тебя размножаться делением. Готов освежить свою сексуальную жизнь?
Да, Дэдпул вполне доходчиво обрисовала ситуацию.
— Ну, в общем, она права, — ухмыляюсь я, — мы-то переживём буйство Рептилии, но вот что станет с тобой и самолётом к тому моменту, как удастся её угомонить…
— Давай, — Романофф сама отталкивает парня в сторону и протягивает мне руку для инъекции.
Не теряя времени зря, я ввожу ей антисыворотку.
— Эх, а я не отказалась бы посмотреть на Ящера… а то только из рассказов о нём и слышала — разочарованно вздыхает Уилсон, чем зарабатывает пару косых взглядов от наших попутчиков, да и от меня тоже.
— Антисыворотка, остановит трансформацию, способность к регенерации, естественно, тоже потеряется, — поясняю, отступая от ложа Наташи, — ах, да… вероятно вместе с этим прекратится действие тех препаратов, что ты принимаешь.
— О чём ты? — пытается закосить под дурочку агент, наверняка же сразу поняла о чём я.
— То, что вы с Фьюри принимаете, чтобы на восьмом десятке выглядеть как молодухи, — опережает меня Уилсон… наверное, ей не стоило вот так открыто об этом говорить, ведь судя по реакции, китайский парень не знал о супергеройских допингах легендарных агентов.
— Стоит спрашивать, откуда у вас такая информация? — слегка сконфуженно спрашивает Романофф.
— Вряд ли… — отзываюсь я.
— А этот препарат? — И впрямь решает не развивать тему нашей осведомлённости Наташа. — Почему никому о нём не известно? Это ведь…
— Оружие? — опережаю её я, — уверен Щ.И.Т. не погнушается использовать сыворотку как оружие, попади она к вам в руки… это слишком опасно. После трансформации сознание меняется кардинально, обратившиеся неконтролируемы. Я не допущу, чтобы эта формула использовалась как оружие.
— Это не тебе решать! — вдруг подает голос китаец, — думаешь, у тебя есть право принимать такие решения?!
— Да, — без колебаний отвечаю я, — думаю, есть.
Как он подобрался сразу! Словно только и ждал повода записать меня во враги. Как-то чрезмерно бурно он реагирует на любые упоминания способностей и всего с ними связанного, думаю, тут что-то большее, чем преданность идеологии Щ.И.Т.
— Агент Мэй, — одёргивает парня Наташа, — Масаки, успокойся.
И это действует. Оказавшийся, судя по имени, японцем парень явно признаёт авторитет Романофф. Вот только возникшая напряжённая атмосфера после все этого так просто не исчезает. В такой обстановке перелёт будет не из приятных…
***
С братом Локи пересёкся под барельефом матери, в коридоре, что выходил к дверям её покоев. Не случайно, как не случайно в этот момент оказался здесь он сам и, конечно же, его братец, не случайно услышавший очередной тревожный слух от неосмотрительного служки. Случайным был лишь его разговор с самой Сиф, в ту злосчастную ночь.
Это то, чего никогда не умели ни могучая Тор, ни прекраснейший Бальдр — планирование, расчётливое и целенаправленное претворение своих замыслов в реальность — это всегда было его сильной стороной. Незначительного улучшения отношений с Сиф для Локи было недостаточно. Не после всего, что было, не после ужасного унижения, которому подвергли его Тор и Один в ответ на ту злосчастную шутку, не после того, как он узнал правду.
Поняв, что Сиф, увязшая в фальшивых идеалах честности и благородства, не отважится предать своего супруга, Локи зашёл с другой стороны.
Немало времени прошло с той ночи, когда он узнал правду о своём происхождении и сделал первые шаги к восстановлению отношений с воительницей. И множество раз, за это время тревожные слухи достигали ушей его распутного братца. Сначала Бальдр отмахнулся от них: “мало ли, о чём сплетничает прислуга”, в своей первой жене он был уверен. Сиф благородная женщина, не важно идёт ли речь о поле брани или супружеской верности — она не уронит своей чести. Но за первым слухом последовал ещё один, затем следующий, и следующий. Тревога младшего принца росла, но доказательств не было, пока наконец, он не узнал, что полчаса назад старшего сына Один видели входящим в покои его жены, это было последней каплей. Даже не подумав о том, сколь странно, что мастера иллюзий смог заметить кто-то из прислуги в момент, когда Локи того не желал, Бальдр помчался к жене. И вовремя, хоть он и не поймал брата с поличным, но что ещё ему делать здесь?
— Так это правда! — взрыкнул своим прекрасным голосом Бальдр, даже яростный крик в его исполнении звучал словно песня, — ты был в покоях моей жены… брат.
Локи поморщился. Как он это произнёс: “Брат”, словно в этом слове есть какой-то особый смысл. Словно оно должно связывать их, придавать значение их обоюдному существованию. В слове может что-то и есть, да только нет между ними. И никогда, говоря начистоту, не было.
— Я много где бываю… — насмешливо протянул Локи, отмечая про себя насколько же удобную постановку вопроса выбрал Бальдр, словно бы подыгрывая, не нужно даже лгать, — был, — с вызовом закончил трикстер.
— Зачем? — тихо, вроде бы даже не злясь, отозвался Бальдр. Впрочем, Локи знал — эта манера поведения есть признак крайней ярости брата. Прекраснейший не только улыбками заработал любовь народа, неспроста же о нём знал даже тот безмозглый тролль.
Локи понимал, что Бальдр на грани, нужна лишь последняя капля. Нужно его спровоцировать.
— Знаешь, как это бывает, — словно объясняя прописную истину ребёнку, начал он, — сегодня ты имеешь всё — ты на Олимпе, у тебя есть и любовь, и признание; а завтра, то что ты не ценил, оказывается в руках у другого. Например, того, кто сражался с ней плечом к плечу, пока ты возливал на пирах и прелюбодействовал с кем-то другим… пока тебя не было рядом.
Богу весны и света многое прощалось, обычно никто не смел упрекать его в излишнем распутстве, но ведь всему есть предел. Не то чтобы Локи волновали вопросы благопристойности и морали, особенно в отношении кого-то столь ему безразличного как неродной брат, но почему бы не воспользоваться ситуацией к своей выгоде?
— Так это только, чтобы насолить мне? — голос Бальдра звучал всё глуше.
— Тебе? С чего ты взял, что речь идёт о тебе? Чтобы говорить о тебе, нужно чтобы ты был. Нет. Тебе в этом уравнении нет места. Речь лишь о нас: обо мне и о Сиф.
Этого оказалось достаточно. Чаша терпения Бальдра наконец переполнилась, сипло втянув в лёгкие воздух, он замахнулся на брата…
***
Нам было о чём поразмышлять во время перелёта. К обсуждению присоединился даже невзлюбивший нас с Вандой Масаки, хотя отношения к нам он не поменял, так и пялился леденящим взглядом всю оставшуюся дорогу.
От японца, посвящённого, как выяснилось, в детали уже начатого расследования, мы узнали несколько пренеприятнейших фактов — Лариса Миллер, в прошлом Сорокина, которую мы изначально обвинили в предательстве, была мертва уже на момент нашего из Нью-Йорка отбытия. Убита в собственном доме, а единственный возможный свидетель собака Ларисы — французский мастиф по кличке Хуч. А значит с самого начала нас сопровождал враг, принявший её обличие. И его не раскусили ни мастер шпионажа Романофф, ни Дарья, хорошо знавшая Миллер при жизни. Что говорит о том, что мы имели дело с по-настоящему выдающимся мастером перевоплощений, который к тому же владеет русским языком достаточно хорошо, чтобы выдавать себя за эмигрантку из СССР, а ещё обладает навыками бойца. Чёрт подери! Я сразу же могу назвать одного человека из моего прошлого, идеально подходящего под описание, за исключением того, что он был мужчиной… но это… это ведь несущественно теперь, да?
Вот только я отчётливо помню, что чувствовал в Хамелеоне неладное даже когда встретил его в первый раз, даже когда он принимал обличие незнакомых мне людей, паучьи чувства били тревожный набат. В этот раз ничего такого не было. Да ещё и несколько неприятных моментов в бою, когда я не успевал отреагировать на опасность… словно мои способности в этом теле не столь уж и сильны, как минимум в том, что не касается физических параметров. Да, ошеломлённый неожиданной энергией, что даровали мне заимствованные способности я и не заметил, что шестое чувство не столь эффективно, как раньше. Оно всё-таки есть, но словно бы чем-то ослаблено… нужно об этом подумать, в чём может быть причина?
