Нехорошо ругнувшись, Нестор поковылял следом за лучшим другом. Он бы побежал, да сорванная поясница не позволяла. Пришлось припустить следом… в смысле, пойти спокойным шагом, не напрягая конечностей. Пока, беспрестанно бдя за хитрым умертвием, мы добирались до пристройки, бранных слов, междометий и даже фраз прозвучало предостаточно. Большую часть я слышала впервые. Может, бытовыми заклятиями некромант не владел, но сквернословил высокохудожественно и со вкусом.

Как ни странно, его логово находилось практически под крышей и ужасно напоминало мою общежитскую комнату, разве что мебели уместилось больше. Единственное окно загораживала непроницаемая для солнечного света заслонка, какую ставней не поворачивался назвать язык. Казалось, что некромант должен был обитать в вечных потемках, довольствуясь коптящей свечой, но ничуть – потолочной люстрой, озарявшей каждый уголок комнаты, он не брезговал. От плиточного пола исходило приятное тепло. В громоздких шкафах за стеклом теснились бутылки с подозрительными настойками. На широком пюпитре важно возлежал толстенный черный гримуар.

Стараясь не выказывать жадного интереса, я украдкой изучала интерьер, но все равно толком осмотреться не успела. Едва Ферди с большим пиететом опустился на стол с толстой выскобленной столешницей, как меня выставили за дверь, жестоко отобрав плащ и не выдав дежурной свечи. Взбудоражив сонную тишину, за спиной громыхнула тяжелая дверь с железными заклепками.

– Как до жилого крыла добраться? – крикнула я и постучалась.

Заслонка на смотровом окошке со скрежетом отъехала в сторону, в дыре появилась четвертушка небритой некромантской физиономии.

– По лестнице вниз.

Почему-то прозвучало так, будто он меня послал в долгое пешее… гулять дальше по замку перед сном.

– А потом?

– Потом спросишь у кого-нибудь.

Окошко закрылось. Я с трудом подавила желание подвесить на замок запирающее заклятие и до ведьмовского шабаша изолировать мизантропа от общества. Так бы и поступила, но, к сожалению, в бытовой магии, если мне не изменяла память, столь изощренных чар просто не имелось. Впрочем, Нестор только обрадовался бы заточению. Лучше каждый день во время общих трапез раздражать ненавистника цветущим видом. Пусть от недовольства тихо исходит на ядовитые настойки!

В хозяйское крыло я вернулась быстро. По пути мне не встретилось ни темных прислужников, ни новых умертвий, разминающих косточки, ни случайно проскочившего в замок таракана. И если брат-некромант надеялся, что, заплутав, я сгину в недрах замка, то сильно просчитался. С нашей матушкой, привыкшей забывать среднюю дочь где ни попадя, умение ориентироваться в незнакомых местах и по наитию отыскивать правильную дорогу к гостевому дому или, на худой конец, к участку городских стражей являлось вопросом выживания.

Дверь в библиотеку была плотно закрыта. Возможно, старшие Торстены по-прежнему строили коварные планы, как за пять дней избавиться от невесты младшего брата, а заодно и от воспоминаний о ней. Как издевка над интриганами, из гостиной в конце коридора доносился чистый, звонкий смех Катис.

Сестра с Шейном играли за карточным столом и были поглощены не столько пасьянсом, сколько друг другом. Они словно напрочь забыли, что за пределами роскошно обставленного зала с уютно зажженным камином существовал реальный мир, не желающий ни этой шутливой игры на мелкие монетки, ни душевного хохота невесты, ни восторженных взглядов жениха. Но лица влюбленных сияли назло всем врагам, глаза блестели, улыбки светились ярче заговоренных свечей, никогда не затухающих от сквозняка…

Как бы сильно мне самой ни претила мысль породниться с ведьмаками, если Кэтти выбрала Шейнэра и решила выйти за него замуж, то ни темный властелин в паре с инкубом-ловеласом, ни армия мертвых Фердинандов во главе с некромантом-мизантропом не смогут расстроить будущую свадьбу! Или я не Агнесс Эркли.

– Вернулась? – наконец заметила меня сестра. – Нашла, что почитать?

– С духом-хранителем не договорилась, – почти не соврала я, присаживаясь за затянутый зеленым сукном стол.

– А чего так долго? – Кэтти оторвала взор от веера карт.

– Заблудилась.

– Как? – удивленно уставился на меня Шейн.

– Ой, Шинни, не стоит удивляться! Агнесс совершенно не ориентируется в пространстве! – хмыкнула сестрица. – В детстве все время где-нибудь терялась! Мама даже хотела ее привязывать к руке.

Не понимаю, почему она не воплотила отличную идею в жизнь. Избежали бы многих волнений. Конечно, возвращаться с ярмарки в черной карете с решеткой вместо окошка и гербом городской стражи на дверце – большое приключение для ребенка, но я прекрасно обошлась бы без подобного спорного опыта.

– Но гостиная в конце коридора! – напомнил Шейнэр.

– Пока разобралась, где конец коридора, оказалась в гостевом крыле, – решительно поддержала я наивное заблуждение, будто страдаю тяжелой формой топографического кретинизма. Не рассказывать же, право слово, что подслушала разговор его старших братьев и, едва не оказавшись застуканной, сбежала сквозь стену.

– Гостевое крыло?! – К чести Шейнэра, он по-настоящему испугался. – Там же Нестор по вечерам выпускает Фердинанда!

– Мы встретились, – согласилась я, отряхивая с рукава платья черную ниточку от плаща зомби.

– С кем? – охнул жених.

– С обоими. Кстати, они очень похожи, особенно прическами.

– И что? – промычал он.

– Все остались живы, – дернула я плечом. – Ну, кроме Фердинанда. Он, в принципе, уже мертв.

– Фердинанд ведь не пес? – тихо уточнила у меня Кэтти.

– Воскрешенный лучший друг Нестора.

– Это метафора?

– Отнюдь, – покачала я головой.

– И зачем только спросила… – пробормотала сестра, с мрачным видом уткнувшись носом в карточный веер. Кажется, до нее медленно начинало доходить, что Торстены – темные маги со всеми вытекающими.

Посчитав, что рядом с женихом Кэтти точно не грозит опасность, я поднялась в покои. Ужасно хотелось вытряхнуться из платья и отмыться от запаха Ферди, пропитавшего, кажется, меня всю. Не то чтобы одолевала брезгливость – выбирая между плащом ведьмака и плащом его умертвия, я однозначно выбирала последнее. Это был вопрос принципа. Однако лучше оставлять за собой шлейф цветочного благовония, чем незабываемый «аромат» зомби.

Хорошенько отмокнув в ванне, я привела себя в порядок и достала припрятанную на дне дорожного сундука неприметную шкатулку с потайным замочком, в которой прятала дорогие сердцу мелочи. Единственное украшение, золотая брошь в виде пучеглазой стрекозы, подаренное родителями в честь поступления в академию, хранилось в бархатном мешочке. Уверена, что у мамы случился бы затяжной приступ ворчливости, узнай она, во что я собиралась превратить милую побрякушку. Правда, пришлось повозиться, чтобы наложить на брошь следящие чары.

– Оживи! – приказала лежащей на раскрытой ладони летунье.

Вспыхнули голубоватым магическим светом выпуклые глаза, дрогнули крылья, обретая пластичность. Стрекоза подлетела в воздух, на секунду зависла и бесшумно, как живая, сорвалась с места. Пока проворная попрыгунья мельтешила по комнате, я раскрыла круглое карманное зеркальце с цветочным рисунком на покрытой эмалью крышке. В «окошках» отражалось не мое лицо, а комната, какой ее видела стрекоза. Мозаичное изображение было до такой степени искаженным, что очертания предметов угадывались только интуитивно, но исправлять чары не имело смысла – я хотела подслушивать за местными интриганами, а не любоваться их лощеными физиономиями. А иначе как узнать, чего от них ждать?

Кэтти появилась поздно, когда я успела неплохо вздремнуть над философским трактатом и продраться через – с ума сойти! – первую главу. Сестра мышкой прошмыгнула в комнату, прикрыла дверь и тут обнаружила меня, сладко зевающую над книгой.

– Еще не спишь? – в голосе прозвучало разочарование.

– Тебя жду. Как прошел вечер?

– Прекрасно! Здесь очень весело. Жаль, что Шейн категорически отказывается жить в замке. После свадьбы хочет переехать в столицу.