А между тем "чужие" продолжали наступать. Не видя смысла в том, чтобы цепляться за край стола, майор отступил на диван и подверг стол бомбардировке, но желаемого эффекта не достиг: ПВО противника действовала отлично. Удалось лишь потопить санитарный транспорт в чернильном пятне на конвенцию майору было плевать.

Красная кнопка на столе оказалась в руках врага. Ракетно-ядерного удара Давлиот не боялся: нажать на кнопку мог только он сам. Но оставить ее врагу - значило безропотно отдать на поругание нечто большее, чем жизнь: воинскую честь. Такого майор допустить не мог.

Группу тейсинтай, наземных камикадзе, предназначенную для захвата кнопки, он возглавил сам. Выдав смертникам по чашке саке, он погрузил их в самолет. Кнопка находилась теперь в глубоком тылу "чужих", нападения здесь они явно не ждали. Тейсинтай захватили ее сравнительно легко и, огрызаясь из огнеметов, заняли круговую оборону. Прикрываясь от нестерпимого жара, майор подобрался к кнопке. Тейсинтай гибли один за другим. Майор посмотрел, как редеют их ряды, и навалился на кнопку всем телом. Кнопка поддалась, он нажал еще раз, еще... Над столом выросли атомные грибы. В едином жутком мгновении отпечатались танки, кавалерия, корабли на море, слоны с поднятыми хоботами, первобытное племя в аксельбантах, взорванный бронепоезд, индейцы, собиравшие скальпы, пленные, растянувшиеся по дороге, гренадеры на биваке, монгольские конники, спешившие на курултай, егеря в отрогах чернильницы, викинги, затеявшие рукопашную с драгунами, латники, обступившие сбитый аэроплан, штурмовики "чужих", окружившие кнопку, и последний оставшийся в живых тейсинтай, поливающий огнем все подряд... Отпечатались и испарились, оставив на поверхности стола тени, застывшие в танце смерти.

С минуту майор стоял, не шелохнувшись, лотом подошел к походной палатке, выпил саке, предназначенное для тейсинтай, повалился в пепел и теплую золу и забылся тяжким сном.

...Майор Давлиот лежит на диване. Входит военный министр. Давлиот не успевает подивиться его появлению в своем доме, как раздается гулкий заупокойный голос генерала Фризли: "За превышение полномочий разжаловать майора Давлиота в рядовые и сослать на галеры навечно". Два здоровяка из национальной гвардии поднимают майора с дивана. Военный министр срывает с него знаки различия...

"Какой нелепый сон", - подумал майор, не просыпаясь.

Наутро прислуга, убиравшая у майора, не смогла попасть в дом. Дверь была заперта изнутри. На звонки никто не отвечая. Женщина приходила еще несколько раз, а вечером, обеспокоенная, обратились в полицию. Звонок полицейского инспектора начальству майора ничего не дал. Бригадный генерал Фризли не пожелал разговаривать. Вчера, когда Давлиот не явился на прощальный ужин, Фризли лично осведомился о причине и услышал в ответ идиотский приказ о расстреле. Он был взбешен выходкой майора.

Когда дело не удалось спихнуть военной полиции - майор все-таки числился в отставке, - инспектор приказал взломать дверь. Дом оказался пуст. В кабинете были явные следы борьбы: скомканный ковер, пистолетная гильза на полу, напрочь сожженное покрытие стола. На диване в беспорядке валялись оловянные солдатики, игрушечные танки и самолеты. В углу комнаты лежала на боку испанская галера, на которую наступил неповоротливый полицейский.

Было назначено расследование, которое ни к чему не привело. Майор Давлиот бесследно исчез.

И никто не обратил внимания на странного галерника в парадном офицерском мундире, но с оторванными погонами.